Случайная встреча Кэлли и Кайдена (др. перевод) (ЛП) - Джессика Соренсен

Я гляжу на серое небо и трибуны, окружающие поле.

— Насколько сейчас поздно?

Он пожимает плечами и, снимая шлем, направляется через зеленое поле к туннелю, который ведет к раздевалке.

— Не знаю, но чертовски поздно, и я закончил.

Я следую за ним, но краем глаза вижу Кэлли, сидящую на траве под деревом в дальнем конце поля, с другой стороны забора. Перед ней разложены бумаги, и, читая, она жует ручку.

Я осознаю, что, может, это я избегаю ее, потому что она вызывает у меня чувства, к которым я не привык: неприличные сны; бережность; то, как мое глупое сердце начинает биться, как будто оно, наконец-то, ожило. Расстегивая ремешок под подбородком, я снимаю шлем и иду к ней. Она настолько поглощена тем, что написано в бумагах, что не замечает меня. Ухватившись за верх забора, я перекидываю через него ноги и приземляюсь на другой стороне. Поправив рукава кофты под майкой, я останавливаюсь всего в нескольких шагах от нее.

Волосы Кэлли скручены в неряшливый пучок, на ней футболка с коротким рукавом и повязанная вокруг талии куртка. Она перестает кусать ручку, чтобы поближе рассмотреть одну из бумаг, но тут моя тень падает на нее, и она поднимает взгляд, все ее тело дергается. На миг мне кажется, что она сейчас вскочит на ноги и убежит.

Она переводит дыхание и кладет ладонь на тяжело вздымающуюся грудь.

— Ты меня напугал.

— Я уж вижу. — Я провожу пальцами по влажным от пота волосам, а потом медленно приседаю перед ней на корточки, чтобы снова ее не напугать. Чему я научился, так это тому, что она не любит, когда люди влезают в ее личное пространство без предварительного предупреждения. — Что ты здесь делаешь?

Она смотрит на бумаги, потом снова на меня.

— Домашняя работа... Иногда мне нравится тут сидеть. — С воспоминаниями на лице она смотрит на поле. — Это напоминает мне о том, как я раньше вот так сидела с отцом, когда он проводил тренировку.

— Я не помню, чтобы ты тут бывала, — говорю я, снова чувствуя себя придурком из-за того, что не помню ее. — Сколько тебе тогда было лет?

— Я так делаю уже много лет. — Она сглатывает с трудом и фокусирует взгляд на бумагах. — Кроме того, большую часть времени я не могу делать домашнюю работу в своем общежитии. Моя соседка по комнате... ну, иногда... — Ее щеки вспыхивают, и я обнаруживаю, что улыбаюсь из-за того, как мило она выглядит, по-настоящему невинно. Она бормочет: — К ней приходит много парней.

Я чешу нос, чтобы перестать смеяться над ней.

— Понимаю. Значит, тебе приходится освобождать ей комнату на несколько часов.

Она кладет ладонь с каждой стороны ряда бумаг и сдвигает их вместе, пока они не складываются в стопку.

— Ага.

Я замолкаю, и с моих губ слетает извинение:

— Прости.

Она хмурит брови, когда поднимает подбородок, чтобы встретиться со мной глазами.

— За что?

— За то, что не сказал Дейзи заткнуть свой чертов рот, — говорю я. — А должен был. Она плохо себя с тобой повела.

Кэлли пожимает плечами, глядя на поле.

— Тебе не нужно меня поддерживать. Она твоя девушка. Ты должен быть на ее стороне.

Я опускаюсь коленями на траву, становясь ближе к ней.

— Нет, я должен тебя поддерживать. Я многим тебе обязан.

Она решительно сжимает губы, возвращая свое внимание на меня.

— Ты ничем мне не обязан, клянусь. В том, что я сделала той ночью, не было ничего серьезного. Если бы я ушла от той ситуации — вот это было бы серьезно.

И все же я обязан ей, многим. Из-за нее у меня меньше шрамов. Как бы мне хотелось забрать все то, что всегда делало ее такой грустной. Я кладу на траву шлем и собираю ее книги, когда она тянется к сумке у ствола дерева.

— Что ты делаешь сегодня вечером?

Она запихивает бумаги в сумку, помяв их по краям, а потом я протягиваю ей книги.

— Возможно, я просто останусь дома и посмотрю фильм.

— Как долго твоя комната будет занята? — спрашиваю я и улыбаюсь, когда ее щеки становятся еще краснее.

— Не знаю. — Она поднимается на колени, надевает сумку на плечо и встает на ноги. — Наверно, я просто потусуюсь с Сетом, пока ее друг не уйдет.

Я подбираю свой шлем и следую за ней, когда она идет вдоль забора.

— Почему бы тебе не пойти куда-нибудь со мной и Люком? Он хочет посмотреть на тот клуб в центре города. Он, конечно, может оказаться полной дырой, но это лучше, чем сидеть в комнате.

Она останавливается, поправляя на плече ремешок от сумки, и закусывает нижнюю губу так сильно, что кожа вокруг губ становится фиолетовой.

— Не думаю, что могу.

— Почему? — игривым тоном спрашиваю я, улыбаясь ей. — Неужели со мной так плохо находиться рядом?

Ее руки опускаются по бокам, а глаза впиваются в мои.

— Нет.

Я потираю ноющие мышцы на затылке.

— Ладно, тогда пошли с нами. Будет весело, а если нет, мы сможем пойти куда-нибудь еще.

Она сжимает ладони в кулаки, а потом выпрямляет пальцы.

— Хорошо.

Я потрясен. Я флиртовал с ней просто из-за того, как привлекательно она волнуется, но не думал, что с ней это сработает.

— Ладно, встретимся у грузовика Люка около девяти?

Она кивает и поворачивается ко мне спиной, уходя так быстро, будто боится, что я ударю ее в спину. Похоже, она боится всех, кроме Сета. Но почему?

Кэлли

Я помню в свой день рождения летающие по комнате розовые и белые шары, свисающие с потолка красные полоски и валяющуюся на полу золотистую оберточную бумагу. Помню то, как танцевало пламя свечей, а шлейф дыма поднимался к потолку. На другой стороне стола сидела мама с камерой в руке и улыбкой на лице, она снова и снова нажимала на кнопку.

Вспышка ударяла по глазам, а я продолжала моргать, желая, чтобы она перестала делать фотографии, которые навсегда запечатлеют этот Богом проклятый день.

— Загадай желание, радость моя, — сказала она, и камера снова вспыхнула, осветив лица окруживших стол людей.

Я уставилась на розовую надпись из глазури «С Днем Рождения, Кэлли». Загадать желание?

Над столом медленно проплыл красный шарик, вверх и вниз, вверх и вниз.

— Загадай желание, Кэлли, — повторила мама, когда шарик перелетел через ее плечо.

Все наблюдали за мной, будто видели, что я больше не здорова.

Загадать желание? Загадать желание?

Воздушный шарик лопнул.

Таких вещей, как желания, не существует.

В комнату входит моя соседка Виолетта, когда я заканчиваю писать последнюю строчку. Она высокая, с черными вьющимися волосами и красными прядями. У нее в носу пирсинг, а сзади на шее татуировка в форме звезды. На ней клетчатые брюки, рваная черная футболка и армейские ботинки.