Стальные посевы. Потерянный двор - Мария Гурова

руками довольная леди Бэсс. – В вашем королевстве она под запретом, хоть и не строгим, поэтому я спрошу: вдовствующая королева научила вас?

– Ее духовник, – сквозь смешок произнес Озанна. – Простите, моя дама, веселье обосновано – мы с сестрой почти его заставили! Так что же там с возрождением?

– Да-да, принц. Для свершения оного требуется человек, который владеет даром оживления, и человек, которого король Эльфред сочтет достойным для того, чтобы он его проводил в наш мир. И с первым, я полагала, большая проблема. Возрождение – первое чудо нашего мира. Процесс сложный в исполнении и требует множества условий. Среди фей мы стараемся, как можем, вести учет. И последние переписи, как и ранние легенды, гласят, что одаренных таким талантом нет. Сие очень печально. Впрочем, наши пророки утверждают, что предки были мудры и не упокоили бы героя, зная, что тот не возродится. Значит, решение найдется в нужный час.

– Уж не полагаете ли вы, что Ферроль откроет в себе эдакий дар? – спросил Озанна.

Король внимательно слушал и не включался в их беседу, только его столовые приборы громко скрипели, когда он разделывал кусок мяса.

– Все возможно, все возможно, принц. – Леди Бэсс пожала плечами, отщипнула кусочек пирога и отправила его в рот.

– Положим, так. А что насчет второго человека? Уж на его роль Руперта я бы не прочил…

– Ко второму нет никаких предписаний, кроме того, чтобы быть достойным. Потому я утверждаю, что вам следует идти с чародеем вместе, – наконец объяснила леди Бэсс.

– Так-так. Выходит, вам нужен кто‑то из королевского рода?

– Уверена, ваша кровь имеет не последнее значение в списке достоинств, но точно не является главным. Проводить короля может любой достойный встречи с ним человек – смелый, уважаемый, честный, не вершивший зла и несправедливости. Рыцари Вале и наш обретенный Бланш рекомендовали вас именно таким, принц Озанна, – с надеждой произнесла леди Бэсс.

– К слову, о Бланше. Сир, могу я просить разрешения отпустить и его в поход со мной? – вспомнил его просьбу Озанна.

– Если вы так выражаете согласие, принц, то я не против. Но будет уместно спросить и леди Бэсс – она едва обрела родственника.

– О, Ваше Величество, я тоже одобряю. Графу должно развивать его дар. А где, как не в таких делах, сыщется более плодородная почва для взращивания таланта? – тут же согласилась дама.

– Это все или мне нужно знать что‑то еще о возрождении? – допытывался Озанна.

– Последний компонент, – сказала леди Бэсс, взяла щепотку розмарина и посыпала им красноватый сок, вытекший из куска мяса, а затем смешала миниатюрной ложкой, как зелье. – Вера. Все феи верят в успех, а потому можете не волноваться о последнем условии.

Хотя они засиделись и время близилось к полуночи, Озанна поторопился всем поделиться с Бланшем. Тот уже спал, но тут же вскочил с кровати, когда к нему ворвался Озанна. Они уселись у камина. Общая гостиная была маленькой, а из нее узкими коридорами, в которых иногда приходилось передвигаться боком, можно было попасть к спальням, где расселяли рыцарей и придворных. Не опуская подробностей, Озанна все выложил Бланшу. Тот пожаловался, что Ферроль, застав его в вестибюле, осыпал с ног до головы оскорблениями, но тут же стал расшаркиваться, когда подошла леди Бэсс, и даже в отношении молодого графа сменил тон.

– Язык у него бескостный, и, как водится, спина бесхребетная, – негодовал Бланш. – Уж не мне говорить, но с таким строением тела ему не составляет труда без разбора кланяться каждому встречному.

– В том‑то и загадка, – с печальной улыбкой ответил Озанна. – Отчего все так часто твердят о благородной крови, когда стоило бы говорить о благородных костях? В конце концов, дворянин легко может прожить без синих вен, но без зубов и крепкого хребта его жизнь ничем не будет отличаться от жизни простолюдина.

– Мне придется какое‑то время учиться быть таким, каким ты говоришь.

– Ты уже таков, Бланш, – заверил его Озанна. – Ты не побоялся выбрать сторону слабой женщины, которая ни у кого не нашла поддержки, пойти против самодура и его своры. Вряд ли благородству учатся. Возможно, это такой же дар, как и умение творить чудеса.

* * *

Оде хотелось и разрыдаться, и сбежать поскорее, и еще раз увидеть маму, чтобы выплакать ей то, что она носила в себе месяцами. Но она скулила так тихо, что даже эхо шагов, ее и конвоя, заглушало любой всхлип. Она не могла дать слабину. Ода решила остаться – ради себя, ради Озанны, ради матери, ради бедного Йоммы, о котором она вспомнила в самый последний момент. Принцесса уверенно остановилась у входа в галерею, и тогда сопровождающие ее солдаты вопросительно оглядели друг друга: кто, мол, отважится ее под руки тащить.

– Ваше Высочество, надо идти. – Высокий и грузный стражник жестом пригласил ее следовать за ним в галерею.

Ода сразу узнала в нем человека, который выпустил их с Озанной из столицы. Желание говорить с ним в заготовленном высокомерном тоне улетучилось. Ода ответила коротко:

– Нет.

– Моя дама, у нас приказ, – объяснил он, не дал ей снова протестовать и попросил: – Не губите ни себя, ни парней.

Принцесса рвано выдохнула, сдержала слезы и посмотрела вдоль мраморных сводов.

– Я хочу для начала увидеться с леди-матерью. И помыться.

– У нас приказ…

– Я хочу помыться, – уже гневливее настояла она. – Дама свидетельница моим бедам, но я не хочу предстать перед двором в таком виде. – Она сделала шаг к солдату и, едва не плача, прошептала: – Меня саму от себя тошнит. Я прошу.

Судя по замешательству конвоиров, Ода поняла, что с ней говорит командир. Никто не посмел их перебивать и поторапливать. Стражник склонился ближе к лицу принцессы и в тон ей прошептал:

– Было бы тут перед кем срамиться… Теперь уж не перед кем. Ваше Высочество, идите смело, вам тут ровни не найдется, чтобы осудить.

Он попятился на два шага и, стараясь не смотреть, как Ода украдкой трет глаза, скомандовал:

– Дама направляется в уборные комнаты. – А потом он поймал за локоть проходившего мимо пажа и уже ему наказал: – Позови служанку с водой и полотенцами.

Ей было стыдно рыдать в общих туалетных комнатах, откуда вывели всех, кроме прислужницы, которая ее протирала влажными полотенцами. Ода выла и хлюпала носом, не в силах остановиться.

– Что вы, мадам, что вы? Не стоит… – утешала ее девушка, хотя и дело свое не бросала, а так же скребла шершавым льном по белой коже принцессы.

Услышав ее обращение на гормов манер, Ода остановилась и спросила: