Спарринг со смертью - Платон Обухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они изображают неподкупных. Они настолько убедили всех в своей честности, что теперь им приходится соответствовать этому имиджу.
— Может, выслать в Канны небольшую команду, которая приперла бы этих господ к стенке и слегка помяла, чтобы они решили все правильно? — Кузин шутливо сжал кулаки.
— Я знаю, что ты и твои парни легко разнесли бы в куски весь Лазурный берег. Но давай лучше оставим его в покое. Пусть люди там продолжают жить. Я уверен, что наша картина получит приз.
Гордон отошел, а Кузин, наклонившись к Быкову, торжественно прошептал:
— Витя, мне кажется, Ирка к тебе неравнодушна! Она только на тебя и смотрит…
— Ты шутишь…
— Клянусь! Я знаю Ирку не первый год, и я знаю, что означает ее взгляд… Будь с ней поласковей, Витя!
Быков прищурился:
— Как понять — поласковей?!
— Так, как это звучит. — Кузин быстро отошел.
«Похоже, он тоже немножко перепил», — подумал Быков. Он приблизился к столику и взял итальянский бисквит, нежный и воздушный.
— По-прежнему в восторге от приема и от хозяина? — Ирина Алмазова взяла его за руку. — Я хотела пригласить тебя искупаться. Прямо сейчас…
— Но уже ночь!
— Ты недостаточно решителен для чемпиона, — пожала плечами Алмазова.
— Я был всего лишь серебряным призером, — оправдывался Быков.
— Так да или нет?
Виктора бросило в жар. Значит, Ирина и в самом деле заинтересовалась им…
— Пойдем? — В глазах актрисы мелькнуло нетерпение. Ирина явно не привыкла, чтобы мужчины ей отказывали или проявляли колебание, когда она делала им подобные предложения. Крылья носа Алмазовой гневно вздрогнули, она нахмурилась, смерила Виктора суровым взглядом. Нет, эта женщина не представляла, что в такой ситуации кто-то способен ей отказать…
Быков был в затруднении. Если он примет предложение Алмазовой, реакцию Ольги было нетрудно предугадать. В то же время Быков смотрел на Ирину и думал: «Эта женщина — мечта любого мужчины…»
— Мы направимся к морю прямо отсюда? — спросил он.
— Надо только переодеться. Встретимся у входа, хорошо? — Глаза Ирины торжествующе блеснули. Она вздернула голову и направилась к выходу.
— Ты куда?! — Ольга бросилась к Быкову.
На мгновение промелькнула мысль — соврать. Произнести успокоительную ложь — типа того, что ему хочется походить около дома, подышать воздухом, чтобы освежиться…
— Я пойду прогуляюсь с Ирой Алмазовой, — произнес Быков. — Она меня попросила.
— А меня… вы не возьмете с собой? — растерянно спросила Ольга.
— Не говори глупостей. — Эти слова прозвучали слишком резко, и Быков поспешил смягчить тон: — Я не хочу отрывать тебя от приема. Вся прогулка займет пятнадцать минут…
…Ирина, одетая в легкое голубое платье, стояла перед входом в дом.
Рука об руку они направились к морю. Когда они отошли метров на пятьдесят, Быков обернулся. Ему показалось, что он заметил на ступеньках знакомую женскую фигуру.
— Не оглядывайся, Витя, надо всегда смотреть вперед, не думать о прошлом. Один из рецептов успеха, — засмеялась Алмазова.
От нее исходил какой-то пряный, дразнящий запах. По сравнению с ней Ольга была чем-то вроде обыкновенной старлетки — привлекательной и умненькой… Но старлеток много, а настоящие звезды попадаются редко.
— Ты робкий, — улыбнулась Алмазова, — даже не пытаешься меня поцеловать. Ты не такой, как люди из нашего мира — актеры и режиссеры. Впрочем, может быть, это даже лучше! — неожиданно заключила она. Они миновали низкий заборчик и теперь хорошо слышали рокот моря.
Пляж освещался рассеянным светом, создававшим обстановку интимности и непринужденности. На небе ярко сияла луна. Отблески ее матового света были различимы и в темных глубоких глазах Алмазовой. Она подошла к воде, сбросила туфли, потрогала воду ногой.
— Уф… холодновато…
Ирина стала медленно раздеваться. Она сознательно задерживала движения, стягивая платье. Сантиметр за сантиметром вверх… и затем — последний финальный жест. Перед глазами Быкова мелькнули ее тяжелые груди. Быков почувствовал, как у него слегка кольнуло в сердце. Алмазова выглядела ослепительно. Это была женщина в расцвете и всеоружии своей красоты. Она протянула руки к Виктору:
— Раздевайся. И пошли купаться!
Он сбросил одежду и вслед за Алмазовой побежал к воде. Море и в самом деле было прохладным, и Быков почувствовал свежесть после дымной атмосферы званого ужина.
Тело Ирины Алмазовой наполовину было скрыто в толще воды. Но руки, плечи и торс светились под луной подобно перламутру.
— Ты доволен, что я тебя вытащила сюда?
Был ли он доволен?! Он видел фильмы с ее участием лет двадцать назад… И помнил, как понравилась ему тогда Алмазова. Словно невзначай, Ирина подплыла к нему совсем близко, их бедра на несколько мгновений соприкоснулись.
— Море… луна… и обнаженный мужчина рядом. О чем еще может мечтать женщина! — Алмазова игриво подмигнула Быкову.
Она снова невзначай коснулась его бедром.
— Все, поплыли обратно… — Алмазова устремилась к берегу. Она вышла из воды, и тело ее, усыпанное водяными каплями, предстало перед глазами Быкова, как сказочное видение.
— Как ты меня находишь?
— Нет слов! — вырвалось у Быкова.
Она не спеша оделась. Платье прилипло к ее мокрой груди, животу…
— Пошли. Нас уже заждались…
— Вряд ли… все заняты друг другом и собой…
Алмазова резко повернулась:
— Что ты сейчас чувствуешь? — тихо спросила она.
Быков молчал. Он чувствовал присутствие рядом восхитительно красивой, холеной, страстной женщины… женщины, которая могла свести с ума одним своим взглядом… И одновременно где-то в уголках мозга у Быкова вертелись причудливые отрывки мыслей — об Оле, о жене…
— Почему ты молчишь? — Актриса всем телом прижалась к Быкову. — Тебе нечего сказать? Не верю! — Она обхватила голову Быкова, притянула к себе.
Она целовала его и глядела широко открытыми глазами ему в глаза. И он тонул в их бездонной глубине. Алмазова была женщина-загадка, женщина-чудо, женщина-очарование…
— Твои глаза говорят больше, чем твои губы, — рассмеялась Алмазова. — Мне кажется, я поняла, что ты хотел сказать… Пошли! — Она привыкла играть лидирующую роль, подчиняя мужчин своей воле. Но разве мужчины не стремились сами оказаться в этом сладостном плену?!
Они приблизились к вилле. Окна были ярко освещены, из дома доносилась музыка.
— Ты знаешь, где моя спальня? На втором этаже… впрочем, думаю, ты сам найдешь… — Ирина ушла.
Быков бросился к себе. Перед дверью он постоял, прислушался. Было тихо. Видимо, Ольга была на танцах…
Не включая свет, он добрался до бара, на глаз намешал джина с тоником, опрокинул напиток, обжигающий и бодрящий.
«Пить или не пить второй стакан?!» — пронеслось у Быкова в голове. Он решил выпить еще полбокала… Смешал, сделал несколько глотков и поставил бокал на стол.
Переодеваясь в спортивный костюм — зеленый «Адидас», он удивился, как сильно колотится сердце. «Словно во время первого свидания…»
Внезапно в комнате вспыхнул свет:
— Куда ты собрался?!
— Я не знал, что ты здесь…
Ольга рассмеялась деревянным смехом:
— Ты не ожидал меня здесь увидеть. Ты вообще был бы не прочь, если бы я исчезла. Но я, к сожалению, пока еще здесь… Я спрашиваю тебя: куда ты собрался?
— Ты устала… Тебе надо поспать. — Мысль о том, что любовница подстерегла его, угнетала Быкова.
— Ты не хочешь отвечать на мой вопрос?
— Оля, по-моему, тебе действительно лучше всего поспать! — В голосе боксера слышалось раздражение.
— Одной?! А ты пойдешь к ней?
Он мягко взял Олю за плечи. Надо было сказать ей какую-то успокаивающую ложь, в которую она бы поверила.
— Зачем нам вообще заводить подобные разговоры? Успокойся, Оленька… приди в себя!
Девушка выскользнула из его объятий:
— Что ты мне предлагаешь?! Терпеливо дожидаться, пока ты будешь развлекаться с этой состарившейся шлюхой?! — Она вцепилась ему в руку так, что на коже Быкова отпечатался след ее ногтей, и прошептала: — Так? Да?!
Быков никогда не видел ее такой рассерженной и одновременно пребывающей в таком отчаянии.
— Оля, давай обсудим все завтра. На свежую голову. Успокоившись. — Он шагнул к двери.
— Ты мерзавец, Витя! — зарыдала она. Ее лицо исказилось. — Мерзавец… Я не ожидала, что ты — такой!
— Какой «такой»?! — сорвался Быков. — Трахаться на моем столе с гоблином — это нормально, а я, видите ли, сейчас поступаю ненормально.
…Он постучал в дверь Алмазовой.
— Открыто, — услышал он ее приглушенный голос.
На Ирине был белоснежный кружевной пеньюар. На груди блестел большой золотой крест… Она поправила волосы, чуть прищурилась:
