Дорожные работы - Стивен Кинг

— Может, и выкину, — глухо промолвил он.

— Пит, проводи его до машины.

— Хорошо.

Он уже выходил из двери следом за Мэнси, когда Мальоре снова его окликнул:

— А хотите знать, мистер, какая судьба постигла собаку мистера Пиацци? Ее забрали на живодерню и усыпили в газовой камере.

После ужина, когда Джон Чанселлор распинался по телевизору про то, как ограничение скорости позволило снизить аварийность на автостраде в Нью-Джерси, Мэри спросила его насчет дома.

— Термиты, — ответил он.

Ее лицо вытянулось, словно жевательная резинка.

— Да? Значит, опять мимо?

— Посмотрим, завтра съезжу туда еще раз. Если Тому Грейнджеру посчастливится найти приличного специалиста по выведению насекомых, я его с собой прихвачу. Может, еще удастся что-нибудь сделать.

— Будем надеяться. Такой задний двор и все прочее… — Она мечтательно приумолкла.

Ну молодец, вдруг произнес Фредди. Настоящий сэр Галахад. До чего ловко ты с женой управляешься. Это врожденный дар или тебя научили?

— Заткнись, — сказал он.

Мэри испуганно встрепенулась:

— Что?

— О… Чанселлор, — нашелся он. — От этих умников меня просто мутит… Я имею в виду Джона Чанселлора с Уолтером Кронкайтом на пару. Да и остальные меня достали.

— Они не виноваты, Барт, — вздохнула Мэри, устремив печальный взгляд на экран телевизора. — Они же просто комментаторы. Гонец ведь за послание не отвечает.

— Возможно, — поспешил согласиться он, а сам подумал: Ну и скотина же ты, Фредди.

Фредди назидательно повторил ему, что гонец за послание не отвечает.

Некоторое время они молча слушали выпуск новостей. По его окончании показали рекламный ролик про новое средство от простуды — в нем участвовали двое мужчин, головы которых из-за диких соплей превратились в полупрозрачные ледяные кубы. Однако стоило только одному из них принять пилюлю, как серо-зеленый каркас вокруг головы начал опадать здоровенными кусками, словно штукатурка.

— Сегодня ты уже лучше говоришь, — заметил он. — Совсем не гундосишь.

— Да. Послушай, Барт, как фамилия этого риэлтера?

— Монахан, — машинально ответил он.

— Нет, не того, что тебе фабрику продает. Я имею в виду продавца дома.

— Олсен, — быстро сказал он, выбрав первую попавшуюся фамилию из внутренней мусорной корзины.

Выпуск новостей возобновился. Передали про быстро ухудшающееся состояние Бен-Гуриона. Похоже, что он уже совсем скоро собирался отправиться следом за Гарри Трумэном. Составить ему компанию на том свете.

— А как Джеку там нравится? — спросила она наконец.

Он уже собирался ответить, что Джеку там не нравится вовсе, но вдруг услышал собственный голос:

— Да вроде не жалуется.

Джон Чанселлор закончил выпуск, пошутив насчет летающих тарелок в небе над Огайо.

Он лег спать в половине одиннадцатого и, должно быть, сразу уснул, потому что, проснувшись, увидел, что на кварцевых часах высвечиваются цифры:

11:22.

Во сне он снова был в Нортоне. Стоял на перекрестке Веннер-авеню и Райс-стрит. Прямо под уличным указателем. Неподалеку от него, прямо напротив кондитерской лавки, остановился розовый пижонский автомобиль, капот которого был увенчан рогатыми карибу. Отовсюду высыпали ребятишки поглазеть на это чудо.

А напротив, с другой стороны улицы, возле обшарпанного кирпичного дома, сидел на цепи здоровенный черный пес. Один из мальчишек приближался к нему.

Он хотел крикнуть: Не трогай эту собаку! Беги за конфеткой! Но слова никак не вылетали изо рта. Словно при замедленном воспроизведении, пижон в белом костюме и в плантаторской шляпе повернулся, чтобы посмотреть. Конфет у него были полные пригоршни. И детишки вокруг тоже все повернулись. Все они были чернокожие, лишь тот мальчик, что так храбро подходил к собаке, был белый.

Оттолкнувшись задними лапами, пес черной стрелой прыгнул прямо на него, словно выпущенный из катапульты. Мальчик взвизгнул и опрокинулся навзничь, схватившись ручонками за горло. Хлынула кровь, обагрив его пальцы и грудь. Вдруг он обернулся. Это был Чарли.

И вот тогда он проснулся.

Сны. Проклятые кошмары.

Его сын умер три года назад.

28 ноября 1973 года

Когда он встал, шел снег, но к тому времени, как он добрался до прачечной, снегопад почти прекратился. Навстречу ему выбежал запыхавшийся Том Грейнджер в рубашке с закатанными рукавами. По лицу Тома он сразу догадался, что ничего хорошего сегодня ждать не придется.

— У нас неприятности, Барт!

— Вот как? Что-то серьезное?

— Очень серьезное. Джонни Уокер угодил в аварию, возвращаясь из «Холидей инн». Какой-то «понтиак» пытался проскочить на красный свет и въехал прямо в него. Возле «Дикмена»… — Том запнулся и осмотрелся блуждающим взором. — По словам полицейских, Джонни сильно пострадал.

— Черт побери!

— Я был там уже через четверть часа. Ты ведь знаешь этот перекресток…

— Да, гнусное место.

Том потряс головой:

— Не будь все так скверно, ты бы посмеялся. Как будто кто-то прачку бомбой подорвал. Повсюду валяются простыни и полотенца с вышивками «Холидей инн». Кто-то даже потихоньку пытался их разворовывать — вурдалаки чертовы! Представляешь, до чего люди докатились? А фургончик наш… Барт, от кабины со стороны водителя вообще ни черта не осталось. Один лом. Джонни выбросило прямо на проезжую часть.

— Он в центральной больнице?

— Нет, в больнице Девы Марии. Джонни ведь у нас католик, ты не знал?

— Поедешь со мной?

— Нет, мне лучше остаться здесь. Рон требует, чтобы я за бойлером следил, а то там давления не хватает. — Он смущенно пожал плечами. — Ты ведь знаешь Рона. Представление состоится при любой погоде.

— Ладно, я сам поеду.

Он вернулся к машине и покатил в больницу Девы Марии. Черт знает что, ведь Джонни Уокер единственный, кроме него самого, кто работал в «Блю Риббон» еще в 1953 году. Собственно говоря, Джонни пришел на работу даже раньше, в 1946-м. Ему эта мысль показалась предзнаменованием; застряла в горле, словно кость. Насколько он знал из газет, по сравнению с новой автомагистралью перекрестки наподобие дикменовского покажутся детскими игрушками.

Кстати, звали Уокера вовсе не Джонни. Его полное имя было Кори Эверетт Уокер — он это знал наверняка, поскольку не раз видел на разных анкетах и формах. Тем не менее даже двадцать лет назад его называли Джонни. Его жена умерла в 1956 году во время отпуска в Вермонте. С тех пор Джонни жил вдвоем с братом, водителем ассенизаторской машины. В «Блю Риббон» было не счесть работников, которые за глаза прозывали Рона «Железным хреном», но только Джонни мог назвать его так прямо в лицо, не поплатившись за это.

Он подумал: если Джонни умрет, то я стану старейшим работником в нашей прачечной. Двадцатый год без перерыва лямку тяну. Как тебе это, Фред?

Но Фреду было не до сантиментов.

Брат Джонни сидел в приемной отделения «Скорой помощи»; на нем были оливковый рабочий комбинезон и черная куртка. Вертя в руках оливковую же шапочку, он неотрывно смотрел в пол.

Услышав шаги, он поднял голову.

— Вы из прачечной? — спросил он.

— Да. А вы… — Он сам не ожидал, что вспомнит имя, но оно вдруг само всплыло в памяти. — Вы Эрни, да?

— Да. Эрни Уокер. — Он перехватил вопросительный взгляд и медленно покачал головой. — Не знаю, мистер…

— Доус.

— Не знаю, что вам и сказать, мистер Доус. Я видел его в операционной. Он забинтован с ног до головы. Грустное зрелище.

— Мне страшно жаль, — сказал он.

— Скверный это перекресток. Причем тот парень, что в него врезался, не так уж и виноват. Он просто затормозить не сумел на скользкой дороге. Так что я его и не виню. Говорят, он нос сломал, а в остальном не пострадал. Удивительно, что в мире происходит, да?

— Да.

— Помню, в начале шестидесятых мне довелось водить грузовик для одной конторы, и я ехал по индианской трассе…

Хлопнула наружная дверь, и вошел священник. Стряхнув снег с ботинок, он поспешил по коридору, едва не сбиваясь на бег. Увидев его, брат Джонни Уокера перепугался не на шутку. Глаза его молитвенно закатились, а губы вдруг мелко-мелко задрожали. Эрни попытался привстать, но он обхватил его за плечи и удержал.