Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник) - Робин Хобб

– О, я знала, что должна быть какая-то особенная причина, чтобы ты наконец появился. Единственное, что меня на самом деле удивляет, – это я сама. Почему я здесь? Почему каждый день после работы я возвращаюсь прямиком в свою комнату и жду, что ты вдруг придешь. Я могла бы заняться чем-нибудь другим. В последнее время в этом замке хватает менестрелей и кукольников, принц Регал об этом позаботился. Я могла бы сидеть у одного из очагов с другими слугами и наслаждаться развлечениями, вместо того чтобы торчать здесь в одиночестве. Или я могла бы делать какую-нибудь работу. Повариха разрешила мне пользоваться кухней, когда там не самое горячее время. У меня есть фитили, травы и сало. Мне следовало бы использовать их, пока травы еще не выдохлись. Но нет, я здесь, наверху, на тот случай, что ты вспомнишь обо мне и придешь провести со мной несколько минут.

Я стоял – как скала под сокрушительными волнами ее слов. Больше я ничего не мог сделать. То, что Молли говорила, было правдой. Пока она переводила дыхание, я смотрел себе под ноги. Когда она заговорила снова, ярость в ее голосе утихла и сменилась чем-то худшим – горем и растерянностью.

– Фитц, это так трудно. Каждый раз, когда я думаю, что уже успокоилась, я заворачиваю за угол и обнаруживаю, что снова надеюсь. У нас никогда ничего не будет, правда? Никогда не будет времени, принадлежащего только нам, никогда не будет места, в котором мы будем хозяевами. – Она опустила глаза, кусая нижнюю губу. Когда Молли снова заговорила, голос ее дрожал. – Я видела Целерити. Она красивая. Я даже нашла повод, чтобы заговорить с ней. Я спросила, не нужно ли им еще свечей для их комнат… Она ответила застенчиво, но вежливо. Поблагодарила меня за заботу – мало кто здесь делает это. Она… она славная. Леди. О, они никогда не дадут тебе разрешения жениться на мне! И сам ты не захочешь жениться на служанке.

– Ты для меня не служанка, – ответил я тихо. – Я никогда так о тебе не думал.

– Тогда кто же я? Я не жена.

– В моем сердце – жена, – сказал я горестно.

Это было жалким утешением. Мне было стыдно, что Молли приняла его, подошла и уткнулась лбом в мое плечо. Несколько мгновений я бережно обнимал ее, потом притянул ближе. Когда она прижалась ко мне, я тихо сказал:

– Я хочу спросить тебя кое о чем.

– О чем?

– Ты… ждешь ребенка?

– Что? – она отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Ты носишь моего ребенка?

– Я… нет. Нет, не ношу… Почему ты вдруг спросил?

– Мне просто пришло в голову. Вот и все. Я хотел сказать…

– Я знаю, что ты хотел сказать. Если бы мы были женаты, а я не была бы уже беременна, соседи начали бы качать головами, глядя на нас.

– Правда?

Раньше эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я знал, что некоторые уже спрашивают, не бесплодна ли Кетриккен, если она не смогла зачать после года супружества, но вопрос о ребенке будущей королевы действительно касался каждого. Я никогда не думал о том, что соседи всегда с ожиданием наблюдают за новобрачными.

– Конечно. К этому времени кто-нибудь наверняка уже предложил бы мне рецепт чая, полученный давным-давно от старушки-матери, или порошок из клыка кабана, чтобы вечером подсыпать в твой эль.

– В самом деле? – Я крепче прижал ее к себе, глупо улыбаясь.

– Угу, – улыбнулась она в ответ. Улыбка медленно угасла. – На самом деле, – сказала Молли тихо, – есть другие травы, которые я использую, чтобы наверняка не забеременеть.

Я уже почти забыл, как Пейшенс бранила меня в тот день.

– Некоторые такие травы, как я слышал, могут повредить женщине, если принимать их слишком долго.

– Я знаю, что делаю, – сказала Молли ровно. – А кроме того, какой у нас выход? – добавила она.

– Никакого.

– Фитц. Если бы сегодня я сказала «да», если бы я была беременна… что бы ты сделал?

– Не знаю. Я не думал об этом.

– Подумай об этом сейчас, – умоляюще сказала она.

Я медленно заговорил:

– Думаю, что я каким-то образом нашел бы для тебя место… где-то…

Я бы пошел к Чейду, я бы пошел к Барричу, я бы молил о помощи. Внутренне я онемел при мысли об этом.

– …Безопасное место. Не в Оленьем замке. Может быть, вверх по реке. Я бы приезжал к тебе, когда мог. Каким-то образом я бы заботился о тебе.

– Ты бросил бы меня – вот что ты сказал. Меня и нашего… моего ребенка.

– Нет! Я спрятал бы тебя в надежном месте, где никто не стал бы позорить тебя или насмехаться над тобой за то, что у тебя есть ребенок, но нет мужа. И когда смог, я приезжал бы к тебе и к нашему ребенку.

– Ты никогда не допускал, что ты поедешь с нами? Что мы прямо сейчас можем уехать из замка, ты и я, и подняться вверх по реке?

– Я не могу оставить замок. Я уже объяснил это тебе всеми способами, которые мог придумать.

– Я знаю. Я пыталась понять, но не смогла.

– Работа, которую я делаю для короля, такова, что…

– Перестань ее делать. Пусть этим займется кто-нибудь другой. Поезжай со мной, и мы будем жить нашей собственной жизнью.

– Я не могу. Это не так просто. Мне не позволят уехать.

Каким-то образом мы отошли друг от друга. Молли сложила руки на груди.

– Верити уехал. Почти никто не верит, что он вернется. Король Шрюд слабеет с каждым днем, и Регал готовится стать королем. Если Регал испытывает к тебе хотя бы половину тех чувств, о которых ты говорил, почему же ты хочешь остаться здесь? Почему он этого хочет? Фитц, неужели ты не видишь, что все разлетается на части? Ближние острова и Причальный – только начало. Пираты на этом не остановятся.

– Тем больше причин для меня оставаться здесь. Чтобы работать и чтобы, если потребуется, сражаться за всех наших людей.

– Один человек не может остановить это, – заметила Молли. – Даже такой упрямый, как ты. Почему бы тебе не отбросить твое упрямство и не начать сражаться за нас? Почему мы не можем убежать вверх по реке, вглубь страны, подальше от пиратов, к нашей собственной жизни? Почему мы должны отказываться от всего ради безнадежного дела?

Я не мог поверить, что слышу такое от нее. Если бы это сказал я, это было бы изменой. Но Молли говорила так, словно речь шла о простом здравом смысле, словно она, я и ребенок, которого пока что нет, были важнее, чем король и Шесть Герцогств, вместе взятые. Так я и сказал.

– Хорошо, – ответила она, глядя мне прямо в глаза, – это правда. Для меня. Быть с мужем – с тобой – и с ребенком было бы для меня важнее всего на свете.

И что я мог ответить на это? Я пытался говорить правду, зная, что Молли от этого вовсе не станет легче.

– Ты была бы так же важна для меня. Ты и сейчас так же важна для меня. И это еще одна причина, по которой я остаюсь. Ты слишком важна для меня, чтобы бежать и прятаться. Я должен защищать тебя.

– Защищать? – голос ее сорвался на крик. – Ты поймешь когда-нибудь, что мы недостаточно сильны, чтобы защитить себя? Я знаю, я стояла между пиратами и детьми моих родственников и едва уцелела. И ты говоришь мне о защите, зная, что я это сделала?

Я молчал. Не только потому, что ее слова ранили меня. Они ранили глубоко. Но Молли вновь пробудила воспоминание о девочке, которую я держал на коленях, глядя на кровь, струившуюся по ее холодеющей руке. Я не мог вынести мысли о том, что мне когда-нибудь придется пережить это снова, но от этой мысли нельзя было спрятаться.

– Нам некуда бежать, Молли. Мы останемся здесь и будем сражаться до победы или погибнем, если битва будет проиграна.

– В самом деле? – спросила она холодно. – А это не значит, что ты просто ставишь свою преданность королю выше всего, что есть между нами?

Я не мог встретить ее взгляд. Она фыркнула.

– Ты в точности такой же, как Баррич. Ты даже не знаешь, как похож на него!

– Как Баррич? – у меня не было слов. Я был потрясен, что она вообще это сказала, не говоря уж об обвинительных нотках в ее голосе.

– Да, – отрезала она.

– Потому что я верен своему королю? – Я все еще цеплялся за соломинку.

– Нет. Потому что ты ставишь своего короля выше своей женщины… или своей любви. Или своей собственной жизни.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь!

– Вот! Видишь! Ты действительно не понимаешь! А разговариваешь так, как будто знаешь все тайны мира и слышал обо всех важных событиях, произошедших когда-нибудь. Так что ответь мне: почему Пейшенс ненавидит Баррича?

Теперь я был совершенно растерян. У меня не было ни малейшего представления, какое это могло иметь отношение к чему-то плохому во мне, но я знал, что Молли видит здесь какую-то связь. Я осторожно предположил:

– Из-за меня. Она думает, что Баррич подавал Чивэлу дурной пример. И благодаря этому я был зачат.

– Вот. Видишь. Вот какой ты глупый. Ничего подобного. Лейси рассказала мне как-то ночью. Немного чересчур ягодного вина – и я заговорила о тебе, а Лейси – о Пейшенс и Барриче. Раньше Пейшенс любила Баррича, ты, балбес! Но он отказался от нее. Он сказал, что любит ее, но не может жениться на ней, даже если ей удастся заставить отца дать разрешение на брак. Потому что он, Баррич, уже присягнул жизнью и мечом своему господину. И он не думает, что сможет служить обоим. О, он хотел бы быть свободным, чтобы жениться на ней, и хотел бы, чтобы клятвы не были принесены до их встречи. Но тем не менее он не может на ней жениться. Он сказал ей что-то глупое насчет того, что, как бы ни старалась лошадь, она может носить только одно седло. И тогда Пейшенс заявила ему: «Ладно, убирайся. Иди за своим господином, который для тебя важнее, чем я». И Баррич так и сделал, и ты сделал бы так же, если бы я велела тебе выбирать.