Телевидение. Закадровые нескладушки - Вилен Визильтер

Уроки профессионализма

Урок первый

Однажды во время практики в информационной программе «Эстафета новостей» я стал свидетелем того, как Рейн Карэмяэ брал интервью у Юрия Гагарина. Мы были фанатами этого телерепортера. Его стиль работы резко выделялся из общей палитры. Он, как все эстонцы, был немногословен. Больше слушал, чем говорил, но тем не менее каждое его слово попадало в цель, человек раскрывался перед ним во всей полноте. И вот Юрий Гагарин. Рейн задает ему вопрос, Гагарин тут же отвечает как будто бы цитатой из передовицы газеты «Правда». Он ему еще вопрос, и получает аналогичный ответ. Рейн от напряжения весь взмок. Капли пота выступили на лице. Так он с Гагариным бился минут тридцать. Результат нулевой. Вышел он из студии убитый. Я таким его еще не видел. Это было первое поражение его в эфире. Товарищи, коллеги стали его утешать. Кто-то из журналистов сказал ему: «Рейн, да не огорчайся ты так. Ты что, не видишь, Гагарин уже живой памятник. Он себе уже не принадлежит. Представь, какой груз ответственности за каждое слово на его плечах. Здесь нет твоей вины». На что Рейн ответил: «Нет, я во всем виноват. Я его плохо слушал».

Урок второй

Во время подготовки к первому визиту американского президента Никсона в Москву мне повезло стать свидетелем работы тележурналистов из Эй-би-си. Они добросовестно снимали, как Москва готовится к встрече столь высокого гостя: чистится, прихорашивается, украшается флагами и транспарантами, обратили внимание, что москвичи стали лучше одеваться, стали приветливей и гостеприимней. То есть шел довольно милый, миролюбивый, дружеский репортаж, как будто и не было великого противостояния между нашими государствами. И последний stand-up – у памятника покорителям космоса на ВДНХ. Памятник тоже готовили к визиту высокого гостя: подкрашивали изрядно поистрепавшийся постамент. И вот этот последний stand-up я запомнил почти дословно, настолько он меня поразил тогда. «Советская система, – сказал телерепортер, – напоминает этот памятник покорителям космоса. Она вся устремлена ввысь, а фундамент постоянно ремонтируется». Я понял, что весь репортаж шел ради этого финального stand-up. Все время шло легкое словесное фехтование. И затем последовал укол шпаги в самую точку. Я время от времени с разной долей виртуозности использовал и использую в своей работе этот драматургический прием.

Урок третий

Во время косыгинской экономической реформы, которая, как известно, закончилась ничем, в Минске проходил Всесоюзный семинар тележурналистов молодежных программ. Мы соревновались друг с другом в профессионализме. Мне выпал жребий брать интервью у директора тогда знаменитого МАЗа. В общем, обычное интервью. Я его почти не запомнил. И вот последний вопрос: «В чем основное качество руководителя?» – спросил я у директора прославленного автогиганта. Последовал четкий лаконичный ответ: «Основное качество руководителя – не мешать работать подчиненным». Этот ответ я запомнил на всю жизнь. И очень активно использовал его много лет спустя, когда пришлось создавать новый телеканал «Дарьял-ТВ». Как правило, бездарный руководитель тянет одеяло на себя, назойливо вмешивается во все мелочи технологического процесса, назойливо контролирует работу своих подчиненных и компенсирует самодурством, грубостью, хамством и криком свой непрофессионализм.

Урок четвертый. 3-й ряд, 7-е кресло

В студенчестве мы больше учились не в аудиториях, а за их пределами: на всевозможных творческих семинарах в ЦДРИ, в Доме кино, на репетициях Эфроса, Любимова, Товстоногова, куда мы проникали всеми правдами и неправдами. Запомнилась одна репетиция Марка Захарова в театре Маяковского во время постановки спектакля «Разгром» по роману Фадеева. Помню, долго они с Арменом Джигарханяном бились над одним из монологов главного героя спектакля. Что-то не получалось. Монолог был неубедительным. И тогда вдруг Марк Захаров говорит Джигарханяну: «Армен, а ты попробуй проговорить этот монолог ну… скажем… седьмому креслу третьего ряда». – «А почему не десятому второго?» – возмутился актер. «Нет, седьмому третьего», – на полном серьезе ответил режиссер, хотя у Захарова не поймешь, где у него в шутку, а где всерьез. Но тем не менее Джигарханян исполнил этот странный совет режиссера, и все получилось. И тогда я понял, что у хорошего режиссера, кроме опыта, таланта, знаний, куража, хорошего творческого хулиганства, есть еще нечто – интуиция. Она действует вне всяких законов логики, вопреки здравому смыслу, непонятно, на чем основана, откуда приходит и куда уходит. Ее не следует путать с вдохновением. Это совсем другое. Шестое чувство. Она присуща не только актерам, режиссерам, но и людям самых разных профессий, социальных слоев и общественных положений. Интуиция – спутница победы. И все-таки она приходит, пусть и вопреки всему, но к тем, кто обладает знанием и опытом.

Урок пятый

Еще один урок я получил от Василия Шукшина. Это было примерно в то же время, когда основные уроки мастерства мы, студенты, получали за пределами университетской аудитории. Денег катастрофически не хватало, и мы их зарабатывали везде, где только можно: на железнодорожных товарных станциях на погрузке и разгрузке, в сторожах, посудомойках, в почтальонах. Но больше предпочитали зарабатывать на «Мосфильме» в массовках. Благо «Мосфильм» располагался рядом с общежитием на Ленинских горах. За участие в дневных массовках платили тогда 3 рубля, а в ночных – все пять. Да и лекции не надо было прогуливать. Прямиком с «Мосфильма» – на Моховую. Однажды мне посчастливилось участвовать в массовке у Шукшина. Запомнился один эпизод с участием Буркова. Что-то у них не получалось. Первый, второй, третий дубль – и никак. И тогда Василий Шукшин подошел к Буркову и говорит: «Понимаешь, старик, здесь как-то нужно не так, а как-то вот так, потом этак, где-то промолчать, что-то не договорить, как-то вот чтобы было как-то что-то…» Я обалдел. Шукшин, мой кумир, великолепный стилист. Даже сам процесс чтения его рассказов доставлял и поныне доставляет эстетическое наслаждение. И такая абракадабра. Но каково же было мое удивление, когда прозвучала команда «Мотор!» и Бурков заиграл так, что все присутствующие ахнули от восторга. И даже Шукшин воскликнул: «Браво! Снято!»

Что это было? Это был обмен информацией на уровне интуиции. Это был момент, когда люди понимают друг друга не то что с полуслова, с полувзгляда. И тогда я понял, как важно, чтобы участники кино– или телесъемок были «скованы одной цепью» интеллектуальной и чувственной связи, как говорил один поэт, правда, по другому поводу, чтобы «общие даже мысли у глаз». Одним словом, создавать что-то должны созидатели-единомышленники. И тогда наступает момент Истины. Как говорил Федор Тютчев: «Поэзия начинается там, где удается выразить невыразимое».