Сага о Форсайтах - Джон Голсуорси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующее утро после злополучной встречи в галерее Сомс отправился на станцию Паддингтон, не вполне рассчитывая увидеть Тимоти собственной персоной. Сердце устроило внутри Сомса легкое волнение, когда он стоял под яркими солнечными лучами на свежевыбеленном крыльце, где некогда жили четыре Форсайта, из которых остался только один – подобие сонной зимней мухи. Это был тот маленький дом, куда Сомс приходил несчетное число раз, куда приносил и откуда уносил семейные сплетни. Дом «стариков», живших в прошлом веке, в другой эпохе.
Появление Смизер вызвало на губах Сомса бледную улыбку дружелюбия. Эта женщина все еще затягивалась в корсет до самых подмышек, потому что тетушки Джули и Эстер считали «некрасивой» ту новую моду, которая пришла в свет году в 1903, когда сами они уже от него удалялись. Смизер во всем, вплоть до мелочей, неукоснительно придерживалась старого порядка. Таких бесценных слуг теперь было не найти.
– О! – воскликнула она, улыбнувшись в ответ. – Мистер Сомс, сколько лет, сколько зим! Как поживаете, сэр? Мистер Тимоти будет рад узнать, что вы заглянули!
– Как он?
– Для своих лет очень даже бодр, сэр. Он, конечно, удивительный человек. Когда миссис Дарти в последний раз здесь была, я ей сказала: «Мисс Форсайт, миссис Джули и мисс Эстер порадовались бы за него, если бы увидели, с каким удовольствием он по-прежнему кушает печеные яблочки!» Только вот оглох он совсем. Впрочем, это для него благословение. Иначе что бы мы с ним делали во время воздушных налетов – даже и не знаю.
– А что вы делали с ним глухим?
– Просто оставляли его в постели, а сами спускались в подвал. Мы провели туда шнур звонка, чтобы слышать, если понадобимся ему – Кук или я. Про войну ему знать не следовало. «Когда мистер Тимоти позвонит, – говорила я Кук, – я к нему поднимусь, какое бы безобразие ни творилось там, снаружи. У моих хозяюшек удар бы случился, ежели бы они увидели, что он звонит, а к нему никто не подходит». Но он все воздушные налеты преспокойно проспал. Правда, один раз тревога была среди бела дня, так он в то время ванну принимал. Слава богу, а то бы выглянул в окно и увидел, что на улице все головы позадирали. Он часто в окно глядит…
– Да-да, – пробормотал Сомс: Смизер что-то очень разговорилась. – Я пришел только посмотреть, не нужно ли чем-нибудь помочь.
– Понимаю, сэр. Думаю, все у нас в порядке, только вот в столовой мышиный дух, и мы не знаем, как от него избавиться. Странно, что мыши туда захаживают, ведь мистер Тимоти еще до войны перестал спускаться и с тех пор там и крошки на пол не упало. Такие уж они гадкие маленькие твари! Никогда не угадаешь, где начнут тебе докучать.
– Он встает с постели?
– О да, сэр, он чудесно прогуливается по утрам от кровати к окошку и обратно. Перемена воздуха была бы для него опасна, а так он чувствует себя хорошо. Каждый день завещание свое достает. Это для него большое утешение.
– Смизер, я хотел бы его повидать, если можно. Вероятно, он пожелает что-нибудь сказать мне.
Смизер залилась краской от корсета до макушки.
– Ах, это будет такая оказия! Изволите сэр, чтобы я показала вам дом, пока Кук преподнесет мистеру Тимоти новость?
– Нет, ступайте к нему вы. По дому я пройдусь сам.
Незачем было выказывать свои чувства перед посторонними, а Сомс предвидел, что расчувствуется, бродя по этим комнатам, которые так насыщены прошлым. Когда Смизер, взволнованно скрипя корсетом, удалилась, Сомс вошел в столовую и понюхал воздух. Пахло, как ему показалось, не мышами, а слегка подгнившим деревом. Он изучил стенные панели. Стоило ли их красить при том, сколько хозяину лет? Эта комната всегда была самой модной в доме. Губы и ноздри Сомса тронула легкая улыбка. Над дубовой обшивкой стены сохранили насыщенный зеленый цвет. С потолка, разделенного на квадраты декоративными балками, свисал тяжелый металлический светильник на цепи. Картины были все те же, которые Тимоти по дешевке купил у Джобсона шестьдесят лет назад: три «натюрморта» Снайдера, подковывание белого пони якобы кисти Морленда и два слегка подкрашенных рисунка – очаровательные портреты мальчика и девочки с инициалами «Дж. Р.» (Тимоти всегда верил, что автором этих вещиц может быть Джошуа Рейнольдс, но Сомс, которому они очень нравились, выяснил, что это всего лишь Джон Робинсон). Бордовые плюшевые шторы, десять темных стульев красного дерева с высокими спинками и мягкими сиденьями, тоже бордовыми, турецкий ковер, красного дерева стол, очень большой для столь небольшого помещения, – такова была комната, ни душой, ни телом не изменившаяся с тех пор, как Сомсу было четыре года. Посмотрев особенно внимательно на два рисунка, он подумал: «Куплю их с аукциона».
Из столовой он прошел в кабинет Тимоти, где, насколько помнил, раньше никогда не бывал. От пола до потолка сплошь тянулись книжные полки, которые Сомс стал с любопытством разглядывать. Одна стена была, по-видимому, целиком отведена поучительным книгам, изданным фирмой Тимоти два поколения назад. Некоторые из них стояли аж в двадцати экземплярах. Сомс прочел названия и содрогнулся. У средней стены были выставлены точно такие же томики, как у его отца на Парк-лейн, из чего он заключил, что Джеймс пошел однажды вместе с младшим братом в книжную лавку, где они купили одинаковые собрания. К третьей стене Сомс приблизился с еще большим интересом, предполагая, что она сообщит ему о собственном вкусе Тимоти. Так и оказалось: эти книги были сплошь муляжи. Четвертую стену целиком занимало окно, завешенное тяжелыми шторами, перед которым располагалось массивное кресло с пюпитром из красного дерева, на котором хозяина до сих пор дожидался пожелтевший сложенный номер «Таймс» от шестого июля 1914 года – в тот день Тимоти, словно готовясь к войне, впервые не вышел из своей спальни. В углу стоял большой глобус – модель мира, по которому Тимоти не путешествовал, так как был глубоко убежден, что ничего, кроме Англии, в действительности не существует. К тому же он не любил моря, с тех пор как одним воскресным днем 1836 года ему сделалось очень дурно на
