Как я ловил диких зверей - Чарльз Майер

После нашего праздника ловля пошла всерьез. Я взял с собой в джунгли всех самых сильных мужчин в кампонге, чтобы рыть ямы. Работали кирками и лопатами. Инструменты были отличные, китайской работы. Так как мы всегда путешествовали налегке, то рукояти к лопатам мы делали на месте.

Остававшиеся в кампонге мужчины целые дни были заняты постройкой клеток и плетением сетей. Женщины работали над более тонкими сетками, которые были похожи на рыболовные сети и делались по давно известному способу. Я платил женщинам хорошо и отдавал деньги за работу не их мужьям, а им самим. Для них это было новостью: самим зарабатывать деньги, — и они принялись за работу с энтузиазмом. Даже ребятишки помогали: таскали легкие предметы, связывали, обертывали что-то.

Абдул задумчиво спросил меня:

— Не даст ли мне туан свой талисман, которым он заставляет людей работать так усердно?..

— Этот талисман действителен только в руках у того, кто родился в стране, где людей кусает холод, — ответил я.

Абдул вздохнул и лениво потянулся. День был особенно душный, и отдых был сладок…

Пока почти все члены пятидесяти семей, составлявших население кампонга, работали изо всех сил, Мохаммед Тай, зять Абдула, молодой человек лет двадцати пяти, стройный, смелый, первый победитель в бросании копий, решил показать мне свое искусство в охоте на тигров. Побудило его к этому мое любопытство при виде какого-то приспособления, почти разрушенного, на которое я наткнулся в джунглях. Это была двойная клетка из бамбуковых кольев, врытых в землю фута на три-четыре в глубину. Клетка в клетке — такую вещь я видел в первый раз. Все сооружение имело приблизительно восемь футов в высоту, восемь в длину и четыре в ширину. Брусья решетки отстояли один от другого не больше, чем на два дюйма, и — что мне показалось особенно странным — в каждой клетке они были размещены как раз один против другого. Мне казалось, что они должны бы были чередоваться.

— Кто же это сидел в этой двойной темнице? — спросил я у Абдула Рахмана.

— Человек и собака, туан, — ответил он, — а иногда, в другие ночи, человек и козел: в козле все ценно — и запах и блеяние его.

Я начал понимать.

— Человек приходит сюда охотиться? — спросил я.

— Да, туан. Приходит убивать.

Теперь со слов Абдула я ясно вообразил всю жестокую картину. Охотник приходит в это место в джунглях незадолго до захода солнца. Он берет с собой собаку или козла и приносит каянг — плетенную из пальмовых листьев циновку — для того, чтобы спать на нем. Он приподнимает несколько брусьев, входит, устраивается на ночь и спит до тех пор, пока его сна не потревожат. Животное с ним. Когда голодный тигр почует их и подкрадется — собака залает или заблеет козел — охотник проснется. Он вскакивает наготове со своим парангом — длинным, похожим на меч ножом с двухфутовым лезвием, отточенным, как бритва, и вделанным в деревянную рукоятку. Брусья в обеих клетках не случайно помещены один против другого, а для того, чтобы предоставить ножу больше простора.

Когда терзаемый голодом зверь встанет, по привычке тигров, на задние лапы, упираясь передними в решетку, нож быстро вонзается в его брюхо, и быстрым движением кверху охотник распарывает ему внутренности.

— Для охотника это безопасно, — объяснил Абдул, — и ни собаке, ни козлу тоже не грозит беда.

Подумав, он прибавил:

— А если у него хороший талисман, то ни духи, ни дьяволы ничего не могут ему сделать, хоть он и один в лесу ночью.

При помощи этой ловушки Тай и надеялся убить тигра. Он направился в джунгли с несколькими своими друзьями, помогавшими ему нести колья и ратан для починки полуразрушенной клетки. Они пошли днем с таким расчетом, чтобы еще засветло успеть ее привести в порядок. Когда все было готово, Тай вошел в клетку с собакой. Козла в то время у него под рукой не оказалось, поэтому он просто накинул веревку на шею первой попавшейся бродячей собаке — около кампонга было десятка два таких злополучных псов, своего рода мусорщиков, которых из-за этих услуг терпели в кампонге, — и потащил ее с собой. Он разостлал в клетке свою пальмовую циновку и закутал голову саронгом, чтобы защититься от москитов. Потом его друзья врыли опять брусья, укрепили их, как следует, и оставили его одного. Я воображаю, как они спешили проститься с ним и радовались, что уходят. Эта охота не пользуется популярностью среди населения. Мужчины придумывали разные объяснения, почему они не любят ее. Дело в том, что никто из них не любит оставаться ночью один в джунглях.

Утром друзья Тая отправились помочь ему на случай, если бы он поймал тигра, и просто проведать его, если он не поймал. Вернулись они и Тай с пустыми руками и в плохом настроении. Собака рвалась из рук у них. Мы встретили их, когда шли проверять наши ямы и сети.

На другое утро мы опять встретили их, почти в то же время и у того же места, без добычи и в еще более подавленном настроении. Пять ночей подряд Тай ходил в свою засаду — и все безрезультатно.

Потом ко мне пришел Абдул Рахман и спросил:

— Не сделает ли господин хорошего талисмана для Мохаммеда, чтобы он мог его повесить на клетку и приманить тигра?

Мне это не очень понравилось. Я заподозрил, что в их суеверные головы закралась мысль, что я наложил заклятие на клетку, заколдовал ее, так как не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме меня, поймал добычу. Я согласился — хотя довольно неохотно — «свершить чары» для Тая, но поставил условием, чтобы он в течение трех ночей не подходил к клетке, чтобы взял с собой козла вместо собаки и чтобы его провожали вечером два человека, не больше, а встречали утром трое.

Когда наступила ночь, я дал ему мои серебряные часы, которые отполировал до яркого блеска. Я объяснил, что они принесут ему счастье и дадут ему сердце селаданга. Я немножко нервничал относительно исхода его предприятия; но мое счастье, сопутствовавшее мне до сих пор на Суматре, не покинуло меня и на этот раз. В первую же ночь мой талисман подействовал, и Тай добыл своего тигра, хоть и не с таким блеском, как он надеялся. Тигр явился поздно ночью. Козел заблеял. Тай приготовил свой паранг. Тигр обошел клетку кругом, обнюхивая почву, потом поднялся на задние лапы, и Тай нанес свой удар.

Удар был хороший, настаивал Тай, достаточный, чтобы убить трех тигров, но зверь обоими глазами смотрел на яркий талисман и оттого не мог умереть! Тай говорил, что туан «забыл сказать талисману не действовать на пользу тигру».

И для охотника, и для зверя настали скверные часы. Тигр с ревом упал как раз так, что длинный нож не доставал до него. Тай не смел выйти из клетки, чтобы покончить с ним, так как воображал, что мой талисман охраняет тигра. Когда утром пришли его друзья, он все еще сидел в клетке, закрыв голову саронгом, а тигр валялся при последнем издыхании и страшно выл. Они сразу добили его. Все вместе ободрали его шкуру и вынули его драгоценные внутренности. Я встретил их, когда они возвращались со своей добычей. Моих часов никто не посмел снять с клетки; мне пришлось пойти за ними самому.