Ветер истории - Владимир Шилкин

— Здрав-ав-ав-ав-во! — рявкнули мы в ответ и продолжили строго по уставу есть начальство глазами.

— Благодарю вас за верную службу Отечеству, ради которого все мы живота не жалеем!

— Рады стараться, Ваше Императорское Величество!

Появившийся из ниоткуда Полковник по очереди представлял нас государю, а я старался не рассмеяться. А все память проклятая! Очень уж живо представилось как Николай каждому жмет руку и говорит – "очень приятно, царь! Царь, очень приятно!". Наконец очередь дошла до меня и тут Полковник удивил.

— А это живое воплощение жертвенного порыва всего русского народа, поднявшегося на борьбу с темными силами ополчившимися на наше Отечество!

Далее последовал рассказ о моих подвигах, да так талантливо поданный, что мне захотелось непременно познакомиться с этим героем из эпоса, пожать ему руку и после этого больше никогда уже не мыть свою. Вроде и не соврал полковник ни разу, но я совершенно не мог соотнести эту эпопею с собой. Император слушал и изумленно смотрел на меня круглыми глазами. Я и сам в шоке был от собственного героизма.

— Я знал, что час великого испытания народ русский не останется в стороне и сплотится в любви к Отечеству! — глаза Николая увлажнились. По вдохновению он толкнул целую речь полную патриотизма, религиозной веры в победу и легким флером мистики. Было видно, что это не позерство, а искренняя убежденность в своих словах. В конце речи повисла тишина. Все были впечатлены! Потом тишина взорвалась словами горячего одобрения свиты и Николай как-то обмяк. Похоже, накал речи его эмоционально истощил.

Наконец пришло время награждений. Полковник кратко описывал подвиг награждаемого, а Николай лично навешивал награду. В процессе награждения он пришел в себя, взбодрился и даже стал более энергичен, чем в момент своего появления. Похоже, внезапно явленный пример патриотизма его вдохновил и зарядил уверенностью в будущем. Когда настал мой черед, царь не стал слушать, а просто потребовал Георгия и навесив мне его на грудь, заявил

— Поздравляю вас, Сергей Алексеевич, чином прапорщика! Служите так же верно и истово как служили Отечеству до сих пор!

Дальше разговор пошел спокойней. Император расспрашивал о прошедших боях, выразил свое удовольствие и рассказал нам, как много эта блистательная победа значит для Отечества и для него лично. С привязкой к недавно завершившемуся Брусиловскому Прорыву, наша локальная, вообще-то, победа превращалась в его воображении в Коренной Перелом всего хода войны.

— Верю, что не оскудеет героями Земля Русская! И вы все, господа, эту мою веру укрепляете своими свершениями!

С этим он и удалился. Тихо переговариваясь, свита, наконец, преодолела узость двери и покинула палату. Генерал Н. уходя, бодро мне подмигнул, а остальные величественно покивали. Все, можно выдохнуть.

— Земля, понимаешь, не оскудеет… — ворчливо вздохнул я себе под нос. Вот вроде и красиво сказал, но как-то напоминало это известное "бабы нарожают". Хотя, наверное, нагнетаю я, просто некоторый эльфизм Николая раздражал, особенно когда знаешь, чем все кончится. Николай явно жалел всех пострадавших в боях, просто не понимал он, похоже, что война эта солдатам обрыдла. Смысла ее они не понимают и защитниками Отечества себя не ощущают. Натуральный инопланетянин! Остальные если и услышали мое ворчание, то виду не подали. Просто подошли и поздравили, по очереди пожимая руку.

Весь остаток дня я отбивался от восторженных сестер милосердия и любопытных офицеров. Все желали непременно услышать от меня лично, что сказал государь и как он это сказал. Не атаковала меня только Саша, ее вообще было нигде не видно.

Утром на бричке приехали мои ребята – все кто был более-менее целым. Поздравили, отдали баул с моими вещами и остались ждать. Дело в том, что внезапно в палату влетел санитар и сообщил, что сегодня всех отправляют на санитарном поезде в тыл. Профессор, увидев рессорную бричку, просил задержаться и помочь с доставкой раненых на поезд. Посидели хорошо. Вся палата с удовольствием послушала новости полка. Я расспросил о раненых из нашего отряда. Оказалось, все уже в поезде, ждут отправки.

Отправку задержал звонок со станции. Оказалось, что император по вдохновению решил посетить и поезд. Так что посадка началась только к вечеру. Прошла немного суетно, все хотели устроиться до темноты.

Мне досталось довольно приличное место почти в центре вагона на верхней койке. Устройство вагона отличалось от привычных плацкартных. Все места были боковушками. Двухъярусные койки стояли вдоль стен, оставляя широкий проход посередине, что было понятно – тут и носилки таскать и санитары, если что, расположатся с комфортом. Довольно большая свободная площадка оставалась и в начале вагона. Там располагался титан и столик.

С соседями тоже повезло, никто не орал и не стонал сутки напролет, не скрипел зубами, возвращаясь во сне в бой. Кто-то обсуждал недавнее посещение императора, новенькие и старожилы обменивались рассказами о том, как это происходило в госпитале и в поезде. Кто-то был безучастен к окружающей суете, кто-то вслух мечтал о веселье в Питере. Новенькие обустраивались, расспрашивали о качестве готовки в поездной кухне, красоте сестер милосердия и строгости докторов. В общем, все обычно и ожидаемо.

Договорился со своими, чтобы принесли парашюты. Огурцов был одиноким сиротой, а вот у погибшего пулеметчика была семья. Парашюты решил отправить ей с оказией или почтой. Ребята горячо поддержали идею. Думаю, и остальные поддержат, что важно – это было общеотрядное имущество.

Последним сюрпризом этого дня стало соседство с поручиком Ивановым. Поездка обещала быть не скучной.

Хотя я и беспокоился, но мужики не подвели. Утром примчались с парашютами и еще каким-то мешком для вдовы в довесок. С ними же мне по случаю передали конверт с предписанием по излечению, направиться в авто-пулеметную школу. Все требуемые документы были еще два дня назад переданы начальнику поезда. Так что на фронт этой войны я уже, по всей видимости, вернуться не успею. Ну и не очень-то и хотелось. Раздались крики проводников, требующие от посторонних освободить вагоны. Мужики поспешно простились, но успели сообщить мне, где лежит остальная команда. Вот и славно, не придется бродить по всему поезду в поисках.

По вагону пробежала пара сестер, загоняя всех излишне активных в койки, раздался гудок и поезд тронулся. Мимо окна проползали станционные постройки, потом ускоряясь, пошли домики местного населения, огороды, поля. Наконец, замелькали леса, безымянные для меня реки, дороги. Обычный русский пейзаж. Сто лет пройдет, а он останется таким же. Появятся, конечно, приметы времени, вроде линий ЛЭП, исчезнут разлетающиеся в вихре поезда облака паровозного дыма, но общее ощущение бескрайности простора и безвременья перестука колес, это похоже, навсегда.

Я смотрел в окно и думал о своей странной судьбе. Впереди были революции и войны, светлые подвиги и омерзительные подлости, разруха и великие стройки. И во всем этом мне предстоит жить, бороться и выбирать свой путь. Внезапно, мой взгляд уперся в обручальное кольцо. Я задумчиво покрутил его. Что ж, как бы ни были дороги и светлы воспоминания о прошлой жизни, пора начинать жить новой и строить новое будущее. Решительно сняв кольцо, я перекинул его на левую руку. Прошлое уходит, но не забудется, а в моей жизни началась новая глава.

Иванов подловил меня при возвращении из туалета.

— Вижу, Сергей Алексеевич, вы сочли свой долг выплаченным?

— В смысле? — удивился я.

— Кольцо. Вы ведь пробирались на фронт чтобы поквитаться за смерть своей супруги. Ну и, судя по тому, что только теперь надели кольцо как вдовец, счет можно считать закрытым?

— Возможно. Вы мое прошлое лучше меня знаете, Николай Васильевич. Откровенно говоря, мне странно осознавать себя вдовцом женщины, которую я совершенно не помню. Что до кольца, то дело не счете, про который я также не помню, а просто пора. Думаю, я просто цеплялся за детали не известного мне прошлого в надежде вернуть его, но теперь уже надо принять реальность как она есть и жить дальше.

— Ах, ну да, ну да, — закивал поручик. — Все время забываю, знаете ли, о вашей амнезии. Вы совершенно правы – раз уж прошлое потеряно, то надо начинать жить по новой.

Ага, так я и поверил в вашу забывчивость. Вот ведь неугомонный, все подловить пытается.

— Позвольте не согласиться с вами, — раздалось от кучки офицеров возле кровати неходячего капитана. — Этот рубеж гораздо выгоднее для закрепления.

Эту игру им подкинул Иванов, когда рассказал, что никаких резервов у немцев на участке недавних боев не оставалось и еще один полк, брошенный в прорыв, мог уничтожить остатки дивизии противника. Сказал он это сожалея об уничтоженных трофейных гаубицах. Теперь же офицеры, добыв где-то совершенно гражданского вида карту просчитывали натуральную альтернативную историю. Воронка прорыва затягивала в себя новые полки и дивизии, обрушая германский фронт.