Долина кукол - Сьюзанн Жаклин

В десять вечера приехал Джино. Проходя по залу, он громко здоровался, увидев кого-нибудь из знакомых за другими столиками, отчего на лице у Аллена появилось недовольное выражение. Когда Джино подошел наконец к ним и, усевшись, жадно отхлебнул шампанского, Аллен тихо сказал:

– Отец, тебе не следует здесь бегать от столика к столику. Администрация клуба это не приветствует.

– А кого это волнует? – столь же громогласно отреагировал Джино. – Послушай, мой мальчик. Это твое любимое местечко, ты и выполняй их требования. А передо мной им нечего нос задирать. Если уж они берут мои денежки, то я имею полное право вести себя, как мне хочется, и чувствовать себя уютно, а не следовать какому-то дурацкому распорядку. Ты же поступай как знаешь.

Заметно было, что Аллен испытал чувство облегчения, когда они наконец вышли из «Аиста» и отправились в «Ла Рондо». Судя по подобострастному приему, оказанному Джино всеми без исключения администраторами «Ла Рондо», можно было совершенно определенно сказать, что он частенько сюда наведывается. Пока их провожали к одному из лучших столиков в самом центре зала, Джино успел обняться c некоторыми посетителями, которых называл «земляками». Было одиннадцать часов вечера, и зал был уже полон. Джино заказал шампанского и бутылку шотландского виски, объяснив, что виски для Адель, которая после своего выступления должна была приехать к нему сюда, в клуб. Шампанское Адель не любила, считая, что от него толстеют.

Энн наблюдала за собравшимися в зале. Многие из них толпились у столиков; незаметно суя в руку официанта банкноту, они рассчитывали получить столик получше. К Энн и Аллену все время подходили фоторепортеры, нанятые клубом в помощь газетчикам, снимали их и снова возвращались на свое место у входа, дожидаться очередной знаменитости.

В половине двенадцатого, так и не сняв сценического костюма и грима, приехала Адель.

– Почему ты не сняла это дерьмо? – возмутился Джино. – Ты знаешь, что я его ненавижу!

– Но, сладкий мой, я же напудрилась и сняла накладные ресницы. На переодевание и новый грим ушла бы уйма времени, а я боялась что-нибудь пропустить. – Говоря все это, она не переставая оглядывала зал. – Боже мой! Наверное, это самая знаменитая премьера сезона. Здесь, похоже, собрался весь город.

– Пару лет назад все сходили c ума по Синатре, – сказал Аллен. – А сейчас все женщины готовы убивать друг друга из-за Тони Полара. Мне этого не понять.

– Плюнь три раза! – ухмыльнулся Джино. – Они же оба наши земляки!

– Эй, смотрите. – Адель указывала им на кого-то в зале. – Вот там, у дверей. Сама Хелен Лоусон пожаловала. Ну и норка у нее! Да она вся выцвела. И это при ее-то богатстве. Правда, говорят, что она самая жадная… – Адель остановилась на полуслове. – Эй, смотрите, вот это, должно быть, и есть та самая Дженнифер Норт.

– Дьявол меня забери! – рявкнул Джино и забарабанил по столу. – Вот это, я понимаю, формы! Эй, Адель, рядом c ней ты похожа на мальчишку!

Все внимание Энн теперь было приковано к Дженнифер Норт, которую уже окружили репортеры. Девушка, безусловно, была прекрасна: высокая, c потрясающей фигурой. Ее белое платье, расшитое хрустальными бусинками, так и переливалось, а глубина декольте не оставляла сомнений в том, что ее сногсшибательный бюст создала сама матушка-природа. Дженнифер была настолько светлой блондинкой, что ее длинные волосы казались почти белыми! Но особенно поразило Энн ее лицо, красота которого казалась такой естественной, что совершенно не соответствовала крикливо-театральному великолепию ее волос и фигуры. Лицо ее было изумительно, c аккуратным прямым подбородком, высокими скулами и аристократическим взлетом бровей. В глазах светились теплота, приветливость, а короткий прямой носик, ровные белые зубки и девичьи ямочки на щеках довершали его сходство c лицом прекрасной простодушной девочки, глядящей на окружающий ее мир c восторженным волнением и доверчивостью и совершенно не осознающей, какие сенсацию и возбуждение вызывает ее тело. Лицо Дженнифер выражало искренний интерес к каждому, кто к ней обращался, и каждого она вознаграждала сердечной улыбкой. Тело же ее существовало как будто совершенно независимо от лица. Под взглядами замершей толпы и в лучах фотовспышек его изгибы и выпуклости непрестанно плавно извивались и вибрировали, то и дело замирая в какой-нибудь требуемой фоторепортером и привычной для этого тела позе. Но лицо Дженнифер по-прежнему не замечало вызываемого телом волнения и смотрело на окружающих c радостной открытостью человека, пришедшего в гости и нашедшего себе там еще нескольких новых друзей.

Наконец администраторам удалось провести Дженнифер к столику в центре зала, находившемуся прямо напротив столика Куперов, за круглой площадкой для танцев. Только когда Дженнифер и ее компания заняли свои места, Энн увидела среди них Генри Беллами.

– Должен сказать, что твой босс умеет подбирать себе дам, – сказал Энн Аллен. – И Хелен Лоусон, и Дженнифер Норт. Ничего себе расклад!

– Нет, ошибаешься. Смотри, там есть еще один парень, – перебила его Адель. – Видишь, он как раз усаживается. Это, наверное, кавалер Дженнифер. Эге! Да он красавчик!

– Это Лайон Берк, – тихо сказала Энн.

– Так это и есть тот самый Лайон Берк? – сообразил Аллен.

Энн утвердительно кивнула, продолжая наблюдать за тем, как Лайон помогает Дженнифер расправить по спинке кресла меховую накидку, за что та тут же вознаградила его ослепительной улыбкой. Заметив эту улыбку, Аллен присвистнул:

– Интересно, не собирается ли сия золотая Венера покувыркаться сегодня ночью в постельке моей прежней квартиры?

– Дженнифер – клиент фирмы «Беллами», – сухо сказала Энн, – и Лайон, наверное, должен был ее сопровождать.

– А как же иначе? И за такую тяжелую работу он наверняка потребует c Генри оплату сверхурочных, – не удержавшись, съязвил Аллен.

– Надо признать, что, подписав контракт c Хелен Лоусон, Генри действительно нашел золотую жилу, – вставил Джино. – Эта старая корова приносит больше прибыли, чем Американская телефонная и телеграфная компания. Правда, она уже поизносилась, но я по-прежнему не пожалею пятидесяти долларов, чтобы купить у спекулянтов пару билетов на ее концерт. Голосина у нее что надо!

Аллен продолжал показывать Энн вновь и вновь прибывающих знаменитостей, давая каждому из них подробную характеристику и до мельчайших подробностей описывая их личную жизнь. Энн удавалось при этом проявлять должный интерес, но взгляд ее то и дело останавливался на столике Генри Беллами. Все внимание ее было сосредоточено на том, что там происходило. Что уж такого занимательного может рассказывать девушка, подобная Дженнифер Норт? А о чем рассказывает ей Лайон? Видно, что не о разбомбленном сарае или погибшем капрале. Энн увидела, как он откинул голову и расхохотался. Когда они обедали вдвоем, он так не смеялся. Она тогда оказалась всего лишь неприметной секретаршей c его работы, которая ни c того ни c сего начала уговаривать его писать свой роман и так его запутала, что он пустился в воспоминания о пережитых им ужасах. Энн отвернулась, увидев, как Лайон раскурил сигарету и протянул ее Дженнифер.

Неожиданно свет в зале стал гаснуть. Торопливо забегали официанты, принимая последние заказы. Постепенно все замерло, разговоры смолкли, наступила тишина ожидания, потом свет погас совсем, а оркестр заиграл мелодию одной из популярных песен Тони Полара. Вспыхнул прожектор и осветил круглую площадку сцены в центре зала, на которую под громкие аплодисменты вышел Тони Полар. Он поклонился, c очаровательным смущением принимая аплодисменты. Он был высок и хорош собой, в нем чувствовалось что-то мальчишеское, отчего он казался милым и легкоранимым. Девушке захотелось бы довериться ему, а женщине – защитить и помочь.

Несмотря на кажущуюся застенчивость, пел он хорошо и держался уверенно. Видно было, что он знает, как привлечь внимание слушателей. Исполнив несколько песен, он немного ослабил галстук, давая понять, что выкладывается вовсю и весь запарился, взял в руки микрофон и стал ходить по залу, останавливаясь около разных знаменитостей. Стоя у их столиков, он пел, обращаясь только к ним, потом немного пошутил c газетчиками и наконец, выбрав из аудитории нескольких солидных дам, стал подходить к ним, напевая при этом какой-нибудь любовный куплет, в упор глядя на них и робко улыбаясь. Дамы при этом совершенно теряли голову от восторга и выражали это так откровенно, что совершенно забывали о сидевших рядом c ними и сгоравших от стыда мужьях.