Центровая - Владимир Колычев

В «Оазис» я заходила последней, в тот момент, когда Леша вытаскивал из-за стойки напуганного бармена.

– Шалыгин где?

Хозяин бара сам к нам выйти побоялся, но Колода со своими пацанами вытащили его из кабинета, втолкнули в зал.

– Переучет у тебя? – зло спросила я.

Этот лопоухий мужик с жестким седым бобриком годился мне в отцы, но я без всякого стеснения тыкала ему и грубила. Сам виноват, не надо было будить лихо.

– Все бокалы пересчитал? – наезжала я.

– Все. – Мужик затравленно кивнул.

Я взяла со стойки пустой бокал, бросила его на пол, глумливо усмехнулась и пнула носком отбитую ножку.

– Ой! Недостача!.. А зубы свои пересчитывал? – нахраписто спросила я.

Шалыгин шарахнулся от меня как от чумной и ладонью прикрыл рот.

– Недоразумение вышло, – пробормотал он.

Я посмотрела на Самоеда и кивком показала ему на Шалыгина. Пусть сам спрашивает.

– Еще раз такое недоразумение, и ты покойник, понял?

Шалыгин испуганно кивнул. Все, клиент созрел, пора бросать крючок.

– Штраф с тебя за недоразумение, – сказала я. – Полтора косаря, да и за январь отстегнешь прямо сейчас.

– Но я сейчас не могу! – взвыл мужик и тут же оказался на полу.

Леша провел подсечку и сбил его с ног. Шалыгин больно ударился головой. Это его и отрезвило.

Размазывая по щекам слезы, он отправился к себе и принес три тысячи рублей. Шалыгин протянул их мне, а я отдала Леше. Все-таки он старший. Пусть и номинально.

– А поляну накроешь? – спросил Федюк, надвигаясь на Шалыгина.

– Без поляны хорошо, – сказала я.

Меня озадачивал мужик, которого Леша уронил у входа. Не видно его. Он или позорно сбежал, или отправился за подмогой. Вдруг ментов за собой приведет, а у нас уже деньги на руках?

Но своими опасениями я с пацанами не поделилась. Менты напрягают и Самоеда, и Колоду, да и всех остальных. Это я ничего не боюсь, хотя и мне бы не хотелось иметь с ними дело.

Мы забрали деньги, взяли такси и отправились в соседний город, где можно было гульнуть в ресторане. В конце концов, Новый год на носу, а у нас ни в одном глазу.

За дверью музыка, женский смех. Медяк гуляет. С ним Грыжа и Буян. Что ж, вся компания в сборе, именно это нам и нужно.

Дверь хотелось открыть с ноги, но я все-таки нажала на клавишу звонка. Самоед достал из кармана «наган». Страшно ему, виду он не подает, но я чувствую вибрацию, исходящую от него. Револьвер у Леши настоящий, с боевыми патронами, а это само по себе статья. Да и убить он случайно может.

Дверь открыл Буян. Тут же ему в живот уперся ствол.

– Спокойно! Это ограбление!

– Самоед, ты? – ошалело протянул парень.

– А если не я? Вдруг грохну? Осторожней надо быть!

– Это да.

Ствол мы купили у скупщика краденого товара. Барыга сначала упирался, дескать, нет у него ничего такого, но потом все-таки сдался. Пробил по своим каналам, нашел человека, который и подогнал нам два «нагана». У этих револьверов имелась своя история. В прошлом году был ограблен вохровский караул, оттуда и оружие. Это дело могли пришить нам, если стволы вдруг обнаружатся у нас.

Мы рисковали, но жизнь нынче такая, что без серьезного оружия шампанского не попьешь.

– Медяк, тут братва! – крикнул Бугай.

– Чего кричишь? Не на базаре! – Я жестко глянула на него.

Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал и отошел в сторону, пропуская меня в комнату. А там дым коромыслом. Медяк на диване с двумя телками в обнимку. Грыжа дрых в кресле, развлекая компанию богатырским храпом.

На подлокотнике сидела пергидрольная блондинка с коровьими глазами. Одной рукой она опиралась на плечо Грыжи, в другой держала бокал с шампанским.

– Ой! Какая девочка! – манерно протянула блондинка, обласкала меня лесбийским взглядом и тут же совершила еще одну ошибку.

Не надо было ей подниматься, не стоило подходить ко мне. Ее бокал полетел в одну сторону, она сама – в другую. Била я зло, наотмашь, не ладонью, а кулаком. Так, как будто это была Лиза.

– Ты кого тут за шлюху приняла? – спросила я, глядя, как она поднимается.

– Мои аплодисменты! – Медяк оторвал руки от своих потаскух и захлопал в ладоши.

Я презрительно глянула на него и отошла в сторонку, уступая место Самоеду. Так спускают с цепи боевого пса. Действительно, зачем я должна рвать глотку, если для этого есть другие?

– Деньги где? – с лютой злобой спросил Самоед.

Все-таки разбудила я в нем дикого зверя, заставила бросаться на людей. Мы вернули «Оазис», поставили под себя барахолку, обложили данью кооперативный магазин, взяли под контроль коммерческие ларьки и видеосалоны. Работа еще не закончена. Город у нас хоть и небогатый, но есть в нем всякого рода теневые предприниматели, которые втихаря стригут купоны. Всех к ногтю прижмем, и никто не сможет нас остановить.

От ментов откупимся, а самарских больше нет – есть панфиловские. С Самарской улицы к себе в бригаду мы взяли трех пацанов, а вчера к нам подошли еще двое. Все, нет больше вражды между фабричными и самарскими. Есть только общие интересы.

– Какие деньги?! – Медяк завис в напряженном раздумье.

Самоед в полной боевой готовности. В таком состоянии он запросто мог размазать его по стенке. И братва с ним, а за Медяка некому заступиться. Грыжа спит, его из пушки сейчас не разбудишь. А за Буяном присматривают Лузган и Федюк. Они знают его слабые места и, если что, смогут вдвоем справиться с ним. Да и не факт, что Буян вступится за Медяка. Как ни крути, а Буян и Грыжа – наши пацаны, и Самоед – их бригадир. Репутация у Леши подмочена, зато в руке у него револьвер. Да и у Колоды ствол.

– Ты сам знаешь, какие!

– Да, знаю.

– А чего ты сидишь, когда с тобой бригадир говорит? – возмущенно спросила я.

Медяк обескураженно глянул на меня и растянул губы в резиновой улыбке. Ситуация вроде бы и забавляла его, только он что-то совсем не веселился.

– И шлюхи твои пусть исчезнут!

Девчонки смотрели на меня как на ужасную Медузу горгону, которая могла обратить их в камень. Делать этого я не стала, но из комнаты барышень выгнала. Пусть на кухне посидят, пока серьезные люди разговаривают.

– Это что, наезд? – выдавил из себя Медяк.

– Деньги где? – Самоед надвинулся на него.

– Так мы же бабло в оборот пускаем.

– Туман ты пускаешь!

– Если чисто с прибыли, то там восемьдесят косарей набежало.

От такой суммы еще недавно могло захватить дух. Восемьдесят тысяч – это как минимум пять новеньких «Волг», а нам эти машины очень нужны. Но сейчас и одну на такие деньги не купишь. С начала нового, девяносто второго года цены взлетели самое малое в десять раз. Их отпустили в свободное плаванье, а они почему-то рванули ввысь и с каждым днем продолжали подниматься.

– Где набежало? – спросил Самоед. – Не вижу!

– Я принесу.

– Восемьдесят тысяч в прошлом году набежало. – Я покачала головой. – Но до нас они не дошли. А раз так, то на десять умножили. Но мы люди не мелочные, можем и округлить сумму. Где лимон, Витя?

– Лимон?! – Медяк ошалело уставился на меня.

– А ты про новогоднее кидалово ничего не слышал? Сколько сейчас стоит кило колбасы? Полтинник, да?

– Но я-то здесь при чем? Это правительство!

– Правительство нас в этом году кинуло, а Кречет – в прошлом. Он до праздника должен был отстегнуть. Может, так оно и было, просто деньги до нас не доехали? Вдруг кто-то скрысятничал, а? – наседала я на Медяка.

– Да не крысятничал никто! – задергался тот. – Деньги есть! Я завтра завезу!.. А что нас всех кинули, так я не при делах.

– Завтра завезешь, да? А почему не сегодня? А я скажу тебе, Витек! Ты баксы пойдешь на рубли менять. Я же знаю все. И на какой машине ты ездишь, мне тоже известно.

Слава Кречетов – красавчик, не вопрос. Я хотела бы быть с ним, чего уж тут скрывать. Но он сейчас с Лизой. Я наводила о ней справки. Через ее подружку, ту самую брюнетку, которой набила морду на пару с Лизой. Она и рассказала, как Слава делает дела. Что услышала от Лизы, то и выложила.

Слава круто поднялся на мутной волне. Народ предчувствовал беду и перед Новым годом старался избавиться от наличности, поэтому товар на рынках Москвы расходился влет. Даже по той завышенной цене, которую набивал Кречет. Слава брал за джинсы рубли, но превращал их в доллары, а Лиза растрепалась об этом своей подружке. Так что Слава не прогорел.

Да и Медяк, чего уж тут говорить, поднялся. С недавних пор он ездит на новенькой «девятке» как белый человек. Хомяк у него, как и прежде, личный водитель. Начальство, блин!

– Это наша земля, Витя! – наседала я на Медяка. – Мы здесь все про всех знаем! И про тебя, и про Славу, и про то, как вы кинуть нас хотели!

– Да никто не хотел вас кинуть.

– И не надо. Мы в «Оазисе» тусуемся, завтра завезешь туда дерева на миллион. Потом работай себе дальше.

– На миллион?!

– Завтра – на один, послезавтра – на два. Инфляция, мать ее! – Я скривила губы в язвительной ухмылке.