Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В течение нескольких месяцев Крук ходил по бывшим синагогам, школам, книжным магазинам, издательствам, квартирам ученых и писателей, собирая остатки их библиотек. Польские домоуправы страшно удивлялись, когда среди бела дня к ним являлся еврей, и впадали в полную оторопь, когда он предъявлял письмо, гласившее, что он действует от лица немецких властей.
Круку тягостно было посещать места, где совсем недавно била ключом еврейская жизнь, входить в дома друзей и коллег, по большей части уже покойных. Свои экскурсии за книгами за пределы гетто он называл «прогулками по кладбищу»[99]. Некоторые находки он передал в ОШР, другие тайно внес в гетто и спрятал в недрах местной библиотеки.
Малина (тайник) Крука продолжала разрастаться. Когда 3 марта 1942 года узники впервые отмечали в гетто праздник Пурим, единственным обладателем свитков библейской Книги Есфирь оказался Герман Крук, социалист-безбожник. Синагоги гетто брали на время свитки Торы из его собрания[100].
Приблизительно в дни Пурима, в начале марта 1942 года, Мюллер уехал в Берлин на совещание. По возвращении он объявил о расширении деятельности ОШР в Вильне. Кроме прочего, меняется место: немцы решили, что не будут перевозить собрания ИВО и Музея Ан-ского на Университетскую, 3, а превратят просторное здание ИВО — там более двадцати комнат — в основное рабочее помещение штаба Розенберга. Храм изучения идиша станет штаб-квартирой нацистско-германских мародерств и грабежей[101].
Первые восемь месяцев немецкой оккупации в здании ИВО находились казармы эскадрильи Л. 07449 Люфтваффе. Крук не мог посещать это здание, как и любой военный объект. Когда 11 марта 1942 года они с Калмановичем и Лунским впервые вошли в любимое свое святилище, они застали там полный разгром. В великолепном вестибюле, где когда-то висела карта распространения идиша с отмеченными на ней двумя филиалами ИВО и связанными с ним организациями по всему миру, теперь находились немецкий орел и свастика с надписью Deutschland wird leben und deshalb wird Deutschland siegen («Германия будет жить, а значит, Германия будет править»). Собрания и каталоги разных отделов института свалили в подвал здания — бумаги громоздились кучами в метр высотой. «Вид был, как после настоящего погрома», — записал один из членов бригады. Некоторые книги, газеты и документы бойцы Люфтваффе использовали для растопки. Кроме того, двадцать ящиков неразобранных материалов отправили на целлюлозно-бумажную фабрику — так освобождали место под жилые помещения[102].
Крук поднялся по лестнице в выставочный зал на втором этаже. Там оказалось пусто. Экспонаты выставки ИВО 1940 года, посвященной И.-Л. Перецу, отцу современной литературы на идише, свалили на одном из соседних чердаков. Страницы рукописей Переца валялись в грязи и песке. Документы и фотографии были разодраны и смяты, памятные предметы перепачканы. Крук, почитавший Переца как светоча современной словесности на идише, любовно вспоминавший свои встречи с великим писателем, когда сам Крук еще был юным мечтателем, был потрясен этим вандализмом. Первое распоряжение, которое он дал рабочим, — отчистить и разложить по порядку экспонаты выставки, посвященной Перецу[103].
Бродя среди груд книг и документов, наваленных в подвале ИВО, проходя мимо крупной свастики на входной двери, глядя на выставочный зал, запыленный и замаранный, Крук придумал новую метафору для обозначения своей деятельности. Они с коллегами были могильщиками, подневольными могильщиками, которых заставляют избавляться от расчлененных останков их собственной культуры.
Глава седьмая
Фашист, бард и учительница
Два главных героя постепенно разворачивавшейся драмы из жизни книг возвратились в Вильнюс в апреле 1942 года. Это были доктор Иоганнес Поль и Шмерке Качергинский.
Поль впервые вернулся в город после изначальной мародерской вылазки в июле 1941 года. Он только что принял активное участие в крупной операции в Салониках, где разграбил библиотеку и архив древней еврейской общины, — город назывался Балканским Иерусалимом. Теперь ему поручили расширить деятельность штаба Розенберга в Литовском Иерусалиме. Едва Поль вошел в здание ИВО, Герман Крук сразу понял, что это — главный начальник.
Прибыл «гебраист». Военный в партийной форме. Высокий, с еврейской внешностью. Похоже, еврейского происхождения.
Зовут его Поль. Доктор. Два года проучился в Еврейском университете в Иерусалиме. Напечатал несколько трудов о Талмуде и пр. Ведет себя вежливо, даже любезно. Но из него ничего не вытянешь. Что изменится в связи с его работой в ИВО? Догадаться невозможно. Вопрос висит в воздухе. Никто не знает, чего «гебраист» хочет и каковы его планы[104].
У Института изучения еврейского вопроса, в котором работал Поль, был девиз: Judenforschung ohne Juden — «наука о евреях без евреев». Однако, невзирая на этот девиз, Поль по опыту знал, что каталогизация и разбор колоссального объема находящихся в Вильне материалов на иврите и идише самим немцам не под силу. Потребуются евреи. Один из сотрудников ОШР, доктор Александр Гимпель, прикинул, что, если поставить задачу отправки всех собраний в Германию и каталогизировать их там, на это уйдет десять лет — причем после окончания войны. В Германии попросту не найти такого количества библиографов и архивариусов — специалистов в области иудаики[105]. Вне зависимости от личных предпочтений Поля ему нужна была большая группа евреев-интеллигентов, которые разобрали бы и описали материалы.
Поль поручил руководителю местного отделения ОШР доктору Гансу Мюллеру расширить состав научных сотрудников рабочей группы с трех человек (Крук, Зелиг Калманович и Хайкл Лунский) до двадцати, а также увеличить общую численность бригады, включая грузчиков и подсобных рабочих, до сорока человек. Набор членов «интеллектуальной бригады» (так называли научных сотрудников) проводил Крук, а людей для «рабочей бригады» ему предоставил отдел по трудоустройству юденрата[106]. Среди первых Крук взял на работу поэта Аврома Суцкевера[107].
«Интеллектуальная бригада» сортировала книги по жанру и веку издания. Со времен учебы в Риме и Иерусалиме Поль сохранил особый интерес к классической религиозной литературе, а потому приказал своим невольникам сложить в отдельные стопки Библии на древнееврейском, мишны (своды еврейских законов, относящиеся ко II веку), Талмуды (еврейский magnum
