Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Первый день нового, 1955 года застал пару вновь помирившейся и прогуливающейся по Толуке3. Мирные, хотя и нарушавшиеся кратковременными раздорами отношения держались в течение января. Двадцатого числа Эрнесто наконец-то преподнес Ильде запоздалый новогодний подарок — экземпляр «Мартина Фиерро» с надписью: «Ильде, чтобы после расставания у тебя остался кусочек субстрата моей охоты к перемене мест и воинственного фатализма. Эрнесто».

В феврале Эрнесто в очередной раз предложил Ильде выйти за него замуж. На сей раз она приняла его — с условием, что они поженятся в марте. Почему не теперь? — спросил Эрнесто, и услышал в ответ, что она хочет дождаться первой годовщины их встречи. Однако намерениям вновь не суждено было осуществиться. Между страницами книги, которую Эрнесто дал ей почитать, Ильда нашла негатив фотографии женщины в купальнике.

Это вызвало у нее приступ ревности, а Эрнесто, в свою очередь, был раздражен ссорой, которую она учинила из-за находки. Он объяснил, что никаких причин для ревности нет, что это всего-навсего дочь Петит де Мюрата. «Он сказал, что я только ищу повода для того, чтобы не выходить за него замуж, что на этот раз он прекращает со мной всякие отношения и что теперь мы не останемся даже друзьями», — вспоминала Ильда.

Они не виделись друг с другом целую неделю, и разрыв уже казался окончательным. Однако затем Ильда заболела и попросила пригласить к ней доктора Гевару. Эрнесто нашел у нее тонзиллит, давший осложнение на уши, и стал лечить ее антибиотиками. Они снова оказались вместе.

Их любовные отношения, казалось, значили для Эрнесто не так уж и много; по крайней мере недостаточно для того, чтобы упоминать о них в постоянном потоке писем своим родным в Буэнос-Айрес: там вовсе нет упоминаний о них. А вот тема будущих поездок продолжала возникать, порой совершенно неожиданно; ее можно даже рассматривать как своеобразную навязчивую идею. Он писал отцу, что в его списке достопримечательностей имеются Франция и «Кортизон», «а Председатель Мао, как всегда отнесен, в конец моего бродяжничества или почти в конец, поскольку вопрос со стипендией еще не решен». Чтобы иметь возможность совершить эти поездки, «мое обеспечение составят три или четыре очень хорошие его типичная скромность научные работы».

В начале марта 1955 года появился шанс несколько упрочить финансовое положение. «Ахенсиа Латина», на которое он продолжал работать, предложило ему хорошо оплачиваемую работу — освещение четвертых спортивных Панамериканских игр. «Мне предстояло быть оперативным репортером, отвечать за подбор фотоматериала и руководить журналистами, съехавшимися со всей Южной Америки».

Эрнесто основал импровизированную команду, в которую входил его друг Эль Патохо, кубинец Северино Россель и венесуэльский эмигрант, предоставивший темную комнату, где они проявляли негативы и печатали снимки. Россель через много лет назвал эту группу «маленьким коллективом фотографов». Гевара с головой погрузился в работу, которая продолжалась с 6 марта до 20 марта, не оставив при этом и своей работы в больницах, где проводил исследование в области аллергии.

«Моя работа во время Панамериканских игр была в полном смысле слова изматывающей, так как... в среднем я спал не больше четырех часов за ночь... поскольку я вместе с ос тальными также занимался проявкой пленок и печатанием фотографий. Вся эта работа должна была принести скромную денежную награду в виде примерно 4000 песо, которые причитались мне после всего этого тяжелого труда и волнений».

Спустя несколько лет в журнале «Боэмия» нашлось несколько фотографий доктора Гевары: перуанская спортсменка, выполняющая прыжок в высоту, над планкой, заезды спринтерской велогонки, финал мужских соревнований в беге на 110 метров с барьерами, гимнасты бразильской команды, вытаращившиеся в объектив... Но конец этой истории оказался вовсе не счастливым:

«Когда весь тяжкий труд и хлопоты закончились, и каждый из журналистов, работавших на играх, получил подобающие поздравления, лаконичная телеграмма из агентства сообщила нам, что оно прекращает передачу информации и что каждый корреспондент может делать со своим материалом все, что хочет (ни слова о жалованье). Услышав эти новости, я понял, что вложил свою душу и сердце в дело порки собственной задницы».

Несмотря на колоссальную нагрузку, в эти же дни он вернулся к разговору о женитьбе. Ильда Гадеа так вспоминала об этом:

«Когда он пришел домой, то серьезно спросил, пришла ли я к решению. Его голос был спокоен, но тверд; это звучало как ультиматум. И поскольку я действительно решилась, то сказала: «Да, мы поженимся в мае»... После этого я спросила его, действительно ли он уверен в моем согласии. Он совершенно серьезно ответил: «Да, потому что ты знаешь, что в случае нового отказа потеряешь меня».

Затем последовала конвульсивная борьба за преодоление бюрократических препон, расставленных на их пути Министерством внутренних дел, которое, похоже, должно было затратить не один год на поиски путей для того, чтобы сделать жизнь безденежных иностранцев совершенно невозможной.

Хотя в то время, когда близилась свадьба, и произошел кризис в отношениях с агентством, все же происходило и нечто хорошее: «К счастью, мне дали стол и дом при муниципальной больнице, и, возможно, какое-нибудь случайно завалявшееся песо захочет оказаться у меня в руках (я трачу деньги в основном на дынный сок)».

В письме матери он объяснил, что стипендия, как оказалось, означала комнату, стол и прачечную, но не деньги. Оливия Саласар, вдова Мальена, позднее вспоминала, что ее муж предложил доктору Геваре пожить в их доме, но Эрнесто, заявив, что не желает злоупотреблять дружбой, «предпочел спать на лабораторном столе в маленьком кабинете или в кладовой оборудования в больнице». Это и было то самое «жилье», которым он хвастался в письме своим родителям.

* * *

Чтобы заслужить право жить и питаться при больнице, Эрнесто написал работу пол названием «Кожное исследование с использованием полупереваренных пищевых антигенов», которая была представлена на аллергологической конференции в Веракрусе, а в мае 1955 года напечатана в журнале «Иберо-американский аллергологический обзор» .

С переменным успехом он работал и над полудюжиной других проектов.

Лаура де Альбису Сампос, пуэрториканка, бежавшая из своей страны и жившая в то время в Мексике, рассказывала:

«Он ставил эксперименты на кошачьем мозге, изучая реакцию нервных и мозговых клеток на определенные стимуляторы... Я думаю, что он платил хозяйке по песо за кошку, но хозяйка организовала группу мексиканских мальчишек, которые отлавливали кошек, и я всегда задавала ему один и тот же вопрос: что он будет делать, когда кошек в округе не останется, а он хохотал в ответ».