Пятое измерение - Валентин Проталин

В сущности, мы говорим здесь о строительном статусе этического. Мы говорим о наращивании этического содержания в любой нашей деятельности, от простого поступка до конструирования работающей общественной или государственной системы. В конечном счете, о приоритете духовного. Как главной жизнеобеспечивающей силе.

...Отчего бы нашей армии... Почему бы нашей армии не стать для молодых людей одновременно и своеобразной школой для продолжения гуманитарного образования? Или - способствовать тому, что мы называем непрерывным образованием.

Вот и приехали, возразят мне. Разве мы не учим ребят военному делу? Где взять хотя бы время для иного? А учителей?

Конечно, нужны и достаточно образованные офицеры. Гуманитарно образованные. Но ведь были же времена в России, когда офицеры бывали такими. Не говоря уж, например, о пушкинском окружении.

В один московский колледж (то есть, в современную школу) пригласили на работу писателя, моего товарища. Не столько для того, чтобы преподавать литературу, сколько с ее помощью, в ходе свободных занятий пробудить в учениках интерес к духовному.

Почему бы в современное армейское подразделение на постоянной основе не приглашать хотя бы учителей из ближайших школ, которые того стоят, да и, если возможно, преподавателей институтов, просто интересных людей.

Представляете, вернулся парень домой из армии и заявляет: он столько там за два года книг прочитал.

Я уж не говорю о том, что следует беспокоиться и о гражданском будущем срочников, способствуя, в частности, поступлению их в учебные заведения, в том числе, и высшие.

В сущности, нынче всякая деятельность должна быть наполнена этической составляющей, и этический компонент в любой профессиональной и должностной функции должен быть специально прописан.

И опять же речь не о бюрократическом усилении государства, что способно насторожить нашего демократично настроенного гражданина. Речь - об усилении влияния честной гуманитарной и интеллектуальной элиты на деятельность его. Чтобы власть превращалась в человеческую. И, как кошка, чаще знала, чье мясо ест.

Возможно ли такое? Да, если в этом обозначилась неотложимая потребность. Хотите примеры? Пожалуйста. Во второй половине XVI века в Западной Руси, оказавшись между протестантизмом и католицизмом и имея среди приходских священников лишь единицы достаточно образованных и способных хоть как-то заботиться о повышении морального и интеллектуального уровня паствы, наши православные миряне сами создавали братства, главной задачей которых было духовное просвещение. Во Львове, Киеве, Луцке, Минске, Витебске, Полоцке они основывали школы, типографии, больницы. Издавали книги, занимались пополнением библиотек новыми переводами трудов отцов церкви. И многие, как и Нил Сорский в Поволжье, прежде всего ценили молитву, служение и духовные размышления, ставя их выше ритуала. Недаром именно сюда во времена опричнины бежал из Москвы наш первопечатник Иван Федоров.

И это в российские средние века. Когда припекло.

А нас не припекло?

Этическое преобразование того, что имеем, означает кропотливый творческий труд в каждый миг любой деятельности, чтобы наличное становилось положительно лучше, целесообразнее, красивее, удобнее для людей. Соответственно это и есть политический центризм. Не тот центрист, кто пассивен между лево и право, а тот, кто положительно (это значит еще и этически) действует, созидает изо дня в день. Это совершенно иное направление. Это и не одноразовый поступок, чем, по существу, обернулось пребывание Гайдара на посту руководителя правительства. (И я вынужден быть на его стороне. Слишком долго топтались мы на месте. И кто-то должен был решиться на то, на что решился Гайдар, несмотря на многие негативные последствия).

Практически (или общественно-практически) нам следует заняться ликвидацией этической безграмотности. В свое время ведь боролись с неграмотностью элементарной. Этическая безграмотность, пожалуй, готова даже занять место, принадлежавшее некогда безграмотности элементарной. Мы это ощущаем, это нас беспокоит, мы этого даже побаиваемся, но, на мой взгляд, напуганы еще недостаточно.

И, если приравнять этическую безграмотность к элементарной, мы часто заявляем с трибун, что буквы знать - это хорошо, и читать - это прекрасно, а к изучению современного этического алфавита все не приступаем.

Так, знаем написание некоторых знаков. Или значков.

Несмотря на то, что этот внутренний поворот помог бы нам прояснить направление для движения нашего к достойной организации всей жизни. Каждодневные этические сверки помогли бы нам действовать, как лучше, потому что "как всегда" многомиллионная страна жить уже не может.

Накопление этического багажа, багажа системной этики должно вывести нас и к своеобразной этической реформе. То есть, не только к экономической, но и этической тоже. Тогда можно будет говорить о реализации лучших качеств России.

Однако до этого следует еще дорасти.

И хорошо бы первыми.

Применительно "ко всему остальному цивилизованному миру".

20 июня 2000 г.

НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ СУЖДЕНИЯ

Новый 2000-й год. Красочный календарь повесили на двери в большую комнату. На текущее число наклеивается этакий милый квадратик. Легко и просто. На следующее утро переносишь его на другую цифру. Приклеился. И еще, и еще. Какой хороший клей. Насколько его хватит? Не до конца же года. Выясняется, что почти до середины февраля. И правда, клей хороший. Но что дальше? Дальше начинаешь следующие цифры каждое утро покрывать фломастером. Но недолго. Надоедает.

И возникает такая несерьезная мысль. Отчего бы неким высшим силам, по твоей просьбе, разумеется, не высвечивать цветным квадратиком каждое утро число на календаре. Сегодня сегодняшнее, завтра - следующее. И так до конца года. Показывает же и число, и месяц твой компьютер. В конце марта включил его, а он тебя спрашивает: правильно ли переведены стрелки часов в связи с переходом на летнее время.

Мысль, конечно, совсем смешная. А если поставить вопрос чуть более серьезно. Отчего некие высшие силы, в которые ты готов верить, опять же, по просьбе твоей, не высвечивают каким-нибудь цветом число на календаре? Как бы это было удобно и интересно. Почему же нет?

Почему...

Первое: оттого, что ты все должен делать сам и сам всего добиваться? Такие твои задачи? Так ты и себя создаешь?

Или второе: никаких высших сил не хватит на то, чтобы выполнить всякое твое желание? Существует определенный энергетический предел? По крайней мере, по отношению к тебе?

Так хватит высших сил для твоего предела или не хватит?

А если совсем серьезно, то один мой хороший товарищ, недавно и круто обратившийся к традиционному православию, читая мои материалы по проблемам системной этики, взволнованно подступал ко мне:

- Почему ты все время не договариваешь? Почему боишься произнести Его имя?..

- Имя Бога? - уточнил я.

- Да... Все вы не договариваете.

- Потому, - отвечаю, - что отношусь к этому очень серьезно. Стоит мне в связи с проблемами той же новой системной этики произнести имя Бога, мгновенно возникает вопрос: в двери какого храма я стучусь?

И вправду, попадаешь в ловушку. С определенного момента я с глубоким и осознанным пиететом отношусь к базовым, да и к небазовым религиям. В том числе и как к возможности прикоснуться мыслью к сути миростроения, к тайнам рождения и смерти, к духовным основам, к духовному звучанию окружающей тебя предметной действительности, к бездонным глубинам внутри и вне тебя.

Я с пониманием воспринимаю суры Корана, меня увлекает религиозная индийская философия, я с живым интересом отношусь к обманчивой пассивности древних китайцев, предоставляющих скрытому движению изначальных сил обозначить наконец свою волю. Я считаю адресными и благотворными искренние и исполненные добра обращения к божественному и православного, и католика, и протестанта, и мусульманина. По настоящему духовное остается духовным в лоне любого религиозного мышления.

Разумеется, мне ближе по-человечески именно православное религиозное действо. И по месту рождения, и по среде моего обитания. Органично, но ведь не более того. "Человек гуманитарной веры", - опять слышится мне голос Николая Бердяева, звучащий с определенной иронией. Однако и со столь же определенным - "это мы проходили".

Проходили, да не прошли.

И мне, как ни поверни, следует определяться.

По крайней мере, как и очень многие, я отдаю себе отчет в том, что в разные исторические периоды, или, лучше сказать, эпохи, религиозные откровения, духовные обращения к аудитории, от кого бы они ни исходили, совершались на том понятийном языке, который доступен для понимания именно в тот или иной момент. Иными словами, в разные времена диалог подобного рода так или иначе неполон. Всего не откроешь.