10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

При чтении документов складывалось впечатление, что «соратники» Андропова «добросовестно, целиком и полностью» одобряли его предложения, но благовидно спускали их вниз по знакомой до боли бюрократической лестнице (новые планы, новые комиссии, новые заседания, новые заклинания о необходимости «углубления», «улучшения», «совершенствования» работы и т. д.).

Подошли главные традиционные торжества в стране: очередная годовщина ленинской революции. Иностранные корреспонденты вечером 6 ноября и утром 7 ноября передавали в свои столицы: несмотря на недавние объяснения Леонида Замятина из ЦК о «легком простудном заболевании Андропова», он отсутствовал на всех важнейших ритуальных церемониях коммунистической системы. И они не ошибались: положение генсека, несмотря на все принимаемые лечебные меры, консультации, особые препараты, привлечение новых и новых специалистов, не улучшалось. Однако сразу же после октябрьских торжеств в политбюро поступила новая бумага от генсека «О проведении эксперимента по расширению самостоятельности и ответственности предприятий»{894}. Генсек из элитной больницы слал послание за посланием в Кремль, на Старую площадь в ЦК, пытаясь как бы последними усилиями мысли и воли нацелить закостеневшие в бюрократизме и догматизме структуры на решение актуальных проблем государства и общества.

Нельзя не отдать должное мужеству смертельно больного человека, тщетно пытающегося вызвать свежий ветер для корпуса корабля, попавшего в исторический мертвый штиль. Однако судно было столь велико и монументально, что слабые дуновения осторожных административных призывов не могли радикально изменить положение. В больничной палате лихорадочно работал мозг человека, пытавшегося из последних сил что-то поправить к лучшему в стране, ничего при этом кардинально не пересматривая… Парадоксально, но это так.

Как писали советологи В. Соловьев и Е. Клепикова: «Остается только гадать, как бы сложилась судьба России и мира, если бы Андропову было отпущено не 15 месяцев, а в два-три раза больше – по крайней мере, несколько лет на посту официального руководителя империи»{895}.

Думаю, не стоит гадать. Андропов мог только замедлить, затормозить крушение политической системы. Вдохнуть ей новую жизнь старыми способами – это означало вернуться в прошлое, чего Андропов тоже не хотел. Но он не был способен и на радикальные реформы. Их время наступило только после его ухода с политической сцены.

Последние два месяца Андропов не поднимался. Его, беспомощного, перекладывали в случае необходимости с больничной кровати на диван, пока меняли белье. Больной физически совсем сдал, однако по-прежнему много читал. Ум оставался совершенно ясным. Жена у него тоже болела, и Юрий Владимирович просил его соединять каждый день с Т.Ф. Андроповой, даже писал ей стихи.

В конце ноября 1983 года помощники генсека вместе с МИДом и Министерством обороны подготовили один из последних крупных докладов за подписью Андропова – Заявление о последствиях размещения американских ракет в Европе и ответных мерах СССР. Записка очень жесткая и бескомпромиссная – как одно из последних свидетельств уходящей классовой эпохи с ее одномерным мышлением. А Андропов по-прежнему просил давать ему читать документы, книги, шифротелеграммы, которые он сам уже не мог держать в руках.

Человек часто умирает тихо и печально, как гаснет свеча. Так медленно и неумолимо угасал пятый (по порядку) «вождь» СССР. Его уже не трогала усилившаяся суета врачей, мелькание белых халатов, лица новых специалистов, пытавшихся остановить неумолимый процесс угасания.

Где-то там, за стенами больничной палаты, в Кремле и на Старой площади его коллеги продолжали заседать, рассматривать его «руководящие» записки, решая, назначать или награждать, штамповать бесчисленные постановления. Жизнь, однако, текла по своему руслу, все меньше завися от этих решений.

После 1 сентября 1983 года его уже больше никогда не было на заседаниях «ленинской» коллегии: ни 6, ни 13, ни 15, ни 20 или 27 октября; не появился он там и 3,10,17, 24 ноября; почти привычно совещались старцы без генсека 1, 8, 22, 26 декабря. Андропов на этом синклите больше никогда не появится.

Так в жизни бывает: самые «незаменимые», «нужные», «великие» и не очень, самые титулованные уходят в песок «того света», как все смертные. Кончина своей неизбежностью и необратимостью равняет всех.

Андропов не мог самостоятельно передвигаться и неумолимо приближался к невидимой и роковой черте, отделяющей земное бытие от небытия. Однако у внимательных людей, каковыми являются писатели, журналисты, дипломаты, могло сложиться впечатление, что Андропов по-прежнему работает в своем кабинете.

В определенном смысле он действительно работал. Думал. Как это ни парадоксально звучит, состояние безнадежной болезни у сильных людей может создавать обстановку пиршества мысли. Есть много свидетельств, что Андропов умирал, думая. Его пометы на записках, диктовки писем, стихи жене свидетельствуют о ясности интеллектуальной деятельности генсека до конца его дней. Если бы он не был скован, как и все мы тогда, прокрустовым ложем марксистских схем, его можно было бы назвать философом. Платон говорил: «Философы должны быть правителями, а правители – философами». Замечательная мысль, которая, однако, оставляет свой след только в хрестоматиях.

Ни один советский высший руководитель не был экономистом или настоящим политиком в лучшем смысле этого слова. Все были партократами, невольно претендовавшими на универсальное знание во многих областях жизни. Андропов, возможно, больше других был склонен к философским размышлениям, но… в одном, заданном большевизмом ракурсе.

Пресса сообщила, что 9 декабря 1983 года состоялось внеочередное совещание секретарей ЦК БКП, ВСРП, КПВ, СЕПТ, КП Кубы, НРПЛ, ПОРП, КПСС и КПЧ по международным и идеологическим вопросам. Обсуждались Заявления Андропова от 28 сентября и 24 ноября о противодействии и ответных мерах в связи с размещением американских евроракет. Советские руководители сказали приехавшим «друзьям», что Андропов «несколько приболел», но активно продолжает руководить работой Центрального Комитета партии. Секретарям «братских партий» рекомендовалось (но звучала рекомендация как инструкция) усилить связи с антивоенным движением, активнее противодействовать «американским провокационным действиям». Предлагалось полнее «использовать для этого мероприятия»: Чрезвычайную сессию Всемирного Совета Мира в январе 1984 года, Международную конференцию за безъядерную Европу, Встречу европейской общественности «За безопасность и сотрудничество» в апреле 1984 года в Брюсселе, XIV конгресс Международного союза студентов в том же апреле, IV Международный конгресс движения «Врачи мира за предотвращение ядерной войны» в июне того же года в Хельсинки и другие подобные форумы{896}.