День помощи - Андрей Завадский

– За успех! – провозгласил тост Гоги, залпом опорожнив фужер.

На экране тем временем появился мужик в разодранной, забрызганной кровью строительной робе. Ничего не различая, он полз на четвереньках, мечась из стороны в сторону и натыкаясь на обступивших его кружком "омоновцев", несильными пинками корректировавших курс бедолаги.

Все вы так будете передо мной ползать, суки! – грозно прошипел Берквадзе, и, отставив прочь фужер, приложился к горлышку бутылки, шумно хлебая игристое вино.

Одни кадры сменялись другими. Вот появился на экране усатый тип в милицейской форме, что-то говоривший в объектив, грозно раздувая щеки. На эти обещания "найти и наказать по всей строгости" Берквадзе даже не обратил внимания – могли бы, так давно уже всех бы по камерам рассовали, а так пусть воздух сотрясают.

– Ай, Виктор, ай молодец, – цокал языком олигарх, опустившись в мягкое кресло. В конце концов, в тюрьме хотя бы можно отдохнуть, набраться сил перед действительно важными делами. – Ловко! Ну и сукин сын!

Именно Кваснов предложил дерзкий план, простой и эффективный, и теперь бывший хозяин "Нефтьпрома" мог наблюдать результаты по одному из центральных телеканалов. Вне всяких сомнений, по престижу страны, по репутации силовых органов и самого президента, нанесен удар, оправиться от которого почти невозможно, в чем помогут иностранные журналисты, накидывающиеся на подобные новости, точно голодные шакалы.

– Ну, что, полковник, – Гоги, подняв фужер, отдал салют портрету президента, заботливо повешенному на серую тюремную стену. – Думал, что свалил меня, да? Меня, Гоги Берквадзе! Щенок, да против меня ты – ничто и никто!

В последнюю очередь нефтяной магнат в эти минуты думал о том, прослушивают ли его камеру или нет. По сравнению с тем обвинением, которое ему предъявили, сказанные слова казались детским стишком с новогоднего утренника.

– Ты передо мной не на колени, раком встанешь, – пригрозил серой тюремной стене Гоги. – Ты позарился на чужое, так теперь будь готов расстаться даже с тем, что было по праву твоим!

Никто, ни Найджел Шорт со своей командой, ни Гоги Берквадзе, ни сотрудники московской милиции, ни Семен Попов, уже пересчитывавший в эти часы заслуженный гонорар, еще не знали, что спустя считанные часы новости, появившиеся благодаря их прямому участию, перестанут казаться актуальными.

Глава 3

Революция по-русски

Московская область, Россия – Баренцево море – Сочи, Россия

17 мая

Покрытый грязно-зелеными разводами камуфляжа вертолет, обычный десантно-транспортный Ми-8МТ, каких сотни летали в отечественной фронтовой авиации и десятках других стран, сделал круг над посадочной площадкой, плавно опускаясь к земле. Лопасти вращались все медленнее, и тональность работы турбин изменилась, свидетельствуя о пониженных оборотах.

Из салона геликоптера сквозь толщу мутного плексигласа и пелену пыли, взметенной восходящим потоком воздуха, открывалась панорама военного городка, привычная всякому офицеру, носившему форму Российской Армии. Но генерал Строгов не обращал внимания на пейзаж – он был здесь не впервые, и мог с закрытыми глазами описать расположение.

Наполнявший десантное отделение гул турбовинтовых двигателей постепенно стих, позволив услышать разговоры пилотов. Командующий Воздушно-десантными войсками увидел, как на краю летного поля затормозил УАЗ, из которого выскочила фигура в полевом камуфляже, и бросилась к садящемуся вертолету, придерживая рукой фуражку.

– Жди, – бросил генерал выглянувшему из кабины пилоту. – Я задержусь не больше, чем на час.

– Есть, товарищ генерал-полковник, – кивнул летчик. – Как раз успеем заправиться для обратного пути.

Строгов пружинисто спрыгнул на бетон, не без гордости окинув взглядом окрестности. Обычный гарнизон, может, чуть более чистый по сравнению с тысячами таких же, разбросанных по всей стране от Калининграда до Камчатки.

На летном поле, метрах в двухстах от еще вращавшего лопастями вертолета, стояла пара точно таких же Ми-8, а в распахнутых дверях ангара был виден старый Ми-2, выпотрошенный так, что остался только корпус, из которого торчали "ребра" стрингеров. вдалеке возвышались аккуратные казармы, обрамленные ухоженными газонами.

Гарнизон в подмосковной Кубинке жил привычной жизнью. Мимо одной из казарм с песнями строем маршировали парни в голубых беретах, не меньше роты. Луженые глотки исторгали какие-то бравые крики, но что именно пытались исполнить бойцы, не разобрал даже привычный к подобному генерал, да это было и не важно. Те, кто здесь служил, получили право называться элитой отнюдь не за хоровое пение.

– Товарищ генерал-полковник, – бежавший от "уазика" прапорщик, в отличие от своих собратьев из других частей, подтянутый и тоже очень аккуратный, лихо козырнул, приложив ладонь к заломленному набекрень берету, и вытянулся по стойке "смирно": – Старший прапорщик Дементьев, заместитель начальника химической службы.

– Поводи к командиру полка, – ответив на приветствие, приказал Строгов и уверенно направился к автомобилю.

– Слушаюсь, товарищ генерал-полковник. – Дементьев указал на автомобиль, приглашающе распахнувший дверцы: – Прошу вас!

Командующий десантными войсками прибыл в расположение полка скромно, без торжественных построений и громких рапортов. Сейчас он старался не привлекать внимания к своему визиту, и пока это вполне удавалось. Во всяком случае, кроме командира полка о том, что в часть должен был прилететь сам командующий, знало не более десятка человек, в том числе и этот прапорщик, ставший для генерала провожатым.

УАЗ резко рванул с места, взревев движком, так, что генерала вдавило в спинку сидения. За окном мелькали все те же казармы, вокруг которых суетились крепкие парни в камуфляже и голубых беретах, подметавшие гаревые дорожки.

Но вскоре идиллия сменилась полосой препятствий, над которой поднимались столбы густого дыма, раздавались автоматные очереди, короткие, как машинально отметил генерал, не более трех патронов, и хлопки взрывпакетов. Несколько десятков бойцов во всей амуниции штурмовали стены с охваченными пламенем проемами окон, под пристальными взглядами стоявших поодаль сержантов. В общем, ничего не говорило о повышенной боевой готовности. Но генерал знал, что в боксах стоят готовые в любой миг сорваться в неизвестность БМД с полными баками, под завязку загруженные боекомплектом и всем, что может стать необходимым для оторванных от баз снабжения солдат. Здесь приказы привыкли выполнять в точности, со всем прилежанием, не надеясь на авось.

– Где полковник? – спросил прапорщика Строгов, когда УАЗ резко повернул, огибая полосу препятствий.

– Занимается физической подготовкой, товарищ командующий, – браво рявкнул десантник, сверкнув глазами.

Внедорожник остановился у небольшой утоптанной площадки, по краям которой столпилось не менее двух десятков бойцов в одних тельняшках и камуфлированных брюках. Десантники увлеченно наблюдали за чем-то, скрытым от взгляда генерала их спинами.

Здесь не было двухметровых громил с квадратными плечами, напротив, все как одни гвардейцы были невысокого роста, худощавые, если не сказать щуплые, но жилистые. Ни капли лишнего жира, только мускулы, прочные, как стальные тросы, да лоснилась на солнце расписанная синими разводами татуировки кожа. Такие, решил Строгов, в отличие от карикатурных "качков" пробегут километров тридцать в полной выкладке, и даже не собьют дыхания.

Обойдя не заметивших его солдат, генерал увидел беспорядочную свалку в центре поляны. Сразу три парня в тельняшках яростно набрасывались на четвертого, один за другим отлетая в стороны спустя доли секунды. Оказавшийся вроде бы в окружении боец дрался жестко и расчетливо. Никаких прыжков, годных только для дешевых боевиков, никакой акробатики. Только короткие быстрые удары в уязвимые точки, не более одного подряд на каждого из противников.

– Смирно! – браво выкрикнул кто-то из десантников при виде выбравшегося из машины генерала, и нестройная толпа вдруг превратилась в четкий строй, замерший без движения. – Здравия желаем, товарищ генерал-полковник!

– Вольно, – козырнув, приказал собравшимся бойцам генерал. Это были его солдаты, и он смотрел на этих парней со смесью гордости и отеческой заботы. Кто бы что бы ни говорил, генерал Строгов никогда не забывал своих гвардейцев, делая все, чтоб хоть в мирное время облегчить их службу.

– Здравия желаю, товарищ командующий, – вышедший вперед человек внешне ничем не отличался от остальных. Такая же тельняшка, испачканная землей и травой, невысокий, на полголовы ниже генерала, и почти вдвое уже его в плечах.

Разве только этот мужчина с серыми пронзительными глазами был заметно старше остальных десантников. И Строгов знал, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, он был опаснейшим противником в рукопашной за счет своей подвижности, которая не стала хуже с годами. По-прежнему этот человек мог дать фору двадцатилетним парням, служившим под его началом.