10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

В руководстве не возникало сомнения, дееспособен ли Брежнев, рано впавший в старческий маразм; теперь вот смертельно больной Андропов; а позже и Черненко; могут ли эти люди руководить страной? Хотя после смерти Сталина стало не принято именовать высших руководителей партии и страны «вождями», подобострастное отношение к ним, по сути, мало изменилось с ленинских времен. Даже в единственном за советскую историю заговоре против Хрущева у инициаторов до последнего момента дрожали колени… Освящение высшего руководителя было давней традицией большевизма. Считалось, что здоровье как бы «прилагается» к высокой должности.

Поэтому не случайно, заметив признаки прогрессирующей немощи у генерального секретаря, его соратники, особенно из КГБ, постарались максимально облегчить жизнь своего лидера. Председатель КГБ направляет записку в политбюро.

«В период проведения партийно-политических мероприятий на Красной площади выход из Кремля к мавзолею В.И. Ленина осуществляется по лестнице в Сенатской башне. Разница в уровнях тротуара в Кремле и у мавзолея В.И. Ленина более 3,5 м.

Считали бы целесообразным вместо существующей лестницы смонтировать в Сенатской башне эскалатор.

Просим рассмотреть.

11 мая 1983 г. Председатель КГБ В. Чебриков»{876}. Конечно, рассмотрели. Решением политбюро от 28 июля 1983 года было предусмотрено «устройство эскалатора в мавзолее В.И. Ленина»{877}. Тем более немощным был не один Андропов (не воспользовавшийся, к слову, этим «ленинским» подъемником ни разу), а фактически чуть ли не все политбюро. Семидесятилетние старцы герантократической коллегии, некоторые из которых были старше самой большевистской «революции», олицетворяли дряхление самой политической системы.

1 сентября 1983 года, проведя заседание политбюро, продолжавшееся около трех часов, Андропов ушел в отпуск. Спецрейс самолета доставил его не в Кисловодск, где он чаще всего отдыхал в прежние годы, а в Симферополь, откуда генсек отправился в один из многочисленных особняков для высшего руководства на берегу Черного моря. Туда фактически перевезли не только «отпускной» кабинет генсека, но и все медицинское оборудование, специалистов. Почти ежедневно Андропов разговаривал по телефону с Черненко, которому поручили ведение дел первого лица, иногда с Устиновым и Громыко. Хотя и в меньшем объеме, но больному лидеру регулярно доставлялись наиболее важные служебные документы. Андропов, казалось, смог найти оптимальный режим, позволяющий «совмещать» огромную, почти абсолютную власть и сдерживать смертельную притаившуюся болезнь.

Генеральный секретарь, покончив в первой половине дня с мучительными процедурами по лечению почек, поговорив по телефону с Москвой, любил посидеть на тенистой веранде с видом на море.

Философами, писателями, поэтами давно замечено, что пиршество мысли бывает особенно роскошным, когда человек созерцает колдовство лесного костра, или долго смотрит на бездонье голубого неба, либо обнимает взором бескрайнюю гладь морских просторов. Духовный мир человека так же безбрежен, как и космос. Но для свободного полета мысли всегда чужды суетность повседневья, тщета будничных дел, болезненное самокопание в собственных болях. Андропов, не имея высшего образования, тем не менее был человеком сильного, масштабного интеллекта. Нередко после созерцательных «сеансов» на веранде он давал поручения своим помощникам подготовить ту или иную аналитическую записку в политбюро, найти или подобрать для него какие-то статистические данные или просто подобрать литературу политологического и социологического характера по интересовавшему его вопросу.

Самое надежное и последнее прибежище человека – его сознание. Мы никогда не узнаем, о чем подолгу думал Андропов, лежа на больничной койке под капельницей, во время коротких прогулок в парке или созерцательного общения с ласковым синим морем, которое почему-то люди называют Черным.

Размышления – это созерцание себя в зеркале времени.

Может быть, больной генсек размышлял о том, что намеченные планы оздоровления общества ему не суждено осуществить; слишком долго страна, ведомая Брежневым, находилась в дрейфе. Может, жалел, что «днепропетровская мафия» его предшественника очень медленно ликвидируется? Или сетовал на болезнь, которая не позволила ему воспользоваться ни одним приглашением совершить государственные визиты в другие страны? Хрущев и Брежнев так любили это делать… Нельзя не признать, что поездки первого лица страны представляют собой важный инструмент реализации всей внутренней и внешней политики.

Пока Андропов был председателем КГБ, он редко встречался с государственными деятелями других государств (не социалистических); некоторые свои поездки (в Китай, Афганистан, Польшу) совершал почти тайно. Теперь же он – высшее лицо такой могущественной страны – принимает самых высоких деятелей многих стран… Американцы упорно зондируют, нужна его встреча с президентом Рейганом. Но болезнь приковала Андропова не только к больничной койке, но и резко сократила все его жизненное пространство.

Андропов мог вспоминать свою декабрьскую (в 1982 году) встречу с Чаушеску, человеком, который никогда не смотрел в глаза собеседнику. Генсек, умело скрывая свою неприязнь к румынскому руководителю, шантажирующему Кремль выходом его страны из Варшавского Договора, поставил вопрос прямо:

– Что вы выиграете, если выйдете из оборонительного союза?

– Ничего не потеряем… – тут же ответил Чаушеску по-русски, не дожидаясь перевода{878}.

Может быть, Андропов вспомнил беседу с советским сателлитом президентом Мозамбика Саморой Машелом, как и Брежнев, увенчавшим самого себя маршальскими погонами. Все эти страны, именуемые государствами «социалистической ориентации», тяжким грузом придавливали и без того косную советскую экономику. Это ненормально. Но что делать с такими «союзниками», Андропов тоже не знал.

Андропов не мог не думать и об афганской драме. Он стоял у ее истоков. Только теперь он, вероятно, осознавал катастрофические масштабы того давнего решения политбюро, где тон задавали Суслов, Устинов, Брежнев, Громыко и он сам, председатель КГБ Андропов. Он успел уже понять, что этот шаг – роковая ошибка, историческая ловушка для великой страны.

А ведь Андропов не только бывал там и встречался в Кабуле и Москве почти со всеми новыми руководителями Афганистана, но и был в курсе, как готовился обычный дворцовый переворот, названный потом «апрельской революцией». С его участием отрабатывалась и операция по ликвидации Амина, ставшего подозрительным для Кремля.