Шпага и кнут - Вольф Белов

Герцог вновь обратился к супруге, при этом указывая на девушку, пытавшуюся изобразить стыдливое смущение, что удавалось ей весьма неправдоподобно:

– Полюбуйтесь на вашу дочь, ваша светлость! Вот, какое воспитание у этой юной дамы! Да она просто разбойник с большой дороги! Я терпел ее выходки, когда она была малышом и подростком, но сейчас, когда ваша дочь на пороге совершеннолетия, невозможно спускать ей с рук все прегрешения! Как можно предложить в жены молодому человеку благородной крови такую… такую…

Герцог осекся, не желая выражаться бранными словами в присутствии супруги и юной дочери, но и не в силах найти подходящий ситуации более благозвучный эпитет. Так и не подобрав нужного слова, его светлость в сердцах махнул рукой.

– Вообще-то я замуж пока не собираюсь, – осторожно заметила Катарина.

– А уж это решать не вам, юная леди! – отрезал герцог. – И, коли уж мы заговорили о молодых людях, расскажите-ка нам о вашем конфликте с юным маркизом де Кенардом.

Леди Катарина закусила губу и совсем сникла, поняв, что отцу известно гораздо больше, нежели ей хотелось бы. Впрочем, такое происшествие трудно было бы удержать в тайне.

– Ну-с, и долго ли нам ждать, когда вы соизволите проявить откровенность? – поторопил герцог девушку.

– Так ничего особенного и не случилось, – промямлила Катарина, пожав плечами. – Мы просто поспорили, кто первым переплывет речку туда и обратно.

– И?..

– И я выиграла…

– И?..

– И все.

– Придется, видимо, мне восполнить пробелы в вашем повествовании и поведать вашей матушке о некоторых подробностях. Или, быть может, вы все же сами?..

Катарина отвела взгляд, в очередной раз пожала плечами, шмыгнула носом и шаркнула носком сапога по мраморной мозаике пола, явно не собираясь ничего добавлять к своему рассказу. Все-таки еще оставалась надежда, хоть и весьма зыбкая, что вездесущие доброжелатели сообщили отцу не все, что произошло на берегу той злосчастной речки возле мельницы.

– Так знайте, ваша светлость, что учинила ваша непутевая дочь не далее, как сегодня днем, – загремел гневным гласом лорд Готран, обращаясь к супруге. – Не знаю, как ей удалось подбить на такой поступок юного маркиза, однако они действительно состязались в плавании, причем в совершенно непотребном виде…

– То есть? – насторожилась герцогиня.

– Вы совершенно правильно поняли, ваша светлость.

– Дочь моя, да как же вы могли?! – ахнула мать.

– А что, мы должны были в одежде плавать? – насупилась Катарина.

– Да как же можно? Молодая девушка, наедине с мужчиной и без одежды…

– Если бы наедине! – в гневе вскричал герцог. – За этим непотребством наблюдали мельник и несколько крестьян. Но и это еще не все. Ваша дочь действительно выиграла состязание, после чего собрала одежду юного маркиза и удалилась, оставив несчастного в реке беспомощного и раздетого. Кстати, и эта шпага является фамильной собственностью маркиза.

– Так мы ведь на это и спорили, – вставила Катарина. – Кто проиграет, остается голым.

– Какой конфуз! – ахнула герцогиня.

– Конфуз?! – вновь вскричал герцог. – Да это позор! Вы что, юная леди, задались целью поссорить меня со всеми соседями и вассалами?!

– Это-то здесь при чем? – пробурчала Катарина.

– А чего же еще ожидать от дворянина, чьего наследника вы оставили даже без исподнего на виду у простолюдинов? А ведь именно этот молодой человек должен был стать вашим супругом, с его отцом уже все было обговорено. Теперь же о свадьбе не может быть и речи, после того, как вы опозорили юного маркиза, да и сами показали себя совсем не с лучшей стороны. Какой срам – дочь герцога на виду у крестьян в чем мать родила! Отвечайте немедленно, как вам удалось подбить маркиза на такое непотребство?!

– Сам виноват, – буркнула Катарина.

– Дочь моя, не гневите меня! – пригрозил герцог. – Отвечайте немедленно!

– Мы случайно встретились, – принялась объяснять девушка. – Он сказал, что я стану его женой, а меня спрашивать никто не станет. А я сказала, что никогда не выйду за такого сопливого хлюпика. А он сказал, что я сама хлюпик. А я сказала…

– Понятно! – герцог махнул рукой, прервав объяснения дочери. – Вы кого угодно можете вывести из себя.

Повернувшись к супруге, он развел руками и язвительно произнес:

– Радуйтесь, ваша светлость! Вам так не хотелось отпускать дочь от себя, теперь же она навсегда останется в девицах.

– В конце концов, девочке, наверное, и в самом деле еще слишком рано думать о замужестве, – попробовала герцогиня заступиться за дочь.

– Да нет! Теперь уже слишком поздно! Она ославила нас на всю округу. Кто поведет под венец девушку, которая откровенно оголяется на людях как продажная девка?!

– Не перегибайте палку, ваша светлость! – возмутилась герцогиня. – Все-таки вы говорите о нашей дочери, а я не сомневаюсь в целомудренности девочки.

– Довольны?! – вскричал герцог обращаясь к дочери. – Сначала поссорили меня с соседями, теперь же и ваша мать против меня!

Катарина сочла благоразумным промолчать, дабы не распалять отца еще больше. Однако следующие слова сурового родителя показали, что проявлять благоразумие уже слишком поздно:

– В общем так, юная леди. Мне надоели ваши выходки. Клянусь честью, я терпел слишком долго. Я не могу допустить, чтобы вы и далее безнаказанно порочили честное имя благородной династии Линслод. Здесь вы уже ославились на всю округу, так что отправитесь туда, где о ваших подвигах еще никто не слышал, а именно – ко двору короля Фернара Тринадцатого. Спруга короля, ее величество Дриона Великолепная организовала при дворе пансион, где вот из таких бестолковых девчонок воспитывают истинных леди, которых потом не стыдно предложить в жены благородным дворянам. Постарайтесь понравиться их величествам настолько, чтобы они зачислил вас в свой королевский пансион. Если в вас еще осталась хоть капля уважения к собственной семье, вы исполните мою волю!

– И долго мне придется париться в этом пансионе? – обескуражено спросила Катарина.

– Пока из вашей очаровательной головки не выветрятся все глупости, – отрезал отец. – Быть может, для вас еще не все потеряно, юная леди, и вы даже найдете при дворе удачную партию. Кстати, мы слышали, что его величество как раз подбирает невесту для своего наследника.

– Так я что, еще должна успеть и принца на себе женить? – еще больше опешила Катарина.

– Было бы совсем неплохо! – подтвердил герцог. – Вы расстроили все брачные договоренности, заключенные мною, теперь же вам придется постараться лично. Предприимчивости вам не занимать, так обратите же вашу прыть во благо семьи. Если же вы откажетесь, я отрекусь от вас и лишу какого бы то ни было наследства! Желаете возразить?

Катарина взглянула на мать. Герцогиню явно не воодушевило неожиданное решение супруга, однако она ни слова не произнесла в защиту дочери. Тяжело вздохнув, девушка, понуро опустила голову. Возразить она желала, и даже очень, но, пожалуй, сейчас спорить с отцом не стоило. Кто знает, может быть, за ночь благородный лорд успокоится, остынет и передумает. Пока лучше промолчать.

– Выезжаете на рассвете! – прозвучал приговором приказ герцога.

Глава вторая

Карета остановилась, скрипнув расшатанными рессорами. На протяжении всего пути Катарина всерьез опасалась, что фамильный экипаж правителей Ламберании попросту развалится в дороге. В последний раз эта карета использовалась по назначению, наверное, еще в те времена, когда привезла в своем чреве в замок отца юную леди Лиситу, мать Катарины. Если отец и покидал когда-либо замок, объезжая свои владения, то делал это исключительно верхом, что же касается леди Готран, она нисколько не была охоча до балов и прочих светских развлечений, так что не совершала никаких выездов.

Легкий ветерок качнул занавеску на окне экипажа, обдав сидящих внутри Катарину и ее гувернантку Гинеору – чопорную пожилую даму, приставленную к девушке для надзора, – смесью деревенских запахов, в которой слишком уж явно преобладал аромат прелого навоза. Если Катарина, почти все время проводившая в конюшне отцовского замка, отнеслась к этому достаточно терпимо, то Гинеора поспешила приложить к носу надушенный платочек.

Катарина потянулась было к дверце экипажа, собираясь выйти наружу, однако гувернантка остановила ее.

– Дитя мое, дождитесь, пока кучер откроет дверцу, – строго потребовала дама. – Девушке благородной крови не подобает делать это самой.

– А что, у девушки благородной крови руки отвалятся? – проворчала Катарина, недовольно поморщившись.

Общество престарелой дамы начинало ее тяготить. Мало того, что, вопреки всем надеждам, отец не остыл за ночь и не изменил своего решения, вследствие чего с утра пораньше пришлось влезать в неудобный корсет и в еще более неудобное платье, а потом несколько дней трястись по ухабам в карете и ночевать в неуютных трактирах, так еще и приходилось на протяжении всего пути выслушивать нудные нотации. Больше всего бесило то, что никуда не денешься. Если дома еще можно было улизнуть из-под присмотра учителей и прислуги, то сейчас оставалось только проявлять чудеса терпения. Во-первых, в таком длиннющем широченном платье далеко не уйдешь, на коня не залезешь и в толпе не затеряешься, а во-вторых, несмотря на своенравный характер, все-таки воля отца значила для девушки очень много. Сколь ни отвратны были мысли о пансионе, возможном браке с каким-то неизвестным принцем или любым другим дворянчиком, как и о замужестве вообще, все же пришлось дать слово благородному лорду Готрану, что его требование будет выполнено. А давши слово, приходилось следовать своему обещанию. В конце концов, еще много чего может случиться такого, что способно расстроить эту дурацкую затею и можно будет с чистой совестью вернуться в родную Ламберанию. А пока можно и потерпеть.