Стальные посевы. Потерянный двор - Мария Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я умру, я умру, – причитал Ги. – Все из-за тебя! Я умру…
Ода и Йомма не разобрали, кого из них обвинял король. Но все трое понимали – он прав в том, что рана смертельна.
– Я за лекарем, – решилась Ода и поднялась на ноги.
Но Йомма повис у нее на подоле и взмолился:
– Не ходи ради нас! Там его свора, ты себя погубишь!
Принцесса боялась, но нежно и осторожно отцепила три пальца брата от платья.
– Я вернусь. Держи вот тут. Я вернусь.
Она отодвинула сундук и, набрав полную грудь воздуха и решимости, распахнула дверь. За ней не оказалось никого. Ода шла, то опираясь на стены, то отталкиваясь от них, потому что ее шатало, и звала на помощь, но коридоры были пусты. Эхо улетало в их даль и возвращалось гонцом, сообщавшим, что подмоги ждать неоткуда. Ода вслушалась: откуда‑то снизу доносились громкие звуки, гомон и крики. Наверняка балаганщики упились, спускаться к ним совсем не хотелось – так страшно, что поджилки трясутся. Но Ода пошла на голоса. Наконец она разглядела людей – одоспешенных и вооруженных. Они шли ей навстречу из другого конца коридора, и, не найдя среди их котт и щитов геральдики эскалотских знаменосцев, Ода в ужасе развернулась и побежала в обратную сторону. Натыкаясь на солдат, принцесса тотчас же бежала прочь, но столкновения происходили все чаще. Ода поняла, что весь дворец заняла чужая армия, и не нашла лучшего решения, чем бежать на кухни, где она надеялась в лифте для спуска корзин с едой добраться до подсобок и, пройдя через них, улизнуть к конюшням. Но новые встречи мгновенно изменяли ее маршрут, и Ода петляла по замку, пока не оказалась у единственной лестницы, ведущей вниз. На свой страх Ода спустилась. В узких темных пролетах видеть дальше нескольких шагов не получалось. На площадке она натолкнулась на отряд солдат, но убежать не успела – следом за ней спустились еще пятеро. Ода забилась в угол и выставила безоружные руки, но общее замешательство прервал мужской голос. Солдат жестом приказал всем не двигаться и потянулся латной рукавицей к Оде. Он, прочистив горло, обратился к ней, стараясь говорить тише:
– Мадам, все в порядке. Мы вас не тронем. Мы пришли сюда бескровно и вам не причиним вреда.
Ода тряслась и все еще отгораживалась от них ладонями.
– Мадам, я – сэр Дега, я вам даю слово, что вы в безопасности. Как вас зовут? К кому вас сопроводить?
Ее била крупная дрожь, такая, что не только зубы стучали, но даже лопатки бились о холодную стену, к которой она жалась.
– Мадам, у вас кровь. Вам нужен лекарь? – пытался воззвать к ней рыцарь.
Его вопрос напомнил Оде, почему она спустилась из королевских покоев.
– Моему брату, – тяжело дыша, ответила она. – Лекарь нужен моему брату, он умирает.
– Кто ваш брат? Отведите нас к нему. Мадам, назовите ваше имя?
Ода медленно опустила руки, затем обхватила себя, чтобы унять дрожь и скрыться от взглядов пары десятков вооруженных мужчин, а потом тихо заскулила и припала к стенке. Рыцарь выжидающе смотрел на нее. Никто к ней не подходил ближе, чем в момент их встречи, поэтому Ода медленно успокаивалась.
– Принцесса Ода, – едва слышно представилась она.
Рыцарь сохранял почтительную дистанцию, но наклонился к ней и попросил:
– Не расслышал, мадам. Как вас зовут?
– Я – принцесса Ода! – во всеуслышание заявила она.
Раздался глухой жестяной лязг доспехов – солдаты вокруг опускались на одно колено и склонялись. Сэр Дега обратился к ней, глядя снизу вверх:
– Ваше Высочество, позвольте вас сопроводить к вашему жениху. Его Величество приехал сюда за вами.
Когда она встретилась с Годелевом, уже светало и предрассветное небо освещало сумрачные своды дворца. Свечи еще не погасили, повсюду толпилось так много людей, что свет становился очевидной необходимостью. После всех сказанных Годелевом слов и не менее красноречивых взглядов Ода выдохнула. Она вдруг поняла, что больше не ненавидит свое платье, пусть за эту ночь и пережившее столько событий, отразившихся на его облике. Пусть оно больше не было чистым и светлым и уже не было только ее платьем, Ода больше его не презирала. И все же, стоило королю потянуться губами к ее руке, принцесса извинилась за грязные рукава. А когда Годелев сказал: «Правда? Я даже не заметил» – и смущенно улыбнулся, Ода поняла, что всегда, всю ее жизнь дело было вовсе не в ее одеждах.
Глава V
Сеятель войн
«В мире множество историй, которые обязательно должны быть рассказаны, просто время для них еще не пришло. Иногда следует подождать удобного случая, чтобы собеседник располагал подходящим настроением и проявил положенное внимание и чуткость. Порой должны пройти годы, декады или целые века, чтобы общество приготовилось выслушать. Важно слушать, что говорит тебе человек, и реагировать своевременно: кивать в знак согласия, покачивать головой, осуждая, скорбно сжимать губы, выражая сожаления, восхищенно улыбаться, чтобы похвалить. Рассказчик все видит. И хороший оратор знает великую ценность молчания – того времени, которое стоит провести в долгой тишине, чтобы слова его стали драгоценными».
Наставления преподавателя риторики Озанна помнил наизусть. Экзаменуя принца, тот заманил его в опасную ловушку. Опасность она представляла для всех: кто ее расставил, кто в нее попался и кто стал свидетелем происшествия. Помимо проверки подготовленных заданий и импровизаций на темы, близкие которым они проходили во время уроков, академик спросил: «Ваше Высочество, расскажите нам о ценности жизни в сравнительной степени: кто сильнее в своем праве на жизнь, а кто имеет таковой долг – выжить? Вы можете выбрать любой жанр – речь, дискуссию или же дебаты».
На экзамене сидели, среди прочих, его учителя древних
