Зара. Счастье вопреки - Лия Рой

Нет, Рашид определенно не шутил.

— Понятное дело, что нормальные за него дочку или сестру не отдадут, но ты-то исключение… — заявил Рашид. — Разумеется, ты не лучший вариант, потасканный, так сказать, но старый Алишер согласится, я уверен. Опытная молодуха, как раз в самый раз для старикана, что думаешь? — старший обратился к Мадину, но тот промолчал.

— Я скорее умру, чем соглашусь на то, о чем ты говоришь, — выплюнула я, с трудом представляя себе то, о чем так легко, со смешком говорил родственник.

— А это мы тоже быстро организуем, — Рашид присел передо мной на коленках. — Вообще без вопросов. Лично по мне, если бы так, то было бы даже лучше…

— Рашид, хватит уже! — строго отдернул его младший. — Давайте собираться, в конце концов!

Глава 10

Я плакала в его объятиях битый час. Пыталась заставить себя в руки, приказывала себе успокоиться, но безуспешно.

Не выходило.

Я плакала навзрыд, потому что мне все еще было страшно, хотя все было уже далеко позади. Несмотря на то, что я находилась в родных объятиях, укрывавших меня от всего мира. Несмотря на то, что я слышала его запах, чувствовала его руки, понимала, что он рядом, все равно не могла прийти в себя.

На удивление, Шевченко не пытался меня успокоить, не шептал дурацких слов о том, что все будет хорошо. Просто крепко держал и прижимал к себе, позволяя выплеснуть в слезах весь тот ужас, что я пережила за несколько часов, которые пришлось провести с братьями один-на-один.

— Я бы на вашем месте так не спешил… — нас останавливают неподалеку от стойки регистрации, куда мы спешим, чтобы встать в очередь.

— Ты…

Когда мы добираемся до аэропорта, я понимаю, что все, это конец. Как только я переступлю трап самолета, и мы отправимся в родные края, никто уже не поможет.

Просто не сможет. Ведь там свои правила и законы.

Это не просто другой город. Это другой мир.

И в этом мире правят мужчины. В этом мире у таких, как я, нет прав, нет слова.

Меня закутывают в черное длинное платье, голову заставляют покрыть платком, а на лицо надеть большие очки. Губы разбиты, правая бровь рассечена, на левой скуле расцвел огромный синяк.

Дело рук родного брата, в сердце которого по отношению ко мне остается только злоба и ненависть.

Рашид уверен, что я навсегда запятнала честь семьи и смотрит так, как смотрят на врага.

Они с Мадином тащат меня в аэропорт силком. Грозятся, что если начну кричать или устраивать скандалы, то пострадаю еще сильнее. И я знаю, что Рашид действительно способен на это. Он может причинить мне невыносимую боль.

Я пытаюсь попроситься в туалет, чтобы сбежать оттуда или хотя бы позвать на помощь кого-то из охраны аэропорта, но мне не верят, веля терпеть до вылета.

Я не знаю, что меня ждет по приезду домой, но знаю, что это будет страшно. Не знаю, что услышу от матери, но, думаю, это будут проклятья и сожаления о том, что она родила меня на свет. Не знаю, что сделает отец, но, уверена, что мне будет больно.

Знаю, поэтому молюсь, чтобы меня спасло чудо.

— Ты… источник позора, — рычит Рашид и делает шаг навстречу Святославу.

Что? Откуда он? Как?

Вопросы вертятся у меня в голове один за другим, проносятся, будто машины по автостраде и ни на один из них у меня нет ответа.

Свят должен быть в другом городе. Он должен вернуться домой только завтра вечером, ровно через сутки.

Но он здесь. Стоит перед нами в деловом, черном костюме и взирает на моих братьев спокойно, холодно, свысока. Так, будто он король положения, а они — глупые пешки, которых могут скинуть с шахматной доски в любой момент.

Святослав смотрит прямо, строго. Руки в карманах, поза расслабленная, будто бы он не боится ничего в этом мире.

— Сделаешь еще шаг и будет плохо, — предостерегает Шевченко моего взбалмошного родственника. — На входе в аэропорт находится группа захвата. Я собираюсь объявить вас террористами на всю страну, — легкая ухмылка трогает чуть изогнутые губы моего избранника. — Сядете. Оба. Надолго. И, даю вам слово, никогда не выйдете из тюрьмы. Живыми, — чеканит он каждое слово. — Или сделаете так, как я говорю, или прощайтесь с жизнями.

Святослав абсолютно серьезен и это понимают все: и я, и мои братья.

— Я скажу это только один раз и скажу это по-хорошему. Ради нее, — он кивком указывает на меня. — Уезжайте отсюда и больше никогда не возвращайтесь. А если решите иначе, то вежливым я уже не буду.

Я вижу, как сомневаются родственники. Вижу, как ничем не прикрытая, жгучая ярость жжет Рашида изнутри, как он хочет броситься на моего избранника. Как Мадин вовремя дергает его за плечо, заставляя отступить назад. Что-то быстро говорит на нашем языке, а затем обращается ко мне.

— Думаешь, этот хмырь теперь твоя семья? — Рашид делает ко мне лишь небольшой шаг. Под пристальным взором Шевченко, видимо, не осмеливается на большее. — Думаешь, он всегда будет тебя защищать? Думаешь, будешь ему нужна? Вы даже не женаты. Вы все еще не женаты, — подчеркивает старший. — Тебе это ни о чем не говорит? Ничего не напоминает? Почему мужчины, которых ты выбираешь, не соизволяют на тебе сначала жениться, а уж потом тащить в койку? Почему они сначала используют тебя и лишь после этого задумываются о чем-то серьезном? — Я молчу в ответ, потому что мне нечего сказать Рашиду. — Придет время и он, — старший тычет пальцем в сторону моего избранника, — откажется от тебя. Да так быстро, что ты и опомнится не успеешь. И тогда