Морин и Клифф - Роберт Хайнлайн

Ну а Мама ухватилась за фигурное катание, так, будто всю жизнь шла к этой цели. У неё не было способностей к обязательным фигурам: Мамина техника не позволяла ей выписывать «восьмерки» на небольшом пятачке льда. А вот танцы она любила — она танцевала танго и вальсы и уже подбираласьк вещам посложнее, когда наш клуб начал готовиться к ледовому карнавалу. И это в то время как я всё ещё боролась с моухоком[3] в фоуртинстеп. Фоуртинстеп — первый танец, которому вас учат. Мама меня безнадежно превосходила, что было крайне нежелательно. Правда, в результате моих трудностей с моухоком в мою жизнь вошел Клифф.

Моухок отнюдь не индеец, да и Клифф тоже. Моухок — это поворот с перетеканием с лезвия одного конька на лезвие другого. Звучит не слишком понятно? Ну, в общем, вы катитесь на коньках так быстро, как можете, а потом внезапно поворачиваетесь и скользите назад. А в это время ваш партнер скрещивает ноги, и вы, тесно обнявшись, поворачиваете под невообразимым углом. Так можно вывихнуть себе оба колена. На самом деле вы едва можете этого избежать. Когда я объяснила это Папочке, он сказал, что всё это звучит как-то глупо, за исключением перспективы покататься в инвалидном кресле.

Вы можете задаться вопросом, почему я упорствовала? Ну ладно, во-первых, мое сражение с моухоком вынудило Клиффа представиться и заняться моим обучением. Это было классно. Во-вторых, говорят, что любовь придает нам силы терпеть едва стоящего на коньках партнера девяносто дней — или даже шесть месяцев, если это истинная любовь. А вот это было нехорошо.

По моим расчетам, у меня были максимум полгода на то, чтобы либо справиться с моухоком, либо изгнать Клиффа из своей жизни и посвятить её благочестивым делам.

Этот моухок чуть меня не уделал, но Клифф был очень терпелив. Он сказал, что проблемы могут быть из-за моих ботинок, и дал мне какие-то вкладыши для пяток[4]. В конце концов, я с грехом пополам ему научилась, и Клифф перешел к другим вещам.

У Мамы не было проблем с моухоком. Она прошла его, изучила элементы фокстрота (который гораздо хитрее), а потом пробежалась ещё по семи или восьми танцевальным схемам. На самом деле Мама никогда хорошо нетанцевала, но она могла танцевать, и она могла при случае поддержать своего партнера. Мама, она такая, маленькая, но крепкая (я-то больше по части величественных манер и неземной красоты). Она разработала собственный живенький стиль. Наш клубный тренер пытался его отшлифовать, но потом бросил это занятие и позволил ей изучать новые вещи с такой скоростью, с какой ей хотелось, и это было к лучшему.

В марте Папочка пришел посмотреть карнавал и последовавшие за ним танцы. Разумеется, он похвалил Маму за костюмы, которые она придумала. Однако танцы заставили его призадуматься. Мама была очень популярна на льду, даже Клифф предпочитал танцевать с нею, а не со мной. Я считала, что Папочка должен гордиться, видя, что мать его потомства пользуется успехом, но вместо этого он выглядел задумчивым. Он мрачно заметил, что исполнение танго должно быть ограничено только женатыми парами, или, по крайней мере, считаться эквивалентом брачного обязательства.

Мама сказала: «фи». И ещё она сказала: «ну-ну».

Пару раз после этого Папа заглядывал на каток и наблюдал танцы. Когда в университете кончились занятия, он надолго уехал на рыбалку и не настаивал, чтобы Мама его сопровождала. Меня это встревожило, но Мама сказала, что он принял Вселенную такой, какая она есть. Это показалось мне странным. Обычно Папочка заставляет Вселенную принять его. Важность стабильного семейного фона для подростка подчеркнута во всех школьных учебниках (так же как в более интересных работах по психологии, которые Папочка пытается держать под замком), так что я решила держать ухо востро.

Папочка прислал открытку с почтовым штемпелем Водопада Зеленых Гор, штат Колорадо, а с ней немного рыбы, упакованной в лёд.

Вернувшись, он выказал интерес к катанию на коньках и позаимствовал у Мамы «Учебник по фигурному катанию для начинающих».

Однажды вечером, когда Мама, Младший и я возвратились с катка, Папочка закрыл книгу и объявил:

— Марта, я пришел к заключению, что фигурное катание в основе своей элементарно.

Маме следовало быть осторожней. Но она сказала только:

— Да, дорогой? Вот и хорошо, — и уплыла, чтобы накрыть стол к ужину.

— Да, — продолжал он, следуя за ней. — Это — элементарная физика, прежде всего закон сохранения момента импульса, плюс законы, касающиеся приобретения определенных навыков; фигурное катание можно быстро освоить, проанализировав все движения, а дальше можно быть уверенным, что повторишь их с первого раза. Любой человек с адекватными умственными способностями может овладеть этим искусством за короткое время.

— Хм, — сказала Мама. — И, очевидно, ты можешь применить на практике открытые тобой принципы?

— Разумеется, — ответил он. — Катанием на коньках обычно занимаются в совсем юном возрасте, когда не сформировались привычки к умственной дисциплине. Или, наоборот, в зрелом — но от случая к случаю, а не систематически. Мне жаль, что у меня нет времени, чтобы продемонстрировать это. Однако, принципы ясно видны из моего анализа…

Вот почему в следующую пятницу мы все пошли на каток. Мама начала выбирать коньки для Папочки в скейтшопе[5]. Но он отмахнулся от её помощи.

— Я должен сам пройти все этапы, — сказал он. — Увидимся на льду.

Я никогда не видела Маму в таком смятении.

— Ваш отец — сущий ребенок! Морин, ты поможешь ему, когда он выйдет на лед — в том настроении, в котором он находится, он не позволит мне помочь ему. О, боже! Надеюсь, я не забыла, как накладывать шины!

— Возможно, это будет его голова, а не нога, — предположила я. Это её почему-то не утешило.

Мне не пришлось никому помогать, потому что Папочку встретила на льду мисс Свенсон, наш клубный тренер.

— Я договорился по телефону о помощи с мисс Свенсон, дорогая, — сказал он Маме. И как пишут в книгах «с этим он удалился на пальцах своих ног». Мисс Свенсон улыбнулась Маме и сказала:

— Не волнуйтесь, я позабочусь о нем.

Мама сказала:

— Кто сказал, что я волнуюсь? — и унеслась прочь. Она выглядела раздраженной.

Мисс Свенсон отбуксировала Папочку в загон, где тренируют молодняк. Потом она сказала мне сладким голосом:

— А теперь, Морин, иди, покатайся где-нибудь в другом месте. Просто притворись, что вашего отца здесь вообще нет.

Я умею понимать намеки; я вернулась на свой участок потренироваться в скольжении на внутренней кромке.

Через некоторое время ко мне присоединилась Мама.

— С ним всё в порядке? — спросила она.

— Вероятно. Мисс Свенсон почти никогда их не калечит.

— Я только прокачусь, чтобы посмотреть, как она справляется.

— Без меня, — ответила я. — Меня уже выгнали. Им не нужны зрители.

Мама сказала:

— Они будут слишком заняты, чтобы заметить меня.

Вскоре она вернулась с пылающими щеками и начала выписывать петли как безумная.

Наконец включили музыку для танцев. Мама спряталась в комнату для девочек, чтобы восстановить макияж и уверенность в себе. Первым танцем был фоуртинстеп.

Папа и мисс Свенсон вышли на танцевальную дорожку. Удивительное дело, но они, похоже, и в самом деле собирались танцевать со всеми остальными!

Я закрыла оба глаза. «Дорогой боженька, — взмолилась я, — не позволяй ему делать это. О, не позволяй ему упасть — ведь они нарежут моего бедного Папочку на ленточки». Дело в том, что фоуртинстеп ужасно быстрый. Если ты падаешь, это всё равно, что вылететь под светофор.

Наконец я открыла глаза, чтобы проверить, не стала ли я сиротой. Подъехал Клифф и спросил, «Скатаемся разок, Падди?» Я ответила, что я не в состоянии кататься на коньках — и снова попыталась отыскать в толпе Папочку. Наконец я увидела его, далеко на льду. Он несся вдоль бортика, выполняя пируэт на четыре такта, и он действительно его выполнял — или что-то типа того. Конечно, я видела цирковых медведей, которые лучше держались на коньках, но он всё ещё стоял на ногах. Я решила, что мисс Свенсон сильнее, чем я думала.

Он приближался к краю поля и развороту. Женский моухок, наверное, навсегда остается моим пугалом, но уж мужской моухок — он точно не для дилетантов, и это хорошо видно на разворотах. Я приготовилась к опознанию тела. И вот он вошел в разворот, и мисс Свенсон сделала финт, компенсируя лишние шаги, готовая его подстраховать. Но он выполнил разворот, даже не сбившись с такта. Я хотела крикнуть «браво», но у меня пересохло в горле.

Тут нарисовалась Мама.

— Где ваш отец, Морин? — потребовала она.

Я показала. Они летели по льду, и папин разворот на этот раз был еще глубже.