Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судья человеку один Бог. Хозяину мы даем отчет о плодах, которые приносим. Иисус нам точно разъяснил, в чем состоят плоды: не гневайся на брата, не называй его безумным или пропащим, не блуди, не разводись, не ссорься ни с кем, не считай кого-то своим врагом. Не делай другому того, что не желаешь себе. Не противься злому, но если ударят в щеку тебя, не отвечай тем же, но подставь и другую и ты прекратишь зло. Это введет человека не только в жизнь на земле, но введет в жизнь вечную.
Иисус Христос дал нам эти заповеди от Отца, исполним же их. Он дал нам жизнь, люди Его распяли. Но Он опять принял ее, воскрес и живет с нами Духом Святым.
Здесь голос Ивана стал торжественным, глаза увлажнились. Слушающие затаили дыхание, глядя на молодого проповедника. Перед каждым в свете этих слов проходила его жизнь, и все видели, сколько надо каяться. Как надо изменять жизнь. А Хозяин спросит, Он уже спрашивает: где твои плоды? Что Мне с тобой делать? Или ты изгонишься, или войдешь в радость Хозяина.
- А скажи, Ваня, что же мне делать? Я погибаю, я пью водку и бью жену. Дети убегают от меня, - с грустью сказал худой мужик с темным лицом. Кто-то вздохнул, какая-то женщина заплакала.
- Я знаю, дядя, что сами вы ничего с собой не сможете сделать, - сказал Иван, сочувственно посмотрев на говорившего. - Власть недоброй силы на земле велика. Но надо встать на путь спасения, и тогда все можно. Вот как в дни Иоанна и Христа: покаяться и веровать в Евангелие, и тогда Бог даст силу. Покаяние - это признание при народе, что ты грешный, делаешь неверно, плохо, недостойно. А что делать потом? Ответ находится в Евангелии. А там говорится, что самая первая заповедь - любить Бога всей душой. Бог в вас живет, вы Его знаете своей совестью, знаете голосом Духа Святого. И все будете делать только с Его помощью, по Его воле и только угодное Ему.
И тут на середину комнаты вышел спрашивавший и, упав на колени, стал говорить, повторяя: "Господи, прости меня грешного!" - и зарыдал. Зарыдали все женщины, мужики шмыгали носом. Иван подошел к лежащему на полу и стал рядом на колени:
- Господи! Велика милость Твоя, велика сила Твоя!.. - молился он, сам плача.
Тронутые происшедшим, взволнованные, жители маленького хутора разошлись только в полночь.
Две недели шил, чинил, латал Иван сапоги, ботинки, валенки в хате принявших его. Две недели днем около него вились дети и сидели старухи, а вечерами он читал вслух Евангелие, разъяснял, отвечал на простые вопросы этих людей. Уходя, он просил их собираться в домах и размышлять о хорошем, о Божьем.
- Я еще приду к вам, - утешал он эту горсточку людей, когда они в слезах провожали его далеко за хутор. - Приду и Бог усмотрит дальше ваше хождение пред Ним.
Иван прошел овраг и вышел на бугор, остановился и посмотрел назад. На той стороне стояли люди: старики, взрослые и дети - и махали ему картузами, платками, ручонками. Один из них стоял на коленях и молился в сторону уходящего...
Из села в село, из хутора в хутор, из дома в дом шел глашатай добра, любви и спасения людей от греха, от погибели.
Глава 21. Домой в Основу
Десять месяцев ходил Иван Онищенко по селам и хуторам Херсон-щины. Кончилось лето, подходила осень с ее ненастьями и дождями, когда дороги становятся труднопроходимыми. Да и ему самому хотелось в родное село, где его ждали родители и меньшие братья и сестры, в особенности одиннадцатилетняя Надя. Надо было зайти и в Ряснополье, где, как ему передали, ждет местный священник Переверзев, отец Григорий. А по пути сколько сел и хуторов, где уже проповедовалось Евангелие, где свет Христов был зажжен и где разгоралось пламя веры и хождение в духе и истине.
И Иван идет обратно, уже поторапливаясь, не заходя в села и хутора, где недавно был, где оставил искру любви Христовой. Но как не зайти в хутор, в село, где ждали тех, кто несет этот свет? И вот он | в большом селе, от которого разветвляются дороги: на большое уездное село Березовку и на Ряснополье, лежащее на пути в Основу. Здесь он хотел только переночевать, провести вечер, а когда остановился, то понял, что уйти так скоро не сможет. А о сапожном занятии не могло быть и речи. В доме, где он остановился, не убывая находились люди. Они хотели слушать, спрашивали, говорили сами. Вечерами собирались у тех, у кого побольше дома, и Иван проводил вечер в виде собрания: с молитвами, чтениями Евангелия и даже пением. Пели известное, церковное: "Спаси, Господи, люди Твои", "Блажен муж", а чаще "Отче наш". Пели, произнося слова на - славянском языке. Обычно расходиться не хотелось и проводили время до полуночи, спрашивая, делясь мыслями, сокрушаясь о том, что живут не так, как надо.
Село было большое, имело свою школу, были грамотные. В селе было уже не одно Евангелие на русском языке. Здесь Библейское общество поработало неплохо и достигло многого. Но была и православная церковь, священник, были ревностные православные верующие, был урядник и волостной старшина. Слухи о собраниях доходили и до них. Все это передавалось и Онищенко.
- На все воля Божья, - говорил он, не страшась, но понимал, что надо поступать и благоразумно. Слово Божье не нуждается в больших толпах, шуме и крике. Оно там, где тихое веяние ветра.
Были приглашенные из хуторов, и оттуда они приехали за Иваном с бричкой. К удивлению и радости Ивана приехал и Герасим Балабан. Он
