Сталинградские новеллы - Казбек Туаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А случилось вот что!
***
Где-то к концу войны мать решила продать часть семенной картошки и поправить семейные дела. Сельским жителям хорошо понятно, что такое запасы семян и в каких случаях до них можно дотрагиваться. Так вот, очевидно, был настолько важный, неординарный случай, что надо было часть этого «золотого фонда» продать. Договорились с покупателями, сговорились в цене, и те загрузили мешки с условием хорошо нам заплатить. Ну какая женщина в таком положении не поверит солидным мужчинам-покупателям, если она судит по себе?
«Покупатели» эти загрузили мешки на телегу, с условием отдать нам деньги позже. Вот и плакали наши денежки, а вместе с ними и картошка! Получилось что ни денег, ни картошки! Аферистов, как известно, хватает на все века, их не беспокоит чужая боль.
Нам пришлось экономить, картошку кушать, а вместо семян сажать шкурки с ростками. Никто не знал, что из этого получится, но ведь другого выхода не было.
«Посадили картошку?» – обычно все спрашивали друг друга. «Ну как же, посадили!» Мы-то не картошку посадили, чего ждать-то?
Но поди же ты, ждали и дождались-таки – всходы появились, но что будет дальше – одному Богу известно. И что же вы думаете – выросла картошка, да не простая, а картофель! – с одного куста выкапывали целое ведро. Каково? Не думаю, что дети могут обманывать; а был великий урожай, которого до этого никто не видел. Картошку эту, конечно же, собрали, отец к этому времени вернулся с войны, и жизнь пошла на поправку.
На семейном совете решили излишки продать, теперь уже на базаре, да ещё и под присмотром отца. Рыночные цены тоже повернулись к нам лицом, и мешок картошки оказался в одной цене с двумя мешками пшеницы. Поменяли эту картошку на пшеницу и – на мельницу. Богачи, да и только, после такой-то нищеты…
Муку привезли домой и высыпали прямо на пол в одной из комнат, вот какое было богатство! Мать по такому случаю сшила из белых простыней большие мешки-чувалы чуть ли не до потолка, и мы высыпали муку в эти мешки. Я становился на стул и пересыпал вёдра с мукой в длинный мешок, остальные мне подавали. Во как! Мешки эти стояли у стен, как оловянные солдатики, и занимали почти всю комнату.
В народе говорят: «Хлеб всему голова!». Вот и у нас так получилось. Отец построил во дворе большую русскую печь, и мы пекли теперь уже хлеб. Жили мы в большом бараке и угощали семьи всех четырёх подъездов. Все, конечно же, были сыты и довольны, ведь «хлеб всему голова». Бывало, соседи с утра сидели на лавочках и ждали, когда испечётся наш свежий хлеб.
* * *
Вот оно где – истинное братолюбие-то, и вот она – истинная проповедь Христа распятого!
Ну что тут сказать в заключение? Да ничего не надо говорить, просто надо напомнить себе процитированное уже место Священного Писания о том, как надо «пускать хлеб свой по водам»…
Глава 6
Дом Павлова
В предисловии к этой трагической повести хочу отметить, что я хотел показать этот символ героизма с нескольких точек, с нескольких ракурсов. Внутри и вокруг этого дома переплелись живые судьбы людей, и три истории меня очень впечатлили своей несхожестью и одновременно своей фатальностью.
В этом простом и необычном четырёхэтажном кирпичном доме, построенном архитектором С. Волошиновым в 1930 году, накопилось столько страстей, негатива и позитива, что, казалось, он должен был разрушить сам себя даже без постороннего физического воздействия. Вопреки всем законам природы, он, подвергаясь ежедневной бомбардировке, артобстрелам и тотальному штурму, тем не менее стоял неуязвимый, так и не сдавшись врагу. Стратегическое значение этого дома, как и его «близнеца», названного по имени своего освободителя домом Заболотного и разрушенного немецкой авиацией, было очень велико.
Он стоял на одной из площадей города, и мимо него проходила широкая дорога к Волге, что само по себе представляло большую стратегическую ценность. «Оставшийся в живых» дом назвали по имени некогда защищавшего его сержанта Якова Федотовича Павлова (17 октября 1917-28 сентября 1981), или иначе, Домом солдатской славы. В дальнейших повествованиях речь будет идти именно о нём. Этот дом в личной оперативной карте Паулюса даже значился как «крепость». По разным данным этот дом обороняли 24–31 человек, принадлежащих к 11 национальностям СССР, и продолжалась эта оборона 58 дней и ночей (23 сентября 1942-25 ноября 1942). Свой очерк я посвящаю событиям, развернувшимся вокруг этого мистического дома.
Я собрал рассказы знакомых мне участников Сталинградской битвы, изучил их, и у меня получился такой вот симбиоз исторических фактов, чувств, переживаний и пожеланий. Не знаю, как это воспримут читатели, но я очень старался, и хотелось бы, чтобы им это понравилось. Не буду скрывать, что больше надежд возлагаю на женщин, так как они в вопросах гуманизма разбираются лучше. Им, как прародителям всего живого на земле, легче понять сущность человеческой души, её боль и страдания. Но, однако, давайте разбираться в этом сложном вопросе.
Гертруда, по отцу Моисеевна, встала рано, как только на тёмной стене спальни появился светлый квадрат окна, обрамлённый тонкими серыми красками. Она привыкла подниматься с постели, не дожидаясь восхода солнца, и любила встречать утреннюю зарю на ногах. Как богемный человек – а она считала себя именно таковым, – она тонко разбиралась в цветовой гамме природных явлений, и её радовали яркие краски восходов, закатов и ночного лунного света. Оптимистичная и холеричная, она радовалась каждому новому дню и надеялась, что именно сегодня осуществятся её тайные сокровенные мечты.
А мечты её были не какие-нибудь фантастические, а самые обыкновенные земные, которые в обычной жизни почти никто не замечает. Она хотела совсем малого – чтобы однажды её разбудил громкий голос Левитана, который объявит, что война эта закончилась и на землю
