К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Серьезно отразилось на готовности наших войск и сообщение ТАСС, опубликованное 14 июня 1941 года, когда Гитлер проводил последний военный совет перед нападением на СССР. «По данным СССР, – заявляло ТАСС, – Германия так неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».

Это заявление ТАСС еще больше ослабило бдительность народа и армии. Генерал Л. Сандалов писал в своих мемуарах: «Тревожное настроение, достигшее особой остроты в середине месяца, как-то было приглушено известным заявлением ТАСС, опубликованным в "Правде"... Такого рода выступление авторитетного государственного учреждения притупило бдительность войск. У командного состава оно породило уверенность в том, что есть какие-то неизвестные обстоятельства, позволяющие нашему правительству оставаться спокойным и уверенным в безопасности советских границ. Командиры перестали ночевать в казармах. Бойцы стали раздеваться на ночь» [719] .

Слепота Сталина и его окружения была в эти июньские дни беспримерной. Если немецкое посольство в Москве систематически сокращало количество своих сотрудников, то в советское посольство в Берлине все время прибывали новые сотрудники с семьями. Продолжались бесперебойные поставки в Германию советских товаров, хотя немецкая сторона почти прекратила выполнение своих обязательств. Незадолго до начала войны все немецкие суда покинули советские порты, даже не закончив разгрузки. В Рижском порту, например, более 20 судов снялись с якоря 21 июня, некоторые из них даже не начали разгрузку. Начальник порта, почувствовав неладное, связался с Москвой и попросил указаний. Наркомвнешторг доложил Сталину, так как начальник порта на свой страх и риск задержал немецкие суда. Сталин распорядился снять запрет на выход немецких судов в море. В то же время советские суда продолжали разгружаться в немецких портах и 22 июня были захвачены как военный трофей [720] .

За несколько дней до начала войны Наркомат обороны еще раз предупредил Сталина о возможности нападения Германии. «Зря поднимаете панику», – ответил тот. По свидетельству маршала И. Баграмяна, только во второй половине дня 19 июня Киевский округ был предупрежден Наркоматом обороны о том, что Гитлер может скоро без объявления войны напасть на СССР. Но и теперь округ не получил приказа о приведении войск в боевую готовность. Маршал Р. Малиновский вспоминал: «Даже за несколько дней перед войной наши войска продолжали учиться по-мирному: артиллерия стрелковых дивизий была в артиллерийских лагерях и на полигонах, зенитные средства – на зенитных полигонах, саперные части – в инженерных лагерях, а "голые" стрелковые полки дивизий – отдельно в своих лагерях. При надвигавшейся угрозе войны эта грубейшая ошибка граничила с преступлением» [721] .

Как пишет в своей книге А. Верт, вечером 21 июня 1941 года Молотов вызвал посла Германии Шуленбурга, чтобы узнать у него причины «недовольства» Германии. Посол ничего не ответил на вопросы Молотова. Когда Шуленбург вернулся в посольство, его ждала инструкция от Риббентропа – посетить Молотова и зачитать ему документ с грубыми ругательствами Гитлера в адрес СССР. Это было фактически объявлением войны. По словам Шуленбурга, Молотов молча выслушал его, а потом сказал с горечью: «Это война. Как вы думаете, неужели мы этого заслужили?» [722]

По свидетельству Р. Малиновского, только в ночь на 22 июня округами была получена шифровка, в которой говорилось, что нападение Германии на СССР ожидается 22 – 23 июня. От войск требовалось скрытно занять огневые точки укрепленных районов, рассредоточить авиацию, привести войска в полную боевую готовность и т. п. На запрос – открывать ли огонь, если противник вторгнется на советскую территорию, – последовал ответ: на провокацию не поддаваться и огня не открывать(?). Но до войск эта директива не дошла, война началась через несколько часов [723] .

Несоответствие реальной обстановки и действий Сталина является настолько разительным, что его трудно объяснить. Адмирал Н. Г. Кузнецов писал: «Мне кажется, что под давлением неумолимых фактов И. В. Сталин с начала 1941 года стал понимать, что нападение Гитлера действительно возможно. Но, убедившись в том, что его расчеты на более позднюю войну оказались ошибочными, что наши Вооруженные Силы и страна в целом к войне в ближайшие месяцы подготовлены недостаточно, старался использовать все, что, по его мнению, могло оттянуть конфликт, и вести дело так, чтобы не дать повода Гитлеру к нападению, чтобы не спровоцировать войну».

Но сам же Кузнецов считает это объяснение недостаточно убедительным, ибо Сталин, «как человек с большим опытом, крупный политик, конечно, понимал, что отрезвить агрессора можно только готовностью дать ему достойный ответ – ударом на удар! Агрессор поднимает кулак, значит, надо показать ему такой же кулак» [724] .

Некоторые историки ссылаются на сознательно распространяемую немцами дезинформацию: они-де сосредоточивают войска на границах СССР, чтобы усыпить бдительность Англии. Действительно, Геббельс лично руководил этой кампанией по распространению ложных слухов. Но это были слишком дешевые хитрости, чтобы поверить в них перед лицом столь неопровержимых фактов. Г. К. Жуков утверждает, что военные были уверены в близости войны. Он готов принять вину на себя и своих коллег, которые не сделали всего, чтобы убедить Сталина в неизбежности близкой войны и необходимости провести все мероприятия по мобилизационным и оперативным планам. Но Жуков умалчивает, что робость или пассивность военных объяснялась созданным в армии режимом террора. К. Симонов справедливо писал: «Сталин несет ответственность не только за то, что он с непостижимым упорством не желал считаться с важнейшими донесениями разведчиков. Главная его вина перед страной в том, что он создал гибельную атмосферу, когда десятки компетентных людей, располагавших неопровержимыми документальными данными, не располагали возможностью доказать главе государства масштаб опасности и не располагали правами для того, чтобы принять достаточные меры к ее предотвращению» [725] .

К этим словам Симонова надо добавить, что, обладая неограниченной властью, Сталин не обладал достаточно глубоким государственным умом, он не умел предвидеть события, поэтому во внешней политике он был плохим стратегом. Планируя внешнюю политику, Сталин, как всякий деспот, исходил не столько из реального, сколько из воображаемого комплекса условий и факторов.

Конечно, те же упреки можно бросить и Гитлеру, ибо нападение на СССР было для Германии авантюрой. Тем более авантюристическими были расчеты одержать победу в войне в течение нескольких недель или, во всяком случае, до наступления зимы. Поэтому гитлеровское командование почти не заботилось о войсках второго эшелона и мобилизационных формированиях. Промышленность Германии не была подготовлена к длительной войне столь грандиозных масштабов. Германия могла победить в отдельных сражениях, но она не могла захватить и удержать все те громадные территории, о господстве над которыми мечтал Гитлер. Если Германия потерпела поражение даже при тех неслыханно благоприятных обстоятельствах, которые сложились для нее в 1941 году, то можно себе представить, что ожидало бы германскую армию в нашей стране при более разумном руководстве и в случае принятия необходимых мер по подготовке страны к войне. Опьяненный победами на западе Гитлер был уверен, что СССР – это колосс на глиняных ногах, который развалится после первых поражений. Но и этот авантюризм Гитлера надо было учитывать при планировании советской внешней политики. А между тем Сталин до июня 1941 года смотрел на Гитлера не как на склонного к авантюрам маньяка, принимавшего свои иллюзии за реальность, а как на разумного государственного деятеля. В 1941 году просчитались и Сталин, и Гитлер.

СТАЛИН КАК ПОЛКОВОДЕЦ В ГОДЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ

Тот факт, что нападение Германии на СССР оказалось внезапным и наши войска не были готовы к его отражению и что именно Сталин несет за это главную ответственность, – этот факт признается сегодня советскими и западными историками всех направлений.

Все признают сейчас также и то, что наша страна вступила в самую тяжелую войну в истории человечества без лучших своих военачальников, уничтоженных Сталиным. Активный участник войны И. А. Сац писал в своих воспоминаниях: «Первые месяцы войны с гитлеровской Германией обнаружили, что потери в командном составе – от главных руководителей до командиров рот и взводов (которые хотя и не учтены, но имели не меньшее значение), в преподавательском составе – от военных академий до училищ и курсов – еще далеко не были возмещены. Ни одна война не могла погубить стольких командиров, как годы неоправданных репрессий. Если бы не эти репрессии, немцы не то что до Волги, может быть, и до Днепра не дошли бы. Не знаю точных данных о соотношении материальных сил. Думаю, что оно было не так уж велико в пользу Германии: немцы были лучше вооружены минометами, но в этом их легко было догнать, к тому же СССР уже располагал реактивными минометами, которых у немцев не было. В артиллерии немцы так и не смогли в ходе войны сравниться с нашей армией. По совершенству самолетов мы отставали вначале опять же потому, что репрессии в авиапромышленности помешали осуществить выпуск должного количества новых самолетов. Тяжелый немецкий танк «Т-4» уступал нашему среднему «Т-34» по маневренности и не превосходил его огневой мощью. В западных районах СССР в целом имелось примерно столько же советских дивизий, сколько было и у немцев. Первые же недели войны нанесли нашей технике и материальным запасам такие потери, которые значительно увеличили преимущество противника. Но и это поражение было связано с главной причиной нашей временной военной слабости – из-за удара, нанесенного по кадрам армии в предвоенные годы. Главным преимуществом немцев было преимущество в управлении и связи, в слаженности всех звеньев военной машины, в элементарной топографической грамотности среднего и младшего командного состава. Миллионами потерь на фронте и среди мирного населения, потерей огромных территорий заплатил за это советский народ» [726] .