Избранное - Александр Гитович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я верю — и в этом моя вина…»
Я верю — и в этом моя вина, —Что сбудутся наши сны,Что нас хорошо научила война,Как жить — после войны:
Я стараюсь спать восемь часов,Хотя не сплю до утра,И калитка не заперта на засов,И собака моя — добра.
1965
Ташкент, Искандеру Абдуррахмановичу Хамраеву — кинорежиссеру
О Искандер, Абдуррахмана сын,Куда тебя нелегкая умчала?Еще не дожил ты до тех седин,Когда мечтают все начать сначала.
Ты, юный друг, ходил под стол пешком,Не сознавая своего таланта,Покамест я равнину СамаркандаИзъездил всю на лошади верхом.
Ты, не слыхавший в жизни никогдаНи свиста пуль, ни грохота орудий,А ныне — в небе многих киностудийВнезапно засиявшая звезда.
Поймешь ли моего призыва суть:Она не в том, чтоб после слов привета,Налив вина, всучить тебе либреттоС невиннейшею просьбой: протолкнуть.
Нет! Потому тебя я видеть рад,Что по контрасту, мой холеный отрок,Я вспомню Среднеазиатский округТаким, как был он тридцать лет назад.
Я вспомню ледяные склоны сорИ знойные барханы Каракумов,Где мудрый Федин и хитрец МелькумовБойцов учили подчинять простор.
И переулки старого Ташкента,И дымную ночную чайхану,И — что сейчас звучит уже легендой —Застенчивую девушку одну.
Явись!И ты получишь в должный срокНемного водки и немного плова.Поскольку в этом смысле в КомаровоСосуществуют Запад и Восток.
Когда, поев, изволишь ты прилечь,Склоняясь телом томным и усталым.То мне на миг покажется сандаломЭлектронагревательная печь.
...Мороз крепчает, слабого губя.Но ты силен! Явись из дальней дали!Врагов твои герои побеждали,Ты — ради дружбы —Победишь себя!
1962
Александру Прокофьеву
1За окнами сразу идет во тьмуСпокойнейшая Нева.Хозяин сидит,И плывет в дымуТяжелая голова.
Перо в рукахИ «сафо» в зубахОдинаково горячи.И дымит табак,И сидит байбакВ кресле, как на печи.
Учтя домашних туфель нрав,Блаженствуют пока,Лукавым лаком просияв,Калоши байбака.
Заходит месяц пухленький,Рассвет восходит тоненький;Умнейший кот республикиЛежит на подоконнике.
Пора кончать.И спать пора.И катятся едваИз-под весомого пераОтменные слова.
Нажмите, хозяин,Побейте беду,—С поэзией — дело табак...И вот надевает шинель на ходуИ маузер взводит байбак.
И следом за Вами, куда ни пойдешь,Военные трубы похода,И следом за мною пошла молодежьРебята девятого года.
Игра по-хорошему стоила свеч:Шеренга врагов поредела...И это действительно верная вещь,Воистину кровное дело!
2Снова утро заморосило,За Невой залегла заря.Сентября золотая силаОсыпается просто зря.
Против этой поры соседства,Против осени — боже мой! —Есть одно неплохое средство,Называемое зимой.
За ночь снег заметет поляны,Нерушимую тишь песка...Так, негаданно и нежданно,Смерть появится у виска.
Может, где-нибудь под КазаньюПодойдет она, леденяВысшей мерою наказанья —Дружбой, отнятой у меня.
Покушались — и то не порвана.Мы ее понимали так:Если дружба, то, значит, поровнуБой, победу, беду, табак.
Мы шагали не в одиночку,Мы — в тяжелой жаре ночейЧерез жесткую оболочкуПроникавшие в суть вещей.
Сквозь ненужные нам предметы,За покров многолетней тьмы,В солнце будущего планетыНе мигая смотрели мы.
Нас одна обучала школа —Революция, только тыВыбирала слова и голосЧерез головы мелкоты.
И, по воле твоей сверкая,Наша дружба кругом видна —Драгоценная и мужская,И проверенная до дна.
1933
«Мы славили дружбу наперекор…»
А. А. Прокофьеву
Мы славили дружбу наперекорМолве. К хитрецам — спиной.Мы славили дружбу, а не разговорЗа столиками в пивной.
Понятие, выросшее в огне,Отбросившее золу,Суровое братство, которого нетИ быть не может в тылу.
Зачем же поэзии вечный бойИзволил определить —В одном окопе да нам с тобойМахорки не поделить!
1934
Старым смоленским друзьям
Юность всяким превратностям рада,Ей бы только менять города:Кто-то выбрал гранит Ленинграда,Кто-то стал москвичом навсегда.
Тридцать лет не бывал я в Смоленске,Не видал — от греха своего —Ни садов его в солнечном блеске,Ни стены знаменитой его;
И закатов его, и рассветов,Колыбелей его и могил...И в Смоленскую школу поэтовМакедонов меня не включил.
Почему же все чаще и чаще,От Невы до истоков Днепра,Наподобие птицы летящей,Сны уносят меня до утра.
Окружают меня чудесамиИ тревожат всю ночь напролет,Будто там — на углу под часами —До сих пор меня девушка ждет,
Чтобы вместе, знакомой тропою,Нам добраться до Чертова рва,Где, укрывшись в овраге от зноя,Лихорадочно дышит трава,
Чтобы в небо родное вглядеться,К роднику ледяному припастьИ вдвоем воскресить наше детствоИ доподлинной родины власть.
1963
РАЗМЫШЛЯЯ ОБ ИСКУССТВЕ
С чего начинается
Если — в самые разные сроки —Ты ни разу не сдался в бою,То сойдутся в одно твои строкиИ составят поэму твою.
Пусть теперь, через многие лета,Ищешь ты отпущенья грехов —Лебединая песня поэтаНачинается с первых стихов.
1963
Караван
По ночам, чтоб отдохнуть от зноя,Трудится — безропотен и строг —Под широкой лунной белизноюКараван неторопливых строк.Верен многолетней дисциплине,Продолжает он ночной поход...
Где-то — за пределами пустыни —Лают псы. А караван идет.
1964
«Молчанье озлобляет нас. Но ложь…»
Молчанье озлобляет нас. Но ложь —Она, в своем рассчитанном звучаньи,Давно Поэзию не ставит в грошИ потому — опаснее молчанья.
Где ж Совнаркома грозная печатьИ ленинская подпись под декретом,Где навсегда запрещено поэтам:Во-первых — лгать, а во-вторых — молчать?!
1964
Двадцать лет спустя
Вадиму Шефнеру
Быть может, надеялись где-то,Что наша работа — пустяк,Но в таинствах мрака и светаМы знали, что это не так:
Ведь было бы попросту глупо —Как воду носить решетом, —Чтоб наша бродячая труппаИграла в театре пустом.
1964
Степь
Поэт, как время над просторами,Царит в степи своей голодной;Тот, кто уходит в глубь Истории,Уходит в глубь души народной.
Там, где в пещере люди грезили,Там — на стене — его начало:Там молчаливая ПоэзияСвои стихи нарисовала.
1964
