Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Они продолжали встречаться друг с другом, хотя в их отношениях продолжала ощущаться некоторая напряженность. Ильда жила в меблированных комнатах на улице Реформ вместе с другой изгнанницей, венесуэльской поэтессой по имени Лусилья Веласкес. Эрнесто звонил ей раза два в неделю, чтобы пригласить пообедать, посетить один из изумительных музеев Мехико или пойти в кино.

Другая случайная встреча помогла доктору Геваре улучшить положение с работой. В трамвае он встретил Альфонсо Переса Вискайно, руководителя бюро официального аргентинского информационного агентства «Латина де Нотисиас». Перес Вискайно предложил ему стать фоторепортером. Это звание, конечно, было куда основательнее, чем бродячий уличный фотограф.

Положение Эль Патохо тоже укрепилось. От доставки фотографий и сбора денег он перешел на пост ночного сторожа в книжном магазине «Фондо де Культура». Время от времени Эрнесто присоединялся к нему, устраивался в спальном мешке и, пользуясь возможностью, читал. 29 ноября он написал Тите Инфанте:

«В конце каждого месяца я должен предпринимать некие действия для того, чтобы выправить положение, а проще говоря, голодать, чтобы свести концы с концами... Время от времени я испытываю желание сдаться — во всяком случае впадаю в изрядный пессимизм... Когда это происходит как временное явление, в течение дня, я справляюсь с этим — выпиваю немного мате и пишу пару стихов... Все, что я когда-либо делал, происходило от чего-нибудь беспокоящего меня; даже сегодня, когда я думаю, что близок к тому, чтобы с высоко поднятой головой вступить в борьбу, особенно в социальных вопросах, я спокойно продолжаю скитаться повсюду, где события могут захватить меня, даже не думая о том, чтобы включиться в борьбу в Аргентине. Должен признать, что это — моя самая сильная головная боль, потому что я веду эту ужасную борьбу с целомудрием (когда нахожусь там) и желанием (скитаться, особенно по всей Европе) и вижу, что стыдливо проституирую сам себя при каждом удобном случае. Начиная письмо, я собирался дать тебе совет, а закончил описанием своих собственных проблем.

Я зарабатываю на жизнь, фотографируя сопляков в парке и составляя для «Ахенсиа Латина де Нотисиас» (выкидыш Перона) заметки об аргентинцах, появляющихся в этих местах...

Хороший прием в научном мире дал мне основания для медицинского оптимизма, и я работал в больнице — в аллергологических отделениях — бесплатно, как один из семи гномов. В любом случае все получилось хорошо, так как Писани его университетский профессор в Буэнос-Айресе опережает на многие мили любого другого специалиста по аллергии в западном мире... Это приводит меня к мысли о том, что состояние моих финансов тоже может измениться, поскольку успех в этих счастливых благочестивых местах оборачивается монетой, если, конечно, ты не совсем уж такой слюнтяй, как говорят окружающие».

В том же письме доктор Гевара пытался ободрить своего друга Титу, оказавшуюся жертвой одной из своих частых депрессий, советом относительно половой жизни:

«Не забывай, что тот легкий зуд, который мы называем сексуальностью, нужно время от времени почесывать, иначе он выйдет из-под контроля, захватит каждое мгновение бодрствования и приведет к настоящим неприятностям. Ты можешь считать, что все это глупости, но я знаю, что в глубине души ты так не думаешь. В моих словах что-то есть, и это важно, поскольку оно даст тебе возможность справиться со своей проблемой».

С деньгами у него лучше не стало, зато изменились отношения с Ильдой: «На последней неделе ноября он водил меня в кино на «Ромео и Джульетту», советский фильм-балет. Картина по-настоящему понравилась нам обоим, и мы говорили о всеобщей привлекательности Шекспира, пьесы которого хорошо знали. Это помогло нам помириться».

В начале декабря Ильда и ее подруга Лусилья переселились в маленькую квартиру в буржуазном районе Кондеса и приобрели самую дешевую мебель. Эрнесто был у них частым гостем. Согласно мемуарам Ильды Гадеа, отношения между нею и Эрнесто были бурными: они часто ссорились. Любопытно, что в обильной аргентинской корреспонденции Гевары нет никаких упоминаний о его отношениях с Ильдой. Кажется, что или из-за какой-то странной стыдливости, или же потому, что Эрнесто не считал эти отношения достаточно важным делом, он просто умалчивал о них в письмах. В последние несколько недель 1954 года, который заканчивался для доктора Гевары обычным финансовым кризисом (однажды ему даже пришлось торговать игрушками на улице), любопытство привело его в университет, где он на правах вольнослушателя сидел на лекциях легендарного Хесуса Сильвы Эрсога, экономиста, руководившего в 1938 году национализацией нефтяных скважин в Мексике.

К концу года Эрнесто возобновил работу над книгой «Роль врача в Латинской Америке» («я не слишком много знаю о медицине, но я прошел всю Латинскую Америку»). Он зарабатывал 700 песо[9] в месяц как корреспондент и фотограф в «Ахенсиа Латина» и рассчитывал при помощи уличной фотографии довести эту сумму до тысячи. Три утра в неделю он полностью посвящал работе в больнице и продолжал писать о своем желании посетить Европу — правда, теперь добавил к своему списку «Кортизон» (т. е. страны «железного занавеса» — от исп. cortina de hierro). Ге-вара продолжал скрупулезно вести дневник; он занимался этим на протяжении долгих лет, и рано или поздно его записи увидят свет. Чтобы глубже узнать Мексику, он читал все лучшее, что мог найти, по новейшей истории страны, например «Восставшую Мексику» Джона Рида и «Воспоминания о Панчо Вилье»[10] Мартина Луиса Гусмана.

Примерно в это же время молодой Гевара попытался проанализировать свои впечатления от политического состояния Латинской Америки. «То, как гринго обращаются с Латинской Америкой ... все больше и больше приводит меня в возмущение,... затем настала очередь Гватемалы и всяких дел, о которых трудно даже просто говорить. ... Я не могу сказать, не могу даже предположить, в какое время оставил попытки ухватиться за что-нибудь наподобие веры, потому что дорога и впрямь оказалась долгой и полной препятствий».

Рождественские каникулы прошли под знаком постоянных колебаний в его отношениях с Ильдой. К тому времени эти колебания стали хронической болезнью. Ильда и ее венесуэльская подруга пригласили Эрнесто и Эль Патохо 24 декабря, в сочельник, на ужин. Однако Гевара пришел с большим опозданием, задержавшись в гостях у своих кубинских друзей — те собрались в доме Марии Антонии Гонсалес, где часто встречались беглые участники штурма казарм Монкада и их сторонники. И уехал он в этот вечер рано, чтобы забрать свой спальный мешок и составить Эль Патохо компанию в его ночной смене. В опоздании и раннем уходе Ильда усмотрела обиду и впала в уныние. Хотя они и провели следующий день, Рождество, вместе, прогуливаясь в парке Чапультепек, в предновогодний вечер та же история повторилась — Эрнесто вообще не пришел по приглашению Ильды. Та уже решила, что стоит полностью порвать отношения с Эрнесто, раз он больше думает о своем друге-гватемальце, чем о ней. Их роман походил на отношения между подростками: он был полон сомнений, неверных истолкований слов и поступков друг друга, разрывов и примирений.