Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На пресс-конференции в Кремле 3 января 1993 г. Буш приветствовал то, что он назвал «новой эрой для наших двух стран и для всего мира» после полувека, в течение которого «Советский Союз и Соединенные Штаты находились в ядерном противостоянии» и когда «постоянная угроза войны казалась неизбывной», и, действительно, временами неизбежной. Аналогично Ельцин заявил, что договор пошел «дальше, чем все другие договоры, когда-либо подписанные в области разоружения», и, таким образом, представляет собой «важный шаг к осуществлению многовековой мечты человечества». Он предсказал, что СНВ-2 станет «ядром системы глобальных гарантий безопасности»[1653].
Договоры СНВ действительно подвели черту под холодной войной, ослабив экзистенциальную угрозу глобальной ядерной войны. Но, несмотря на наличие у нее устрашающего оружия массового уничтожения, постсоветская Россия больше не была той силой, которой она являлась в биполярную эпоху. СНВ-2 на самом деле был асимметричной сделкой – между двумя странами, которые ни в коем случае не были равными. Когда Россия внезапно лишилась своей империи в 1992 г., Ельцин, казалось, со смущением стремился к партнерству, даже интеграции с Западом.
Однако к тому времени, когда он подписал договор СНВ-2, Ельцин уже много говорил о возрождении России как великой державы и развитии новых возможностей на Дальнем Востоке. В Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом, на самом деле, окончание холодной войны не стало свидетелем распада, как в Европе после 1989 г.; однако и здесь начало 1990-х стало моментом перемен. Разделенная Корея теперь казалась большой аномалией мира после холодной войны – и все более тревожной, учитывая очевидные стремления Северной Кореи стать ядерной державой. А Японию – самого верного азиатского союзника Америки в холодной войне, с ее процветающей экономикой, которую когда-то называли восходящим солнцем на заре тихоокеанского века, – после Тяньаньмэнь начала затмевать гораздо более крупная и все более динамичная Китайская Народная Республика. Эти проблемы, включая региональную безопасность, коммерческое соперничество и распространение ядерного оружия, также занимали Буша в последний год его президентства.
Глава 9.
Проблески «Тихоокеанского века»
На фото:
1. Цзян Цзэминь выступает с докладом на 14-м съезде Коммунистической партии Китая. Пекин,12 октября 1992 г.
2. Улицы Токио. 1992 г.
3. Президент России Б.Н. Ельцин и Президент Ро Дэ У подписывают Договор об основах отношений между Российской Федерацией и Республикой Корея. Сеул, 19 ноября 1992 г.
Новогодние праздники 1992 г. Президент в движении. Идет – пусть и без охоты – на переизбрание, но в то же время с удовольствием – пусть и по долгу службы – носится по всему миру. 30 декабря 1991 г. Джордж Буш покинул Вашингтон, начав 26 000-мильное турне по Тихому океану, продолжавшееся до 10 января 1992 г. В канун Нового года, когда самолет заправлялся на авиабазе Хикам на Гавайях, он пробежал две мили по легкоатлетической дорожке стадиона. На следующее утро в Сиднее он провел пресс-конференцию во время пробежки по территории Шотландского колледжа. На вопрос, есть ли у него «какие-нибудь личные новогодние планы», он ответил: «О, да». Чего он хотел, так это бежать «немного быстрее», чтобы служба охраны признала за своим боссом «чуть больше мастерства»[1654]. Даже в редкие свободные минуты в отелях или в загородных государственных резиденциях он занимался на велотренажере или беговой дорожке. Один проницательный репортер заметил: «Мистеру Бушу явно нравится быть президентом, летать по всему миру, решать проблемы и болтать с другими государственными деятелями. Столь же очевидно, что ему не нравится и несколько пугает перспектива вернуться к избирателям в этом году и выпрашивать их согласия на пребывание еще четыре года в этой должности, поскольку он страдает от бесконечной рецессии и резкого падения рейтингов в опросах общественного мнения»[1655].
Учитывая все воздушные мили, которые Джордж Буш-старший накопил за четыре года своего пребывания у власти, стоит оглянуться назад и посмотреть на его первые шесть месяцев в Белом доме[1656]. Сорок первый президент начинал очень медленно. И его первая поездка за пределы Северной Америки (в конце февраля 1989 г.) была в Азию, а не в Европу – в Японию, Китай и Южную Корею. Буш не решался пересечь Атлантику до конца мая, да и то только для того, чтобы повидаться с западноевропейскими союзниками. Только в июле – после тех показательных визитов в Польшу и Венгрию – его глаза с опозданием заметили важные перемены, охватившие тогда Восточную Европу. Отныне Европа, включая Советскую Россию, стала его основной орбитой, с периодическими поездками в Латинскую Америку. Наконец в январе 1992 г., сразу после распада СССР, Буш отважился вернуться в Азиатско-Тихоокеанский регион. И это, как и многое из его кругосветных путешествий, было скорее бурным всплеском активности, чем длительным турне: президент отсутствовал дома менее двух недель. И все-таки эта новогодняя поездка в стиле предвыборной кампании с посещением Австралии, Сингапура, Южной Кореи и Японии дала ему полезную возможность оценить головокружительный калейдоскоп проблем, которые ему предстояло решать как мировому лидеру в 1992 г., в последнем недооцененном году его президентства, и взглянуть на регион, находящийся на подъеме, – причем такой, чьи силовые игры и ценности нелегко вписывались в американский новый мировой порядок.
Принимая номинацию на президентский пост от своей партии в 1988 г. на съезде республиканцев, Буш заявил: «Дух демократии распространяется по всему Тихоокеанскому региону. Китай чувствует ветер перемен». И, добавил он, «одно за другим все места несвободы падут не от силы оружия, а от силы идеи: свобода – работает»[1657].
Возможно да, а возможно и нет. В отличие от вихря революционных перемен в Европе в 1989–1991 гг. Азия вышла из холодной войны относительно спокойно и без серьезных смен режимов или геополитики. Безусловно, авторитарные государства тихоокеанской орбиты Америки – Южная Корея, Филиппины и Тайвань – в конце 1980-х гг. открылись для демократизации и экономической либерализации. Но принцип домино большой холодной войны не сработал, когда падающие костяшки уткнулись в самый большой камень. Китайская Народная Республика, безжалостно подавив демократизацию и жестоко сокрушив протесты в июне 1989 г. на площади Тяньаньмэнь, осталась верна своей версии коммунизма и однопартийному государству, при том, что проводившая жесткий курс правящая элита стремилась к постепенному вхождению в мировой капитализм. Но, несмотря на кажущуюся преемственность, именно здесь, в Азиатско-Тихоокеанском регионе, происходил сейсмический сдвиг. Это предвещало трансформацию регионального порядка и глобального баланса как экономической, так и политической власти, что будет иметь долгосрочные последствия для положения и места Америки в мировой политике и для сохранения уверенности в собственных силах[1658].
Особую проблему в регионе представляла Корея, разделенная с 1945 г. и являющаяся азиатским символом продолжающейся холодной войны. 23 декабря 1991 г. – за неделю до тихоокеанского турне Буша и за два дня
