Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник) - Робин Хобб

– Кто это с тобой сделал? – спросил я.

– Я заходил в несколько дверей или в одну и ту же несколько раз. Смотря о какой ты спрашиваешь. – Для человека с разбитыми губами шут разговаривал довольно бойко.

– Это был серьезный вопрос, – сказал я.

– Как и мой.

Я снова сверкнул на него глазами, и он отвел взгляд. Некоторое время мы оба молчали. Я искал горшочек с мазью от царапин и порезов, которую дал мне Баррич.

– Я действительно хочу услышать ответ, – напомнил я ему, снимая крышку с горшочка. Знакомый едкий запах ударил мне в нос, и я внезапно с поразительной силой ощутил тоску по Барричу.

– Как и я. – Он слегка вздрогнул под моим прикосновением, когда я начал накладывать мазь. Я знал, что она щиплется. Я также знал, что она хорошо действует.

– Почему ты задаешь мне такие вопросы? – спросил я наконец.

Он мгновение подумал.

– Потому что легче спросить тебя, чем спрашивать Кетриккен, не носит ли она ребенка Верити. Насколько я могу судить, Регал в последнее время крутит любовь только с самим собой, так что его можно исключить. Таким образом, либо ты, либо Верити…

Я тупо смотрел на него. Он грустно покачал головой.

– Неужели ты этого не чувствуешь? – почти шепотом спросил он и театрально устремил взгляд в никуда. – Силы колеблются. Тени трепещут. Внезапно по возможностям идет рябь. Перестановка будущих по мере того, как предопределение множится. Пути сходятся и снова расходятся. – Он опять посмотрел на меня. Я улыбнулся ему, думая, что он шутит, но он был серьезен. – У династии Видящих есть наследник, – сказал он тихо. – Я в этом уверен.

Случалось ли вам оступиться в темноте? Бывает такое внезапное чувство, как будто ты пошатываешься на краю, но не знаешь, как глубоко можешь упасть. Слишком твердо я сказал:

– У меня не будет ребенка.

Шут бросил на меня скептический взгляд.

– А, – сказал он с фальшивой сердечностью, – тогда это, должно быть, Кетриккен.

– Должно быть, – согласился я, но мое сердце упало.

Если Кетриккен беременна, у нее нет никакой причины скрывать это. А у Молли есть. Я не видел Молли несколько ночей. Может быть, у нее есть для меня новости. Я почувствовал головокружение, но взял себя в руки и глубоко вздохнул.

– Сними рубашку, – сказал я шуту, – посмотрим твою грудь.

– Я осматривал ее, спасибо, и, уверяю тебя, там все в порядке. Они накинули мешок мне на голову – думаю, для того, чтобы удобнее было целиться. Они очень старались бить только по нему.

От зверства, учиненного над ним, мне стало так больно, что я долго молчал.

– Кто? – выговорил я наконец. – Ты видел?

– С мешком на голове? Оставь. Разве можно видеть что-нибудь сквозь мешок?

– Нет. Но у тебя могут быть подозрения.

Он недоверчиво покачал головой.

– Если ты до сих пор не понял, какие это подозрения, значит это у тебя мешок на голове. Но я могу прорезать тебе дырочку. «Мы знаем, что ты изменяешь королю и шпионишь для Верити-претендента. Не посылай ему больше сообщений, потому что, если ты это сделаешь, мы узнаем об этом». – Он отвернулся и уставился в огонь, быстро раскачивая ногами, – тук, тук, тук – о мой сундук с одеждой.

– Верити-претендент? – спросил я оскорбленно.

– Не мои слова. Их, – подчеркнул он.

Я подавил свою ярость и попытался подумать.

– Почему они заподозрили, что ты шпионишь для Верити? Ты посылал ему сообщения?

– У меня есть король. Он не всегда помнит, что он мой король. Ты должен искать своего короля – я уверен, что ты так и делаешь.

– А что будешь делать ты?

– То, что делал всегда. А что я еще могу? Я не могу прекратить делать то, что они потребовали прекратить, потому что никогда и не начинал.

От подкравшейся уверенности дрожь пробежала у меня по спине.

– А если они снова будут действовать?

Шут безжизненно засмеялся.

– Нет никакого смысла беспокоиться об этом, потому что я не могу ничего предотвратить. Это не значит, что я к этому стремлюсь. Это, – сказал он, сделав слабый жест в сторону своего лица, – это заживет. То, что они сделали с моей комнатой, – нет. Мне придется неделями разбираться в этом хаосе.

Мое сердце сжалось при этих словах, ужасная пустота наполнила меня. Один раз я был в комнате шута, на верхнем этаже башни. Мне пришлось долго подниматься по заброшенной лестнице, полной многолетней пыли и беспорядка, в комнату, которая представляла из себя сад чудес. Я подумал о ярких рыбках, плавающих в толстых горшках, о садах мха в широких сосудах, о крошечном фарфоровом младенце, за которым так бережно ухаживали в его колыбели. Я закрыл глаза, когда шут добавил, глядя в огонь:

– Они действовали очень тщательно. Какая глупость думать, что в этом мире существует хоть одно безопасное место.

Если не считать его языка, шут был человеком беззащитным, единственным стремлением которого было служить своему королю. И спасти мир. Тем не менее кто-то разрушил его мир. Хуже всего было то, что, как я думал, избиение, которому его подвергли, было вызвано чем-то, что сделал я.

– Я мог бы помочь тебе привести это все в порядок, – предложил я тихо.

Шут дважды быстро мотнул головой.

– Не думаю, – сказал он, а потом добавил нормальным голосом: – Я не хотел тебя обидеть.

– Я и не обиделся.

Я сложил очищающие травы, горшочек с мазью и оставшиеся тряпки. Шут соскочил с сундука и, когда я предложил ему все собранное, мрачно принял это у меня. Он пошел к двери, двигаясь скованно, несмотря на уверения, что нападавшие повредили только его лицо. У двери он обернулся.

– Когда узнаешь точно, скажешь мне? – Он многозначительно помолчал, потом добавил упавшим голосом: – В конце концов, если они сделали такое с королевским шутом, что они могут сделать с женщиной, которая вынашивает наследника будущего короля?

– Они не посмеют, – сказал я свирепо.

Шут презрительно фыркнул:

– Не посмеют? Я уже не знаю, что они могут посметь или не посметь. Так же как и ты. Я бы на твоем месте придумал более надежный способ закрывать свою дверь, если не хочешь обнаружить и свою голову в мешке. – Он улыбнулся, но эта улыбка не была даже тенью его обычной насмешливой гримасы.

Шут выскользнул прочь из комнаты.

Я закрыл за ним дверь на засов. Потом прислонился к ней спиной и вздохнул.

– Это все прекрасно для всех остальных, Верити, – вслух сказал я безмолвной комнате, – но что до меня, то я думаю, что вам следовало бы повернуть прямо сейчас и ехать домой. Наступает нечто большее, чем красные корабли, и я как-то сомневаюсь, что Элдерлинги смогут чем-нибудь помочь в борьбе с тем, с чем мы скоро столкнемся.

Я ждал, надеясь получить какой-нибудь знак того, что он слышал или согласен со мной. Ничего не было. Разочарование кипело во мне. Я редко твердо знал, когда Верити чувствует меня, и никогда не был уверен, ощущает ли он те мысли, которые я хочу послать ему. Я снова удивился, почему он не отдает распоряжения Сирен. Все лето он связывался с нею при помощи Силы. Почему он молчит теперь? Может быть, он уже посылал ей сообщения, а она это скрыла? Или передала их Регалу? Я обдумал это. Возможно, синяки на лице шута отражали беспокойство Регала, обнаружившего, что Верити знает о том, что происходит в его отсутствие. Почему он выбрал шута в качестве козла отпущения – можно было только догадываться. Вероятно, он просто использовал его, чтобы дать выход своей ярости. Шут никогда не упускал случая оскорбить Регала. Или любого другого из его приспешников.

Позже в эту ночь я пошел к Молли. Это было опасное время, потому что замок гудел от множества гостей и слуг, которые о них заботились. Но моя тревога гнала меня вперед. Когда я постучал, Молли спросила через дверь:

– Кто там?

– Это я, – ответил я удивленно.

Раньше она никогда не спрашивала.

– О!.. – отозвалась она и открыла дверь.

Я проскользнул внутрь и запер ее за собой, а Молли прошла к очагу. Она склонилась к огню и подбавила дров, которые были совершенно не нужны. На меня она не смотрела. На ней было синее платье служанки, волосы все еще уложены в прическу. Каждая линия ее тела предостерегала меня. Я снова попал в беду.

– Мне жаль, что я не бывал здесь последнее время.

– Как и мне, – коротко сказала Молли.

Она была не очень-то расположена к приятной беседе.

– Произошло много всякого, и я был очень занят.

– Чем?

Я вздохнул. Знал, к чему идет разговор.

– Делами, о которых я не могу говорить.

– Конечно.

Несмотря на все спокойствие и холодность в ее голосе, я знал, что под всем этим бурлит ярость. Одно неверное слово выпустит ее наружу. Так же как и молчание. Так что можно напрямик задать мой вопрос.

– Молли, причина, по которой я пришел сегодня…

– О, я знала, что должна быть какая-то особенная причина, чтобы ты наконец появился. Единственное, что меня на самом деле удивляет, – это я сама. Почему я здесь? Почему каждый день после работы я возвращаюсь прямиком в свою комнату и жду, что ты вдруг придешь. Я могла бы заняться чем-нибудь другим. В последнее время в этом замке хватает менестрелей и кукольников, принц Регал об этом позаботился. Я могла бы сидеть у одного из очагов с другими слугами и наслаждаться развлечениями, вместо того чтобы торчать здесь в одиночестве. Или я могла бы делать какую-нибудь работу. Повариха разрешила мне пользоваться кухней, когда там не самое горячее время. У меня есть фитили, травы и сало. Мне следовало бы использовать их, пока травы еще не выдохлись. Но нет, я здесь, наверху, на тот случай, что ты вспомнишь обо мне и придешь провести со мной несколько минут.