Последние драконы - Кир Булычев

В каюте Регина рухнула на диван и залилась слезами.

— Ты видишь, — повторяла она, — ты видишь, какое это злобное животное? Он готов нас выбросить за борт.

— А мне так не показалось, — ответила Дороти.

— Что ты понимаешь! Тебе ведь все равно, куда плыть. Ты готова провести здесь месяц, год, попасть в гарем к его недоноску, только чтобы не помогать хозяйке, которая ради тебя бежала от пиратов.

— Ради меня? — искренне удивилась Дороти.

И Регина не менее искренне — она в тот момент верила собственным словам — ответила:

— Разумеется, они бы надругались над тобой, а потом выбросили бы тебя за борт, чтобы замести следы.

Но тут двое мальчиков принесли подносы с пловом и отдельно тушеную курицу, сладости и крепкий чай.

Блюда были наперченными, острыми, но вкусными, и женщины, истосковавшиеся, оказывается, по горячей, настоящей пище, приготовленной на плите, в две минуты смолотили плов и курицу, опились чаю и объелись сладостями так, что потом обе заснули и проспали до следующего утра, причем ночью у обеих стало неладно с животами, и они, перешептываясь, долго бродили по палубе, стараясь понять, где расположен гальюн на баггале, и спас их Дейвис, куривший на палубе, который объяснил, что в каюте должны быть ночные посудины для знатных пассажирок.

Утром Регина проснулась мрачной, больной, с красного лица лоскутами слезала обгоревшая в шлюпке кожа. Даже пират Сюркуф вряд ли полюбил бы ее в тот момент.

— Мы погибли, — сказала она. — Я всю ночь не спала и поняла — мы погибли. Мы закончим жизнь в арабском гареме — нас продадут на рынке в Омане. Теперь ты понимаешь, почему я не спала всю ночь?

Дороти знала, что хозяйка ночью спала, потому что у той заложило нос и она сопела и храпела. Но храпящий человек не знает, как он ужасен для окружающих.

— Тебе все равно, — сказала хозяйка. — Тебе и в гареме будет лучше, чем в твоем вонючем нищенском доме.

— Мой дом не вонючий и не нищенский, — обиделась Дороти, но хозяйка даже не слышала ее. Она была поглощена своим горем. — И вообще мне показалось, что господин Рахман согласен нас доставить в Рангун.

— Что ты говоришь! — возмутилась Регина, но тут же спросила: — А почему ты так думаешь? Что за глупость?

— Он не был сердитый, — ответила Дороти. — Он — торгаш. Он думал, как бы нас… использовать.

— Ты в самом деле так подумала? Нет, чепуха! Бред твоего жалкого мозга.

Но мысль Дороти, несмотря на отрицание ее Региной, запала той в сознание. Она подошла к окну каюты и, глядя на птиц, летящих за кормой баггалы, шептала, рассуждая:

— Но что он хочет? Сколько ему обещать…

Принесли воду для омовения, потом чай и сладости. «Я растолстею, — подумала Дороти, — и стану такой же соблазнительной, как Регина. Правда, сладостей много не съешь».

Потом Дороти попросила разрешения у госпожи выйти на палубу. Сама Регина на палубу не пошла, потому что плохо выглядела, но Дороти отпустила и велела ей внимательно прислушиваться и приглядываться. Как будто Дороти была арабкой.

На палубе было прохладно. Моросил дождик, но ветер дул ровно, и судно неслось быстро… К Оману? Где это — Оман?

— Доброе утро, — сказал горбун.

Он неслышно подошел к Дороти. Глаза его опухли и поблескивали где-то глубоко, обведенные почти черными кругами.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросила Дороти.

— У меня внутри есть болезнь, — сказал Камар. — Но в Каире живет один доктор, знаменитый на весь мир. Он обещал вылечить меня травами.

Дороти чувствовала к молодому человеку жалость. Ей хотелось что-нибудь сделать для него.

— Вы хорошо говорите по-английски, — сказала она. — Просто замечательно.

— Я хочу поехать в Англию, — ответил молодой человек, — я буду учиться в университете в Оксфорде. Я несколько лет готовился. У меня был учитель, отец купил его у пиратов. Но потом он умер. Сейчас я хочу найти другого. Не хотите ли стать моим учителем?

Молодой человек робко улыбнулся, и вдруг Дороти увидела, что камешек в кольце немного потемнел. Осторожно!

Дороти было странно сознавать, что Камар может ей чем-нибудь угрожать. Слишком безобиден и робок был его черный взгляд. Но камешку она уже верила.

— Разве женщина может быть учителем по вашему закону? — спросила Дороти.

— В некоторых обстоятельствах может, — туманно ответил Камар.

Они замолчали.

— Ваш отец, — спросила тогда Дороти, чтобы переменить тему разговора, — ваш отец в самом деле не изменит курса вашего корабля? — спросила она.

— Это очень дорого стоит, — ответил Камар.

— Но с каждым часом мы уносимся прочь от Рангуна? — спросила Дороти, глядя, как легко судно разрезает волны.

— Может быть, — странно ответил Камар.

— Моя госпожа готова дорого заплатить.

— Каждый день стоит много золотых монет. Нас ждут в Омане перекупщики. Вы просто не представляете, сколько мешков с пряностями лежит у нас под ногами.

— Я думаю, что муж миссис Уиттли оплатит вам ваши расходы.

Камар вдруг улыбнулся.

— Мы привыкли, — сказал он искренне, — не доверять неверным. Вы, христиане, не держите своего слова. Вы — обманщики.

— Далеко не все!

— Бывают, наверное, исключения.

— Среди ваших людей тоже много обманщиков.

— Разумеется. Но у нас другая хитрость и другая ложь.

— А сколько стоит изменить курс?

— Спросите у моего отца, — сказал горбун. — Я бы сделал это бесплатно.

«Он слишком пристально смотрит на меня, от него исходят горячие волны… Мне становится сладко и страшно. Но и жалко его».

— Лучше за все платить, — сказала Дороти, отворачиваясь от Камара.

— Тогда платите вперед, — сказал Камар.

Дороти бросила взгляд на камешек. Он еще более потемнел.

Она уже понимала, какого рода опасность исходила от Камара и почему камешек как бы остановился, темнея, на полдороге. Он не мог понять своим каменным компьютером, насколько была опасна для Дороти страсть, охватившая молодого горбуна.

— Я не знаю, как моя госпожа решит уговаривать вашего отца, — сказала Дороти. — Она умная, она сообразит. Например, она может написать расписку…

— А когда мы привезем вас, — печально ответил горбун, — то английский фактор скажет, что нас не знает, а его жена сумасшедшая, подпись которой недействительна. Так было с одним другом моего отца. Он был разорен и повесился.

— Значит, нас ждет дорога в Оман? Откуда, вернее всего, мы уже никогда не вернемся домой…