Стальные посевы. Потерянный двор - Мария Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Осторожно! Это величайшее наследие Эскалота! – завопил Ферроль и почему‑то попытался сгрести щепки в кучу.
– Не думаю, что Эскалот настолько обеднел, – бросил Озанна, легонько пнув одну деревяшку.
Его фамильярность взъярила Ферроля не на шутку:
– Богохульник! – злопыхал он.
– Так он же не святой, – спокойно парировал Озанна, указав на тело короля.
– Безответственный юнец!
– Ага, именно безответственность – причина, по которой я сейчас в твоей компании стою над телом какого‑то великого мертвеца.
Принц с интересом принялся изучать письмена на оружии и торце ложа, но расстроился, не распознав ни единой буквы.
– Я не удивлен…
– Руперт, заткнись! – раздраженно шикнул на него Озанна.
Принц долго сидел, вцепившись в край усыпальницы. Он нервно ковырял его, соскребая слой пыли, застарелой грязи и мха. Озанна торговался с собой и сошелся в цене с совестью.
– Я пожалею об этом, но может, и нет, – произнес он и взглянул на Ферроля. – Либо тебе не достанется ничего, либо ты чего‑то да стоишь, если этот самый король разглядит в тебе достойного проводника. Попробуй призвать его, Руперт, я не вмешаюсь.
Озанна встал и в пригласительном жесте пропустил чародея к телу Эльфреда. Сам проверил рукой прочность кормы и, убедившись, что та не обвалится под его весом, присел на борт. Он считал про себя, чтобы не уснуть и не задержаться надолго, – им предстоял обратный путь, а Гарлон обещал сдерживать обвал до рассвета. Ферроль сначала долго кружил над королем, выискивая знаки, становился на колени, молился Даме, молился искателю, молился защитнику, умасливал Эльфреда такими речами, какие обыкновенно лил в уши Оттава:
– Ручаюсь, что не найдется человека более преданного Эскалоту, чем я!
Но все тщетно, Эльфред лежал, мертвый, сгнивший, рассыпающийся на части. Озанна поджал губы.
– Я – искатель Истины! Я человек, который… – заходился Ферроль.
– Довольно, – негромко прервал его воззвания Озанна.
– Я должен попытаться!
– Пытался уже. – Озанна сонно прищурился и посмотрел в темноту пещеры, туда, где свет не обласкал озеро и камни, а только чернота занавесила выход. – Похоже, величайшему королю Эскалота не понадобился временщик.
Кряхтя от тяжести кольчуги, Ферроль поднялся с колен и принялся наступать на Озанну, но вовремя остановился, услышав треск под ногами. Однако же от спора не отказался.
– Тебе не понять: ты – прост и бесполезен и только по глупости судьбы рожден принцем, – плевался он, на что Озанна хмыкнул, соглашаясь. – А я из благословенного дарами народа! И вот он, мой дар. – Он ткнул указательным пальцем в мертвое тело.
– Бедово у тебя как‑то с дарами, Руперт. Ни с одним не заладилось, – без былого веселья сказал Озанна. – А хочешь, я укажу тебе, почему?
– Откуда тебе‑то знать?
Принц сложил руки на груди и принялся объяснять мысль, которая взбрела ему в голову еще в первые дни похода:
– Бланш учится владеть своим талантом и успел усвоить главный урок. Об этом не пишут в трактатах, которыми ты вечно обкладывался, будто они сами собой источают чудеса и напитывают ими. Все не так, Ферроль, все не так, – говорил Озанна и замечал, что чародей с жадностью внимает ему. – Леди Бэсс сказала, что чудо воплощается, когда в равных пропорциях…
– Смешиваются порядок с его нарушением, – хором с принцем договорил Ферроль. – Ты пытаешься учить меня моей науке и не казаться смешным?
– Да, Руперт, именно это я сейчас и делаю. И если о порядке тебе известно достаточно, то о хаосе ты не имеешь никакого представления. Видишь ли, еще леди Бэсс сказала Бланшу то, чему учат в семьях фей, но не пишут в свитках и книгах. Чудо фей всегда порождено любовью – она и есть тот беспорядок, что нарушает обыденность вещей.
В насмешке над самомнением принца Ферроль обнажил зубы – местами желтоватые, но для его лет пристойно сохранившиеся. Он, посмеиваясь, ответил:
– Старуха рассказала мальчишке сказку, чтобы тот не чувствовал себя неудачником.
– Ну да, ты‑то лучше всех знаешь, каково им быть.
– Слушай, принц! – рявкнул Ферроль уже серьезно. – Если бы воистину любовь являлась причиной магии, то половина фей владели бы только своей немощью. Посмотри на деяния самых великих из них – лжецы, тираны, убийцы целых народов!.. Феи сеяли все войны, они же в них и расцветали, где здесь любовь?
Но Озанна подготовился к вопросу, потому что обсудил его с Бланшем и нашел для того ответ.
– А ты думаешь, что любить могут только хорошие люди? Такие нравоучения сродни россказням деревенских стариков, что, мол, всякая любовь, сотворившая ужас, – не любовь вовсе. Но не все ли равно, какую оценку дают ей простаки? Ведь все, что ощущается как любовь, любовью и является. Ради нее часто лгут, зачинают раздоры, в ней рождаются незаконные дети, а если спросишь женщин, что им несет любовь нежеланных мужчин, то не найдешь ничего прекрасного. Извратившись, любовь не исчезает, хорошо это или плохо. Но твое нутро не смогло отыскать даже подобного чувства. Тебе не из чего творить чудо – ты даже себя презираешь, Руперт. А потому заканчивай с представлением. Не трогай эти старые кости, покуда все здесь не развалилось под кобыловы копыта.
Озанна, повесив голову, пошел мимо Ферроля, так заверяя в своей готовности покинуть это место. Но чародей не сдался:
– Я никуда не пойду!
– Оставайся, но учти, что навечно, – бросил ему принц.
Он удивился тому, что в шорохе камней и своих шагов не расслышал, как сзади подкрался Ферроль и повалил его навзничь, а потом попытался утащить за воротник обратно на борт, но перехватил за волосы, отчего Озанна даже пробежал пару шагов обратно, прежде чем высвободился.
– Что ты творишь, бешеный?!
– Тогда обратись к Эльфреду ты! – закричал Ферроль.
– Зачем мне это надо? Я здесь, но я не понимаю зачем, если только не проследить за твоими попытками испортить жизнь моей семье!
Опустив глаза, Озанна заметил, что в руке чародея сверкнул кинжал. И принц сказал:
– Не будь глупцом, я одолею тебя.
– Раз ты принц, раз уродился меж Лейтинов, возьми и исполни долг! – настаивал Ферроль, грозя кинжалом. – Пусть через тебя, но я принесу Эскалоту величие.
– Да в пекло твое величие, Ферроль! – сорвался Озанна, и тогда чародей кинулся на него в попытках за шею подтолкнуть к одру короля.
Они сражались: бессмысленно, неуклюже, ухая и нанося друг другу незначительные раны. В конце концов Озанне надоело противостояние, и он урезонил Ферроля,
