Стажер нелегальной разведки - Шарапов Валерий

Павел посещал этот факультатив, потому что еще на первом курсе заболел мистическим реализмом в произведениях латиноамериканских писателей. Его манила таинственная непознанность далеких стран, пленили мистические вековые традиции и завораживала дремучая первородность провинциальной мудрости. Да и вообще, ему нравились иностранные языки. В школе и потом в вузе он был лучшим в английской группе. Немецким разговорным владел хорошо, потому что отец пять лет проработал в ГДР и сопливое детство пацана прошло среди друзей-немцев.

Кто-то должен был спасать ситуацию. И Павел решился. Но это не было безрассудством в чистом виде. Он почти целый день просидел в университетской библиотеке, внимательно штудировал подшивки журналов «Советский экран» и «Искусство кино», заново пересматривал книги кинокритиков по зарубежному кинематографу, по крупицам выискивая информацию по фильму. Поэтому к началу сеанса уже хорошо представлял сюжет фильма и знал, чего ждать от его героев.

Зал оказался битком. Собрался весь интеллектуальный цвет университета и других вузов. Свиридов сидел возле сцены за столиком. Перед ним стоял микрофон, подключенный к усилителю, от которого, как змеи, расползались провода к динамикам. Весь зал простирался перед ним. Он заметил во втором ряду сотрудников кафедры иностранных языков во главе с самой Идой Георгиевной. Молодой человек понимал, что именно перед ней он будет сейчас держать экзамен. Завкафедрой знала о сложившейся ситуации и одобрительно кивнула Павлу: давай, дружок, крутись. Она наклонилась к сидящему рядом с ней мужчине и, кивнув в сторону сцены, стала что-то активно рассказывать собеседнику.

Наконец погас свет. Вздохнув, Павел подключил микрофон. Пошли титры, но их переводить он не стал. Когда с экрана полилась испанская речь, его пробил холодный пот. Он ничего не понимал, только отдельные слова. Но тут же чуть не подпрыгнул от радости. Фильм сопровождался титрами на английском. Сначала юноша старательно переводил с английского, и испанская речь ему была нужна только для того чтобы привязать реплики к тому или иному персонажу. Однако минут через двадцать он с удивлением заметил, что уже не вчитывается, а вслушивается в действие на экране. Он стал понимать, что говорят герои. Их речь была богаче, чем примитивный английский дубляж. Титры стали мешать, и Павел заставил себя не обращать на них внимания, полностью сосредоточившись на живой речи.

Время перестало существовать. Он весь сосредоточился на фильме. Это было непривычное ощущение. Обычно ты сидишь и смотришь, следишь за сюжетом, сопереживаешь героям. А сейчас Павел как будто сам находился рядом с ними, жил их жизнью.

Когда зажегся свет, раздались аплодисменты. Зрители приветствовали не только спорный талант режиссера, усилия организаторов, но и его, Павла, успех. Он оглядел зал и заметил, что главный специалист по языку, Ида Георгиевна, одобрительно показала ему большой палец и, наклонившись к соседу, что-то убедительно прошептала. Мужчина не хлопал, он внимательно, как-то запоминающе смотрел на юношу.

На этот внимательный взгляд Свиридов снова наткнулся через месяц. Команда университета по самбо принимала по графику областной универсиады команду сельскохозяйственного института. Деревенские ребята, крепыши, слыли опасными соперниками.

Перед выходом на борцовский ковер спортивный мандраж давал о себе знать, и Павел почти никого и ничего не замечал. Ему надо было подтвердить свой второй разряд, а для этого надо было победить в двух схватках с равным противником. Он их выиграл, принеся команде победные очки. Теперь в полуфинале против него стоял КМС. Победить кандидата в мастера спорта и надежду сельхозинститута, когда сил осталось только на донышке, было нереально. Поэтому главное было не проиграть «колхознику» с позором, всухую.

Главная задача тренера была выполнена, и юношу слегка отпустило. Он сразу ощутил резкий запах пота, стоящий в спортзале, услышал азартные крики зрителей, почувствовал, как намокла его борцовская куртка. Вот тут он снова поймал знакомый внимательный взгляд того же мужчины, что сидел на киносеансе с Идой Георгиевной. Теперь незнакомец стоял рядом с их тренером, Владимиром Николаевичем, около судейского столика. Тренер что-то объяснял ему, кивая на Свиридова.

КМС был опытным и резким бойцом. Видимо, он хотел сразу сломать уставшего противника, поэтому начал схватку быстро, активно и жестко. Павел держался из последних сил. В середине схватки в результате неудачного падения у него оказался выбит из сустава большой палец на ноге. Поединок остановили. Палец набухал и чернел прямо на глазах. Врач, проведя местную «заморозку», стал предлагать юноше остановить бой.

Незнакомца так заинтересовала сложившая ситуация, что он подошел почти вплотную к площадке и внимательно прислушался к разговору. Павел отказался от добровольной сдачи. Теперь против опыта и силы, да еще и с раненой ногой, он мог противопоставить только хитрость и выносливость. Хромая, он вышел на середину ковра. «Колхозник» жалеть противника не собирался, ему нужно было готовиться к финалу. Сразу же из верхней стойки он хотел провести прием. Соперники вцепились в отвороты курток.

Тут Павел притворно ойкнул и сморщился от боли. КМС на мгновение остановился, и этого было достаточно, чтобы Свиридов, крутнувшись на здоровой ноге, поднырнул под него и провел бросок через спину. Прием получился мастерский и вызвал одобрительные крики зрителей. Однако финал боя был закономерным: КМС скоро подловил вконец измотанного Павла на болевой прием. Однако юноша не чувствовал себя побежденным и получил заслуженную похвалу от тренера. Незнакомец тоже посматривал на молодого человека с одобрением: у Павла возникло ощущение, что им еще придется встретиться.

Летом, после обязательной практики в лаборатории химкомбината, Свиридов отправился комиссаром в студенческий стройотряд «Монолит», который Павел организовал вместе со своим другом по секции борьбы Сашкой Подкидышевым. Отряд уже второй год подряд действовал на базе ПМК-115 и занимался тем, что тянул телефонную связь в сельских районах области. В прошлом году они брали подряд на «воздушку», устанавливали столбы, тянули и вязали провода. В этом году им, как уже опытным связистам, достался более серьезный объект. Несмотря на то что отряд формировался на базе студентов физического факультета, командир добился, чтобы комиссаром снова стал «химик» Свиридов.

Лето пролетело быстро, закончился обязательный сорокапятидневный срок практики. Объект был сдан, и бо́льшая часть бойцов отправилась на законные каникулы. Но у ПМК «горел» один из объектов в дальнем сельском районе. Главный инженер уговорил ребят помочь. За это он пообещал им хорошие деньги и сносные бытовые условия.

Бригада из семи человек отправилась к месту дислокации. Условия были действительно сносные и очень романтические. Ребята занимали отдельную пустующую избу. Удобства были на улице, воду без кипячения пить было нельзя. В первый же вечер их попыталась «прописать» местная молодежь, так что пришлось помахать и кулаками, и штакетиной от забора. Зато на следующий день Сашка выставил местным парням пол-ящика отвратного дешевого портвейна «Агдам», и враги стали друзьями.

С тех пор Павел крепко запомнил присказку своего друга Подкидышева, что ничто так не сближает настоящих мужиков, как хорошая драка и крутая выпивка после нее. Работы было много, и завершить к началу учебного года объект не удалось. Они освободились только в начале октября.

Когда Свиридов явился на родной факультет, занятия еще не начались, но в деканате стоял аврал. Всех, кого было можно, отправили на уборку урожая в подшефный совхоз. Пропуск этой повинности карался жестче, чем пропуск занятий. Месяц отлынивания без уважительной причины от сельхозработ мог сулить даже отчисление. Павел, конечно, подстраховался и вытребовал от главного инженера ПМК письмо на имя декана с просьбой отпустить студента Свиридова на выполнение ответственных работ по телефонизации области, заверенное Первым секретарем райкома КПСС. Декан долго ругался, но пойти против письма из райкома не мог, не тот уровень. Но и просто так отменить проект приказа об отчислении не собирался.