Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другие варианты были столь же сомнительными. Для побега требовались верблюды, а они все содержались внутри стен Тимимуна, куда так просто не проникнешь. Если кто-то попытается примкнуть к уходящему каравану, хозяин каравана мигом схватит беглеца и вернет Джубар-паше, поскольку все они вели торговлю с ним и стремились ему угодить. Денег на подкуп у Муссы не было. В голову приходила мысль сообщить о своем пленении туарегам. Это представлялось ему самым лучшим вариантом. Но как? Кто из местных захочет общаться с туарегами? Кто доставит его послание в запретное сердце пустыни?
Ситуация была безнадежной.
Однако каждое утро Мусса твердил себе: «Я найду способ. Я ни за что не сдамся». Он повторял эти слова, делая паузы между ударами киркой, повторял их, ползя на животе по холодному туннелю. Он произносил их, поскольку боялся уподобиться другим, чьи надежды давно исчезли, как вода в песке. Он сражался со здешним распорядком жизни, стараясь не привыкать к предсказуемости Тимимуна. И неизменно ловил себя на том, что проигрывает сражение. Он думал об очередной раздаче еды, ждал тихого вечера, с интересом прислушивался к разговорам во дворе и радовался восходу солнца. Можно вполне научиться жить в таком ритме. Можно сказать себе: «Это все, что у тебя есть, и так будет всегда». Люди же втягивались в эту жизнь, вполне хорошие люди. Некоторые вообще свихивались на кяризах, гордясь своими достижениями и забывая, что занимаются рабским трудом.
Но только не я! Я найду способ! Я ни за что не сдамся!
Так было вплоть до того утра. До наводнения. Вода схлынула, но следом накатили волны отчаяния. Правы его собратья по несчастью: из Тимимуна не сбежишь. Он закрыл глаза и погрузился в мысли о другой жизни, о той, где была Даия. Наверное, она вышла замуж и даже стала матерью. Мусса представлял, какой могла бы быть их совместная жизнь. Он мысленно видел, какого цвета у них шатер, из чего сделан и что внутри их жилища. Представлял, как могли бы выглядеть их дети.
Он мысленно создавал целые дни, проводимые с Даией, продумывал каждую мелочь, каждое слово в их разговорах. Даия сопровождала его, когда он объезжал лагеря вассалов. По вечерам они вдвоем сидели у шатра и смотрели на заходящее солнце. Они перемещали лагерь сообразно времени года и необходимости смены пастбищ, подчиняясь извечному ритуалу туарегов. Он подарил Даии большую белую лошадь – удивительного красивого арабского скакуна, – на котором она носилась, словно ветер.
Мысли обо всем этом не были пыткой. Они были наслаждением. Они спасали его рассудок.
– Эй, туарег! Ял-ла! Просыпайся! Идем!
Он просыпался медленно, цепляясь за сон, но чей-то сапог жестоко пнул его в бок. Мусса открыл глаза и, моргая, сел. Сейчас ночь или день? Этого он не знал. Он знал, что спал и видел сон.
Разбудил его стражник Атагум.
– Чего надо?
– Идем, я сказал. И поживее!
Монджо, Махмуд и Абдулахи тоже проснулись. Значит, Атагум явился ночью или поздним вечером.
– Фи ’эйх! – простонал Абдулахи. – Что случилось?
– Не твое дело! – рявкнул Атагум.
Мусса встал. От покалеченного пальца на ноге исходили волны боли. Саднила ободранная кожа. Вместе со стражником он покинул хижину и вышел во двор поселения. Рабы сидели кучками у костров, смеясь и негромко переговариваясь. Они едва ли заметили его появление. Атагум толкал его в спину плеткой. На боку стражника висел меч. В другой руке Атагум держал факел. Не в пример другим стражникам, он был рослым и крупным, отличался силой и держал ухо востро. Он никогда не терял бдительности, не оставляя пленным ни малейшей возможности сбежать.
Они вышли из поселения и по длинному проходу двинулись к воротам оазиса. В других поселениях тоже горели костры. В стены через равные промежутки были воткнуты зажженные факелы. По приказу Атагума караульные открыли ворота и провели его и Муссу внутрь. Мусса жадно смотрел по сторонам, выискивая ориентиры, которые однажды могут пригодиться. Его вели по немыслимому лабиринту улочек. Часть из них была крытой, над другими блестели звезды. Улочки походили одна на другую, и он быстро запутался. Да, отсюда без посторонней помощи не выберешься. Наконец они добрались до самой северной касбы, где находилась резиденция Джубар-паши. По широкой лестнице они поднялись на веранду. У дверей стояли сонные стражники, вооруженные мечами. Атагум что-то сказал, и один из них прошел внутрь.
Увитая плющом веранда выходила в большой сад на склоне, полого спускавшемся в сторону оазиса. Мусса услышал журчание воды под деревьями. Это была вода из кяризов, услаждавшая и облегчавшая жизнь тем, кто здесь обитал. Вода, купленная жизнью рабов. Теплый ветерок приносил на веранду запахи оазиса. Закрыв глаза, Мусса глубоко вдыхал ароматы сирени, фиалок, цветков абрикосов и груш. Его ноздри ловили не только запахи цветов и фруктов. Где-то готовилась пища, сдобренная специями. Что именно, он не знал, но проснувшийся желудок заурчал. Откуда-то донесся аромат духов, прекрасный тонкий аромат женщины. Сквозь кроны пальм блестели звезды. Какой прекрасной и удивительной была жизнь за пределами его хижины! Ему нравилось стоять на поверхности земли и вдыхать запахи позднего вечера.
Вернулся стражник.
– Входите.
Атагум толкнул его плеткой, и они вошли. Мусса заморгал. Он попал в приемный зал паши. Освещение здесь было приглушенным. Откуда-то доносилась музыка. Играли на струнном инструменте, но на каком – он не мог определить. В другом конце зала в сумраке угадывались силуэты женщин, облаченных в паранджу. Смеясь и щебеча, женщины покидали зал через другую дверь. Судя по всему, у паши только что закончился прием. На полу стояли подносы с недоеденными угощениями. Пищи на них было больше, чем рабы поселения получали за целую неделю. Мусса жадно пожирал глазами содержимое подносов. За время плена он еще ни разу не ел досыта.
Паша восседал на бархатных подушках и смеялся, слушая человека, сидящего рядом. Этого человека Мусса узнал сразу. Ему вспомнилась их предыдущая встреча, когда тот его избил. Эль-Хусейн. Посол. Рядом с подушками стоял графин с янтарной жидкостью. Бренди, привезенный Эль-Хусейном из Франции, чтобы потрафить своему шурину. На этот вечер оба притушили праведное пламя ислама и наслаждались запретным напитком неверных. Паша и его родственник были слегка пьяны. Поначалу оба не замечали появления Муссы. Мусса стоял, чувствуя, как
