Записки бойца Армии теней - Александр Агафонов-Глянцев

Конечно, нельзя бежать, абы бежать, вслепую и неподготовленными. Как хорошо, что мы сплотили большую группу еще в Трире! Наше кустарное производство - изготовление сувениров - пришло в полный упадок: во время обыска у нас отобрали весь инструмент и детали. Пришлось переквалифицироваться в хоровую капеллу. Ею стал дирижировать Михайло Иованович. Щуплый, худенький, низкорослый, он обладал зычным басом, схожим, возможно, со звуками иерихонской трубы... Откуда только такой мощный низкий басина в маленьком тщедушном теле?! Были у Михаила и отличные организаторские способности, умение составить программу выступления. Вначале мы пели для себя, для товарищей по несчастью. Потом стали приходить и охранники.

Вскоре наш хор стал известен на весь лагерь. Охранники начали подбрасывать нам продукты. При нашем рационе - буханке хлеба на 8-10 человек - это было большой поддержкой. Добавка в питании могла облегчить возможность побега, и мы стали откладывать и накапливать продукты на всякий случай. А вдруг!.. Бежать решили тройками. Во главе первой будет Михаило. В нее вошли Николай Калабушкин, здоровенный детина, и я, - тоже не из слабеньких. Старшим второй тройки будет Добричко (Добри) Радосавлевич. Он тоже был крепким парнем и хорошо владел французским. В его тройке - Средое Шиячич и Джока Цвиич. Малыши из Ремельфингена стали частью нашей жизни. Вместе с нами они делили все наши горести и радости, гордились дружбой с нами, тем, что мы с ними общаемся на равных. Ребятишки обучили нас песенке оккупированной, но не сломленной, Лотарингии. Я до сих пор помню ее слова. Она была написана после войны 1871 года, когда Германия Бисмарка аннексировала Эльзас и Лотарингию:   "Эльзас и Лотарингию вам не сразить! Вам вопреки, французы будем мы. Вам онемечить удалось долину, Но наше сердце вам не покорить!  "Vous n'aurez pas l'Alsace et la Lorraine,  Et malgré vous nous resterons Française!  Vous avez beau germaniser la plaine, Mais notre coeur - vous ne l'aurez jamais!  В свою очередь, я научил ребят лозунгам на русском и сербском языках: “Да здравствует Россия!", "Живела Югославия! Живела Француска! Живела слобода!" {13} 

У ребятишек вошло в обычай поджидать нас по утрам и бросаться нам на шею. Мы для них стали что родные. Время шло... В лагерном лазарете фельдшерами и санитарами работали французские военнопленные. Мы подружились с ними, попросили составить средства против ищеек, выделить нам флакончики йода, бинтов, вату и прочее. Перед обедом мы тренировались бегу и хождению след в след. Установили, что первым должен следовать Михаило: к его короткому шагу нам проще было приспособиться, чем ему к нашему. Почему след в след? - Очень просто: меньше следов - меньший расход средств от собак. Тренировками мы укрепляли силы, выносливость. Занимались одновременно и ремонтом обуви - французских солдатских ботинок, выданных нам немцами взамен отобранных у нас сапог. Ботинки даже лучше: в них легче дышет нога. И от них будет многое зависеть, - для беглеца обувь дороже золота! Присматривались и к обычаям местного населения. Чистота и порядок здесь соблюдаются до педантизма: необходимо быть всегда чисто выбритым, одежда должна быть опрятной, отутюженной, ботинки - быть надраенными до блеска. Если этого не соблюдать, то первый же встречный поймет, что ты - чужак. Гладить брюки в дороге просто: чуть обрызгав их, расправь и ложись на них спать. А если на влажной траве, то и обрызгивать нет надобности. Главное - не ворочайся во сне! А встанешь, они будут, как из-под утюга! Кроме одежды нам, следовательно, необходимо было приобрести иголки, нитки, бритвенный прибор, сапожную мазь и щетку, мыло... Список необходимых вещей пополнялся по мере детального изучения всего, что могло в дороге понадобиться. Где всё это достать? - Естественно, лишь через наших друзей-ребятишек!  

Сегодня после работы у нас спевка: один из фельдфебелей нашей охраны получил предписание "на Восточный фронт", и решил "закатить" прощальный концерт. А чтобы у "хоровой капеллы" было хорошее настроение, он пообещал выдать нам несколько буханок хлеба, четыре килограмма сахару и... два ведра пива. Хлеб и сахар - ура! То, что надо! Ребята будут стараться! Фельдфебель Вальтер Бруно пригласил на концерт нескольких друзей. Было заметно, что, получив "путевку", он как-то сник. В бывшую столовую медперсонала психбольницы, где будет концерт, Бруно ввалился с друзьями. Все были навеселе. Дают знак начинать. Михаило взмахивает руками и... мощно и стройно загремела песня. Она заполнила огромное помещение:  "Отацбино, мило мати, Увек hу те тако звати, Мила земло, мили доме, Нек нам живи слобода, Jугословенскога рода, Нек нам живи, нек нам живи Jугославиjа!  (Родина, милая мать, Всегда буду так тебя звать! Дорогая земля, милый мой дом! Да здравствует свобода  Югославского народа! Да здравствует  Югославия! Звуки ее потекли вначале как журчание ручейка, чтобы затем разразиться ураганом, сотрясшим стекла. Все свои концерты мы начинали именно с этой песни. Она была для нас зовом нашей родины, сейчас недосягаемой, но в ней становившейся близкой, буд-то совсем рядом. Мне и друзьям в эти минуты виделись родные картины юности. За ней следовали песни Черногории, Шумадии и... русские, всем нам известные:  "Волга-Волга, мать родная, Волга, русская река..." Плавно плывет песня. Необъятная ширь, непоколебимая мощь, безграничная удаль казацкая слышатся в ней. Мы ее очень любим, исполняем ее с душой. Но что это?.. Не может быть! - Вальтер Бруно плачет! Толкаю локтем соседа, глазами показываю на столь необъяснимый феномен. Фельдфебель уже не плачет, - он рыдает по-настоящему, со всхлипами, подрагивая плечами. Обхватив голову рукам, раскачивается из стороны в сторону... Другие "завоеватели", с кислыми минами, стараются его успокоить. Видимо, здорово "перебрали". Уже хотим закругляться, но Вальтер поднимается и неуверенными шагами подходит: - Югославен!.. Нох маль "Вольга-Вольга"... битте! - и он поясняет, что завтра или послезавтра отправляется на Восток: - Фаре нах Остен!.. Я-я... фри-рен! (На восток... замерзать!) - бормочет он заплетающимся языком.  

Фельдфебель своё слово сдержал. Как и было решено заранее, нам, претендентам на первый побег, выделено два килограмма сахару. Подготовка к побегу идет и в Ремельфингене. Полю удалось раздобыть карту департамента Мэрт-и-Мозель. Жером с триумфом вручил мне компас, который для нас передала вдова французского майора, мадам Эрвино. А вот с цивильным плохо: наш рост, Николая и мой, - 180 см. Здешние же жители слишком мелковаты! Вдруг Поль задал необычный и неожиданный вопрос: - А как вы будете защищаться, если вас обнаружат? - Какой-нибудь способ да найдем. Живыми ни в коем случае не сдадимся! - Ну а все-таки? - Да как бы тебе сказать... пока не знаем, об этом не думали. Всё будет зависеть от обстоятельств. Разве можно всё предугадать? И действительно, мы знали одно: если поймают, - смерти не избежать. - А мы кое-что придумали, Алекс. У нас в селе живет нацист. У него сын в "гитлерюгендах", таскает пистолет. Мы могли бы его стянуть... если вы согласны. Это предложение было настоль неожиданным, что я растерялся. Соблазн велик, слов нет. Но, посоветовавшись друг с другом, решили отказаться: нельзя малышей и их семьи подвергать подобному риску!  

Прекрасная солнечная осень. Август. Уже более двух недель, как работаем в селе. На полях поспел картофель. Ветви фруктовых деревьев ломятся от сочных плодов. Что может быть лучше подобных даров, которые сама природа предлагает беглецам?.. - Нун, майн либер Алекс! - неожиданно обратился ко мне конвоир: - Хватит играть в прятки! Я знаю, к чему вы готовитесь! Я весь напрягся. - Слушай внимательно: я не могу допустить, чтобы вы бежали отсюда, из-под моей охраны. Пойми: у меня семья, трое таких же ребят... Думаю, у вас всё подготовлено? Учтите, что в этом и моя заслуга: я смотрел и... "не видел". Рад, что наши парнишки такие молодцы. Нет, не бойся, - я вас не выдам. Но нужно ваше слово: перед днем побега вы обязаны меня предупредить. И я вас переведу в другую команду. А там - дело ваше!.. Вздыхаю с облегчением. Невероятно, но факт: конвоир - на нашей стороне, наш сообщник! Конечно, подвести его не имеем права, хоть это и осложняет наши планы, обещаю предупредить с чистым сердцем. Лихорадочно стали закруглять наше пребывание в селе. Поль приносит последние, недостающие нам, брюки. Не по росту, зато... цивильные! Ввиду невозможности пронести в лагерь туалетные принадлежности (штатскую одежду одевали под униформу), договорились с ребятами, что забежим за ними после побега.  

В Штайнбахе бригады построены на выход. С замиранием сердца ждем, как выполнит, и выполнит ли, своё обещание наш конвоир. Вот он подходит к старшему и что-то ему говорит. Тот перелистывает блокнот, делает какие-то пометки. К воротам вызывают Цвиича, Радосавлевича, Шиячича и еще одного. Они выходят в сопровождении нашего бывшего конвоира. Молодец! Выполнил всё, как и обещал. Теперь Джока Цвиич будет нашим посредником: познакомит новеньких с ребятишками - "сопротивленцами в коротких штанишках". А нас включили в большую бригаду из сорока человек. Шесть конвоиров, седьмой - унтер с собакой и велосипедом. Под разрушенным взрывом мостом переходим через речушку. Налево - дорога на Ремельфинген, но нас ведут направо. Место нашей работы - огороженная невысокой каменной стеной площадка. В ней -взорванная в начале войны водонапорная башня. Теперь она превращена в огромные куски бетона. В некоторых местах стены - трещины после взрыва. За нею рукой подать до опушки леса. Надо осмотреться, познакомиться с порядком охранения, с распорядком дня у охраны. Отбойными молотками разламываем бетонные глыбы на мелкие куски, относим их в сторону, расчищаем место для восстановительных работ. Одни работают пневмомолотами-перфораторами (компрессор урчит рядом), другие кантуют или таскают глыбы. Пересчитывают нас визуально каждые 10-15 минут. За невысоким земляным валом - дощатая уборная, совсем рядом со стеной. Тут же определяем: через стену, по одной из ее трещин, легко будет перебраться на ту сторону. А там - лесок... Стучат молотки, трясутся руки, тело, голова... Через короткое время стук начинает болью отдавать в ушах. К обеду приносят бачок с "супом". На раздаче - один из конвоиров: - Лос, давай-давай!.. Дальше, следующий!.. С постов кругового оцепления ушли все: у них тоже обед, в отдельной дощатой будочке. На часах остается лишь один: очевидно, по мнению охраны, никто не решится бежать, не доевши свою похлебку, не воспользовавшись минутами полной тишины и прострации, когда, вдобавок, можно растянуться и раскинуть свои дрожащие руки. После грохочущего стука очередей десятка отбойных молотков, в голове такой гул, что долго еще не слышишь даже стука ложек! Раздатчик тоже удалился в будочку. Оставшийся часовой, пересчитав нас во время раздачи баланды, скучающе стал ходить взад-вперед на облюбованном им холмике. Он тоже рад тишине. Но она ему вскоре надоедает, и он начинает насвистывать популярную солдатскую песенку: “Мит дир, Лили Марлен, Мит дир, Лили Марлен..." {14}