Ветер истории - Владимир Шилкин

Впрочем "очнулся" это, наверное громко сказано. Просто открыл глаза и начал фиксировать происходящее вокруг, не понимая смысла виденного и слышанного. Потом понимание пришло, но в тот момент мозг работал простым накопителем картинок и звуков. Койка моя стояла в коридоре, так что видел я довольно много. Бои еще продолжались, наверное, по крайней мере раненые шли потоком и суета вокруг была нешуточная. Профессор взмыленный с тенями под глазами периодически выбегал и ругался с санитарами. Те докладывали об установлении еще скольких-то там палаток, сестры милосердия прибегали с сообщениями о том, что кому-то стало хуже и профессор убегал вмести с ними. В какой-то момент одну из этих сестер, совсем молоденькую, протащили к выходу, а она билась в истерике пока санитар не усыпил ее прижав платок с эфиром к лицу. Туда-сюда сновали санитары, сестры и просто помощники с корзинами окровавленных тряпок, коробками инструментов, какими-то склянками, ведрами и чистыми бинтами. В общем, классический аврал. Мозг, набравшись, видимо, достаточного количества информации тихо ушел в спячку.

Когда я проснулся по-настоящему суета уже улеглась. Где-то стонал раненый, а сестры старались двигаться бесшумно, на ходу наклоняясь к лежащим в койках людям и удостоверяясь, что умирать никто из них пока не собирается. Даже по походкам было видно, что вымотаны они до предела. Наконец очередь дошла и до меня. Сестра милосердия лет тридцати пяти, коренастая, с простонародным лицом увидела, что проснулся. Молча подошла, приложила руку ко лбу, заглянула в глаза и удовлетворенно кивнув своим мыслям спросила хочу ли я есть. Есть не хотелось, только пить. Что и было сразу же исполнено. Вообще странная эта сестра. Раньше я ее тут не видел, иначе запомнил бы. Здешние сестры милосердия к знакомым мне по больницам XXI-го века медсестрам отношения не имеют. Могут только подушку поправить, покормить и судно вынести. Перевязку им уже не доверяли. Эта же явно что-то понимала в медицине на своем деревенском, наверное, уровне. Напоив меня она ушла присматривать за остальными, а я откинулся на тощую подушку и начал вспоминать и анализировать всплывавшие воспоминания. Что палатки пришлось ставить – неудивительно. Госпиталь располагался в помещичьей усадьбе и за вычетом операционной, кабинета профессора, всяких там сестринских и кладовок пространства для койко-мест оставалось совсем мало. Так что мне еще повезло, что хоть и в коридоре, но под нормальной крышей лежу.

Часа через два я таки поел и смог узнать новости. Дело в том, что на меня набрел поручик Иванов.

— А-а-а, Сергей Алексеевич! Вы опять здесь и опять отличились? Наслышан, наслышан о ваших подвигах.

— Приветствую вас, Николай Васильевич! — устало улыбнулся я. Сил после еды не оставалось. — Как ваша нога?

— Как видите, уже лучше, — помахал тот палочкой, заменившей костыль. — Правда поучаствовать в боях не удалось. Опередил меня Норманов. Ну, да это и неудивительно, штабс-капитану повезло больше чем мне – у него ноги целые.

— Это вы случайно, не про того заблудившегося германца?

— Вы уже слышали? Да, про него. Этот дурак вместо того, чтобы просто уйти, принялся палить куда попало, напугал сестру милосердия. Ну а мы с Нормановым как раз пари заключили о том, кто лучше из "Нагана" стреляет и вышли в рощу решить этот спор. Так что подоспел штабс-капитан вовремя. Хорошо еще, что германец так ни в кого и не попал.

— Вот и славно. Какой же сестре повезло на него напороться?

— Елене Павловне, помните ее?

— Это с такими длиннющими рыжими косичками?

— Ага, и вам тоже она в память запала?

— Такую забудешь… — помнить и правда было что. Большими у нее были не только косы. — Кстати, она же вроде рыцарские романы все время читала?

— Что именно она читала, я не интересовался, но что-то, действительно читала постоянно.

— Хе-хе. Теперь по законам жанра, спаситель просто обязан влюбиться в нее и просить руку и сердце. Иначе ее картина мира просто рухнет.

— Действительно, надо будет ему об этом сказать, а то, опасаюсь, что сам он не догадается.

— Скажите, поручик, вы случайно не знаете, что с моими людьми? И что вообще делается?

— Так и знал, что вы обязательно спросите! Солдаты ваши в полном порядке. Можете быть покойны. Тяжелых нет, всем уже оказали помощь и теперь они нежатся в палатках. На фронте ситуация тоже сложилась как нельзя лучше. Благодаря вашим усилиям, прорыв германцев обернулся против них. Драгуны полковника Ерофеева при поддержке артиллерии полностью разгромили тот полк, который вы столь мужественно сдерживали, и смяв силы врага на плацдарме, форсировали реку. После чего свободно прошли в тыл врага по им же построенной гати, — поручик рассказывал с видимым удовольствием, блаженно улыбаясь и подняв глаза к потолку. — Тут надо отметить одну особенность сложившейся ситуации. Дело в том, что все свободные резервы германцы на тот момент уже израсходовали, а силы, подготовленные к наступлению на станцию, они сконцентрировали напротив брода. Так что остановить драгун им было решительно нечем! В итоге Ерофееву удалось совершенно разгромить их тылы и даже захватить две батареи гаубиц. Правда, ни вывезти их на наш берег, ни удержать позиции на том возможности не было, так что пришлось гаубицы уничтожить. А жаль! Честное слово, жаль! Гаубицы у германцев хороши!

Откровенно говоря, удивили вы меня! Не ожидал, что штатский человек может действовать так успешно. Вы точно не служили?

— Понятия не имею.

— Ах, ну да, совсем забыл!

Ага, так я поверил, что он забыл о моей амнезии. Инстинкты разведчика, наверное, покоя не дают.

— Из прочих же новостей, могу сообщить, что скоро должен прибыть санитарный поезд. Всех выздоравливающих отправят в тыл. По слухам – в Санкт-Петербург! — поручик поднял палец обозначая значительность момента. — Наконец-то можно будет провести время более культурно, чем в этом захолустье. Места здесь хоть и замечательные, но вынужденное безделье здесь совершенно невыносимо! Вас, кстати, это тоже касается. Ранение у вас, как я узнавал не опасное, но восстановление требует времени. Так что вы тоже поедете в столицу.

— Ну, фельдфебелю-то особо культурный отдых не грозит.

— Ой, не зарекайтесь, Сергей Алексеевич! Сдается мне, что фельдфебелем вам быть недолго.

— Что, какие-то слухи ходят?

— Да при чем тут слухи! Крест вы заслужили честно, а полковник Петухов в зажимании честно заслуженных наград пока замечен не был! А это у вас ведь уже третий крест, а значит вы можете получить офицерский чин. Я совершенно уверен, что полковник обязательно будет добиваться вашего производства в чин. Тем более, что он вам обязан успехом.

— Кстати, Николай Васильевич, давно хотел узнать. Неужели в армии так мало водителей, что полковнику пришлось вытаскивать из госпиталя незнакомого штатского человека без памяти?

— Ну не так уж и плохо, откровенно говоря. По секрету могу сообщить, — поручик перешел на заговорщицкий шепот, — что генерал хотел захваченные нами броневики использовать в качестве резерва для парирования возможных прорывов, а полковник Петухов страстно желал усилить ими свой участок обороны и даже успел было получить согласие генерала, но командиры других полков тоже просили укрепить их тыл. Так что генерал пришел к решению о переводе их в дивизионный резерв. Полковник же, узнав об этом, сразу заявил, что отряд у него уже сформирован и люди подобраны. Вот и пришлось ему искать водителя без задействования армейских возможностей, а тут как раз вы подвернулись.

— Да уж… не ожидал, что вокруг меня такие интриги плелись.

— Ну, это не единственная интрига вокруг вас… — поручик выдерживал интригующую паузу, явно радуясь возможности поговорить с новым человеком. Наверное в госпитале и правда было скучно.

— И какие же еще заговоры тут плелись? — не стал я его разочаровывать

— Помните те "Мадсены" которые вам выдали на складе? Так вот, спор кому их отдать начался еще до их прибытия. Аргументов у всех батальонных командиров было достаточно и причин предпочесть кого остальным не было. Поэтому Константин Эммануилович схитрил, оставив с носом всех и одновременно всем этими же пулеметами помощь предоставив.

— Ага, а заявить, что пулеметные расчеты уже сформированы и люди подобраны никто из командиров батальонов не решился, видимо?

— Ха-ха-ха! Ну вы и шутник, Сергей Алексеевич!

Поручик веселился от души. Мы говорили еще долго, пока не пришла та самая опытная сестра и не прогнала поручика, заявив, что мне нужен покой и отдых.

Через неделю я, наконец, смог ходить, опираясь на костыль, чему радовался как ребенок конфете. Уж больно мучительно было лежать в коридоре и смотреть на бегающую мимо меня жизнь. Бегали сестры милосердия, бегал профессор и санитары. Бегали в буквальном смысле. Раненых было много и время от времени кому-то становилось хуже и начиналась суета. На передовой бои прекратились, а здесь вовсю шла своя битва со смертью. Периодически санитары выносили умерших, а на их место из палаток приносили другого раненого. Иванов больше не появлялся. Он, как и остальные выздоравливающие, был переведен в войска. Мера была вынужденная – мест не хватало. Постепенно ситуация стабилизировалась и профессор начал не спеша обходить пациентов и обследовать их более основательно. Дошла очередь и до меня. Посидели, поговорили. Спросил о своих, но ничего не узнал – профессор просто не имел понятия кто из – раненых мои. Спросил о состоянии персонала. Тут у меня был умысел – я не был уверен, что бившаяся в истерики сестра милосердия была на самом деле, а не привиделась мне в бреду. Дело в том, что она была незнакомой, а всех местных сестричек я помнил хорошо еще с прошлого посещения этого заведения. Оказалось, не привиделась.