Страх - Владимир Константинов

«Тебе можно, а мне нельзя?»

«Мне по штату положено. Я твой постоянный оппонент. И потом, меня никто не слышит. А ты так раздухарился, что на тебя уже люди стали оглядываться».

И только тут я обнаруживаю, что еду в метро. Ловлю на себе недоуменные взгляды пассажиров. Картинка Д, Анпенцио, да? Стоит солидный великовозрастный дядя и что-то там бормочет себе под нос. Что бы вы о таком подумали?… Вот именно. Я того же мнения. Надо было как-то выходить из щекотливой ситуации.

— Дорогие сограждане! — торжественно проговорил, широко и жизнерадостно улыбаясь. — Там, наверху, такая путевая погода, а у вас такие хмурые и озабоченные лица. Забудьте хоть на миг о проблемах и улыбнитесь друг другу. Этим вы улучшите настроение себе и окружающим.

После моей пламенной речи ни у кого уже не осталось никаких сомнений, что я сбежал, как они и предполагали, именно оттуда. Они понимающе заулыбались мне и соседям. Настроение у всех заметно улучшилось. Всегда приятно осознавать, что у вас ещё не все так плохо в жизни складывается, когда есть такие вот убогие.

Ну вот, и порядок! Так о чем это я? Этот зануда Иванов все мысли перебил. Об Андрюше Говорове. Вот я и говорю. Толковый, говорю, парнишка. Артист! Еще во времена совдепии он бы смог сделать блестящую карьеру. Сейчас же у него практически нет шансов. Сейчас не любят слишком умных и инициативных. Такие — лишняя головная боль, от них не знаешь, что ждать. Да и у Володи Рокотова подобрались толковые ребята, один Беркутов чего стоит. Но его кипучию энергию необходимо умело направлять в нужное русло. Иначе может пойти в разнос. Словом, команда подобралась что надо, с такой командой можно не только мафию прищучить, горы свернуть. Ага.

После обеда все собрались в моем кабинете. Сидели все молодые, красивые и преданными глазами смотрели на меня — ждали команды.

— Кто начнет? — спросил я. А в ответ тишина. Скромные какие. Я обвел ребят взглядом, остановив его на Вадиме Сидельникове, бывшем муже моей Светланы. Когда я с ним встречаюсь, всегда испытываю неловкость, будто украл у него что-то очень ценное. По существу, так оно и есть. Похоже, он до сих пор любит Светлану. А она тоже хороша! Променяла такого замечательного парня и на кого? Пожилого, дважды женатого типа, зануду и пижона, да ещё с малолетней дочкой на руках. Обхохочешься. Нет, не понимаю я женщин и, наверное, никогда не пойму. Их поступки невозможно объяснить ни логикой, ни алгеброй. Здесь что-то из области мистики и абсурда. Точно. А с Вадимом явно что-то происходит. Квелый он какой-то, взгляд потухший.

— Вадим Андреевич, может быть вы начнете?

— Хорошо, — Сидельников встал, машинально, заученным движением одернул полы пиджака, будто это был форменный китель.

После его обстоятельного доклада, Беркутов воскликнул:

— Так вот что скрывал этот сучара Тушканчик!

— Дмитрий Константинович, вы, кажется, вновь забываетесь! — сердито проговорил Рокотов.

— Какой ещё Тушканчик? — спросил я.

Беркутов опасливо покосился на Рокотова, чему-то усмехнулся и вялым, бесцветным голосом сказал:

— Есть тут один, бывший мой подопечный, грабитель Гена Зяблицкий по кличке Тушканчик. Колесов должен его помнить.

— Я хорошо его помню, — подтвердил тот. — Мы его брали в доме его матери на Золотой горке.

— Вот-вот, — кивнул Дмитрий. — Так вот, этот Тушканчик сейчас заведует ночным клубом «Полянка», что на Красном проспекте.

— А нельзя ли поподробнее? — попросил я. — А то из этих скудных данных совершенно невозможно сделать правовой вывод.

— Можно и поподробней, — согласился Беркутов.

Когда он закончил рассказ, я спросил:

— Так ты полагаешь, что Зяблицкий знает о видеокассете?

— Моя интуиция в этом почти уверена. И пусть некоторые, — Дмитрий откровенно посмотрел в сторону своего шефа, — держат меня тут за какого-то придурка, я все же позволю себе утверждать: этот козел Тушканчик не только знает о кассете, но и видел запись. Вы бы только посмотрели, как он косит левым глазом, и вам бы все стало ясно.

Рокотов посмотрел на своего подчиненного тяжелым взглядом и, ничего не сказав, отвернулся.

— И что ты предлагаешь? — спросил я Беркутова.

— Я?! Предлагаю?! — «удивился» Дмитрий. — А почему я? Здесь многие старше меня и по должности, и по званию. Или они только способны обижать ни в чем не повинного человека, а как доходит до чего-то конкретного, так снова Беркутов? Хорошо устроились!

Парни закрутили головами, пряча ухмылки. Рокотов не выдержав, сказал:

— Ты, похоже, испытываешь мое терпение. Смотри, довыступаешься.

— Вот так всегда, товарищ генерал, — пожаловался мне Дмитрий. — Начинается с необоснованных претензий, а кончается явными угрозами.

— А ты его, Володя, вызови на ринг, — предложил я Рокотову. — Там, я думаю, с него быстро вся спесь слетит.

— И вы туда же, — тяжело вздохнул Беркутов. — Нет в жизни справедливости. А ещё говорят: «Чуткое отношение, чуткое отношение». Вот она, ваша чуткость, в действии, тасазать.

— И все же, Дмитрий Константинович, как нам расколоть твоего Тушканчика. — Обязанности хозяина кабинета не позволяли мне отвлекаться от главной цели сегодняшнего совещания.

— Бесполезно. Сергей Иванович. Он даже думать себе об этом запретил. То, что он увидел, заставляет его никому не доверять. Он считает, что стоит ему только намекнуть об увиденном, как его постигнет та же участь, что и его хозяина.

— Он сам вам об этом сказал? — спросил я ехидно.

— Если бы, господин генерал, вы были знакомы с практической логикой, её методами — индукции и дедукции, с новейшими достижениями криминологии, то не задавали бы подобного вопроса, — ловко срезал меня Беркутов.

Парни вновь закрутили головами, пряча от меня ухмылки. Нет, каков гусь! Далеко пойдет, если милиция во время не остановит. Ага. Надо было срочно спасать свой сильно пошатнувшися авторитет.

— Вы тут мне, подполконик, не зарывайтесь, не бросайтесь терминами, понимаете ли. Ваши конклюдентные действия способны дезавуировать кого угодно, но только не нас с полковником. Мы вас видим насквозь. Знаете с чего кончается оперативник? Не знаете? Тогда я вам скажу: когда начинает сомневаться в собственных силах. А вы встаньте над обстоятельствами, возьмите, фигурально выражаясь, быка за рога. Вот тогда честь вам и хвала, тогда вы можете рассчитывать на наше понимание и где-то по большому счету уважение. А так каждый может.

— Помедленнее, пожалуйста, — возник Говоров, делая вид, что старательно записывает.

— Это не для записи, — сказал я лаконично. — Информация сугубо секретная.

— Сдаюсь! — поднял руки Беркутов, добродушно рассмеявшись.

Вот так-то вот. А то распушил тут передо мной хвост, павлин. Молод еще, чтобы диктовать мне свои условия. Я таких одной левой. Ага. И все же, надо вернуть совещание в конструктивное русло.

— Так как же заставить Зяблицкого рассказать нам все, что знает? — спросил я. — Без этого нам крайне трудно выйти на организаторов убийства. Впрочем, как и на многое другое. Есть у кого какие предложения?

— Дохлый номер, Сергей Иванович, — безнадежно махнул рукой Беркутов. — Я же уже говорил — он не скажет правды ни при каком раскладе.

— Ну с вами все ясно, подполковник. Кто думает иначе?

Наступила долгая пауза, которую нарушил Роман Шилов.

— А что если того… — И надолго замолчал, испугавшись своей смелости.

— Смелее, Рома, — подбодрил друга Андрей. — Ведь под словом «того» ты что-то имел конкретно? Верно?

— Что если его здорово напугать. Будто это мафия его. Что б он сам к нам за защитой. — Шилов даже взмок от такой длинной фразы.

— Ты молоток, Малыш, — первым поддержал Шилова только-что сомневавшийся Беркутов.

— А что, Сережа, предложение, по моему, очень дельное. Только так у нас появляется шанс услышать от него все, что он знает.

Предложение было действительно толковым. Эти тихони и молчуны всегда так — молчат, молчат, а потом как выдадут. Молодец!

— Да, — кивнул я. — Но только здесь нужны профессионалы. Чтобы у Зяблицкого не возникло и тени сомнения, что ему крутят кино.

— Сделаем, — пообещал Рокотов.

— Хорошо. — Я повернулся к Говорову. — А что нам скажет наш летописец, фиксирующий события и высказывания «великих» людей? Сам-то он что-то может?

— Боже! Как же я устал от всех этих инсинуаций, от этого эзоповского языка, — вздохнул Говоров. — Не проще ли было сказать: «Как у тебя дела, Андрей Петрович?» Так нет, надо обязательно усложнить жизнь себе и другим.

— И все же, как у тебя дела, Андрей Петрович?

— Ну естественно мы не для себя все это, а пользы дела для. Главное — быть всегда заряженным на результат, и он не преминет сказаться. Вот. Будут ещё вопросы, Сергей Иванович.

А глаза у моего старшего следователя были умными и хитрющими вне всякой меры. Теперь этот решил со мной поупражняться в остроумии. Ну-ну. Что из этого получится я предвижу заранее. Кстати, где это он вчера весь день пропадал? Да и сегодня с утра я его что-то не видел. По всему, он заготовил нам что из ряда вон, какую-то потрясную сенсацию.