Сентиментальные сказки для взрослых - Николай Викторович Колесников

– Ой, и что же мне теперь делать? – в голосе Марии послышались знакомые нотки.

– Во-первых, не плакать. Во-вторых, я что-нибудь придумаю. Поставь чемодан на землю и держи, чтобы не раскрылся!

Ну, что тут можно было придумать? Но если вызвался помогать – помогай, иначе бедная девушка совсем перестанет верить людям. Оставалось одно – проверенное средство…. И, я, расстегнув куртку, вытащил из брюк свой ремень. Поводил животом туда-сюда, словно индийский йог. Штаны сидели плотно. Авось не потеряются! Зато чемодан, перехваченный брючным ремнем под самой рукояткой, теперь никому не откроет своих секретов. А что? Получился, весьма даже аккуратный крепёж. Хоть на чемоданную выставку отправляй.

– Ну вот, теперь он, паразит, никуда не денется. Послужит еще, как миленький! И, давай прощаться, Марья-искусница. Может, и свидимся еще, когда-нибудь.

– Дядя Саша! А как же Вы без ремня пойдёте?

– Ничего, я доберусь. Мне недалеко. А тебе удачи, Мария. И передавай привет своему Ивану.

– Спасибо вам, дядя Саша. Я Вас никогда не забуду. А, знаете что? Вы приезжайте к нам в Куделькино. Нет, правда, приезжайте!

– Может, и приеду, когда-нибудь. Тогда, давай, до свидания, что ли!

У воронки метро мы расстались.

Часть 2

Скоро только сказка сказывается. Однако и жизнь порой задает такие скорости, такие виражи, что успевай пересчитывать прожитые годы. Так было и со мной. Новая работа закружила меня, понесла по России. Пролетело лет семь, не менее. И какие это были года! Одна война, другая, замирение. Я давно уже позабыл и о милой девушке, и о чудесной рубахе. Как вдруг…

Пришлось мне, как-то вновь посетить Орешкино. И снова «Чемодан – Вокзал – Вагон». Правда, наш фирменный «пригородный поезд» тогда уже давно ушёл в небытие. Говорили, что где-то наверху сочли наш участок железной дороги перспективным и провели его полную реконструкцию. Теперь до Москвы ходил фирменный экспресс, а вскоре должны были пустить скоростные электрички. Обошлось это в казне в такую сумму, что будто бы на эти деньги еще один туннель под Ла-Маншем можно было построить. Но это детали. Когда еще в России на народном благополучии экономили? Ведь не для себя же наши чиновники эту железную дорогу строили? Она им не к чему. У них самолеты. Однако, и на том спасибо.

И вот сидел я в спальном вагоне нашего фирменного экспресса и наслаждался чистотой и покоем. А вскоре объявился и мой попутчик – высокий спортивного сложения молодой человек. Похоже, что бывший военный, а может и не бывший, а просто в гражданской одежде. Вежливо поздоровавшись, он сел напротив меня и положил на стол свой небольшой, но довольно емкий чемоданчик.

– А что, отец? Неплохо бы нам вина выпить, – спросил он, и с лукавой улыбкой посмотрел на меня.

– Ну, что же. Угости. У нас хоть и не Париж, но милости просим к нашему шалашу.

«Двенадцать стульев» я тоже когда-то читал. И добавил уже от себя: – Отчего не выпить, коли повод есть.

– Есть повод, есть.

И он открыл крышку своего чемоданчика. Я невольно заглянул туда… и окаменел.

– Что с Вами, товарищ? – спросил мой попутчик. – Побледнели как…

– Откуда у Вас это? – перебил я его.

– Что «откуда»? А откуда Вы знаете, что это такое? – удивился он в ответ.

– Да вот видел однажды. Девушка одна, в подарок жениху своему везла.

Обознаться я не мог. Это была та самая домотканая рубаха с княжеской вышивкой. А мой спутник тогда….

– Постойте. Так Вы, стало быть, Иван? Но он вроде бы каменщиком был или печником, а Вы однозначно военный. Я не прав? – Спросил я.

– И да, и нет. – Сказал он. – Но, я вижу нам, прежде всего, надобно выпить. Иначе…. Тут такая история, что просто так и не расскажешь.

Он достал из чемоданчика бутылку коньяка, две маленькие серебряные стопочки и сверток с нехитрой закуской.

– Я, действительно, Иван, но только другой. А вы получается, тот самый журналист. Только вот имени-отчества Вашего она не запомнила, и я их тоже, стало быть, не знаю.

– Александр Степанович.

– Да, точно, «дядя Саша».

Он разлил коньяк по рюмкам:

– Давай, дядя Саша, прежде всего, тогда за неё выпьем. За Марью-искусницу мою.

– Верно, «Марья-искусница. Это я ее тогда Марьей-искусницей назвал. Давай выпьем и расскажи, что же с ней произошло, встретила она своего Ивана или нет.

– Ивана-то она встретила, – криво усмехнулся он, да вот только…. Нет, давай уж всё по порядку.

Он говорил, а я слушал. Мы пили коньяк и не пьянели. Иногда замолкали, чтобы пережить каждый своё: я – услышанное, он – свои воспоминания, которые давались ему нелегко. Не дай Бог пережить такое.

– Маша, когда по адресу приехала, никого уже там, на месте, не застала. Ни Ивана, ни подельников его. Уехали все, говорят, а куда – не знаем. Она и до хозяина, до заказчика, то есть, дошла. «Уехал. ДЭньги взял и уехал. С ДЭвками гулять будЭт. А ты, красавица, ко мнЭ идЫ, нЭ обижу». Подонки!..

Иван замолчал, потом выдохнул:

– Пойдём-ка, Степаныч, покурим. Не могу я так просто об этом…. Как только представлю её тогда одну, совсем девочку…?

Мы вышли в тамбур. Я закурил сигарету, протянул ему пачку.

– Нет, я не буду, обещал, что брошу. Воздухом подышу только. А ты, дядя Саша, покури, покури.

Между тем, заходящее солнце позолотило небо, обещая, что и завтрашний день будет не хуже сегодняшнего. А если и не будет,… и то не беда. Впереди нас ждало целое лето. Мы стояли в тамбуре фирменного поезда, соединенные кем-то сверху невидимыми нитями, которые люди по привычке называют судьбой. Своей и своего народа.

– А в милицию она обращалась? – спросил я, как только мы вернулись в купе.

– Обращалась, да только там так сказали: нет трупа, нет и дела. И все же нашёлся человек, который не побоялся и рассказал всю правду. Опер из угрозыска, который давно за этой бандой охотился, рассказал, что в Чечню их всех вывезли, всю бригаду строительную. То ли наркотиками накачали, то ли просто по башке надавали, да повязали. Они, бандиты эти, уже тогда своим ремеслом промышляли. Людей похищали. Тех, кто побогаче – для выкупа, а тех, у кого руки золотые – для себя. Видели бы Вы, каких они там дворцов себе понастроили, в то же время, когда простые люди без зарплаты сидели, а старики без пенсии. Да, что я Вам объясняю, Вы же журналист, наверняка и там побывали, и всё своими глазами видели.

– Да уж насмотрелся. И на рабов, и на заложников. Сам три месяца в заложниках просидел, пока редакция не выкупила. Но нас не били, в достатке содержали. Все-таки – четвертая власть!

– А она одна была там, понимаете. И война кругом. А уж когда она в госпиталь поступила, то среди бойцов про нее настоящие