Сделай мне больно - Сергей Юрьенен

Как впервые увидев, Комиссаров смотрел на дамские сапоги, развалившие по полу голенища. Дефицитные. Типа "садо".

- Слышишь, чего говорю? Мне положено знать!

Исподтишка переводчик задергивал "зиппер" на джинсах.

Комиссаров поднял голову:

- Почему я не в курсе?..

- Потому что тебе не положено. Соображаешь?

- Так, значит?

- Так.

- Тогда ладно... Давай.

- Не смотреть на меня! - приказала Рублева.

Они отвернулись.

Уже в своем длинном пальто а ля Бронсон переводчик прыскал в рот ингалятором.

- Это что?

- От ангины.

- Дай. А то во pту, словно кошки...

Освежившись, Комиссаров предложил Александру, который мотнул головой. Но взял чуингам, предложенный гидом и переводчиком с русского.

За спиной сапоги, заевшие было на икрах, застегнулись.

Вчетвером они вышли.

Работая челюстями, спустились в фойе.

Навстречу без улыбки поднялся человек. Оправил плащ и с акцентом сказал:

- Инструктор Кишш. Два "ш" на конце. Из полиции.

Рублева подумала вслух:

- Тайной?

- Народной. Прошу вас, товарищи!

Его "Жигули" въехали под самый портал.

Вывеску погасили, было уже светло. За колоннадой на стоянке блистал отсутствием красавец "Мерседес". Вместе со слюной Александр едва не проглотил свой чуингам. Угнали?

- Что-то я не въезжаю, - сказала женщина с полномочиями. Сев ей на колени, Александр захлопнул с третьего раза. Рублева обхватила его спереди:

- Я буду тебя держать!

Инструктор - два "ш" на конце - оглянулся:

- Все пристегнулись?

Машина рванула с места.

* * *

Лицо обгорело так, что Александр опознал не сразу. Энтузиасту русского ёба, который оказался не эмиром и не шейхом, а гастарбайтером в Германии и югославским гражданином, выжгло усы и глаза. В отличие от своего партнера Мамаева была как живая, только с растерзанным горлом - жутко расцарапанным. Кулаки с обрывками цепочки и крестика прижаты к груди. Голова запрокинута, рот открыт, зубы белы и целы. В глазах ужас, а брови аккуратно выщипаны.

- Ваша?

Комиссаров нагнул голову.

Поржавелая "молния" на блискучем пластике мешка заедала. Это был длинный мешок вроде туристского "спальника". Только черный, и Мамаеву застегнули в него с головой и вдвинули на носилках в пикап скорой помощи. Сигнальный на ней маячок бессмысленно вспыхивал на солнце, которое уже довольно высоко взошло над местом дорожно-транспортного происшествия из категории "опрокидывание". Ободрав до белизны ствол абрикосового дерева, осыпав лепестки, красавец "Мерседес" вылетел за обочину, снизу доверху распахал весь склон, прорвался, повалив столбы, через колючую проволоку и сгорел в чистом поле кверху брюхом. Сейчас там работала оперативная группа.

Покрышки еще чадили.

Дверцы за парой в черных мешках захлопнулись. Оттолкнув переводчика, Рублева зажала лицо, сделала несколько слепых шагов по асфальту и прислонилась к "Жигулям". Александр сглатывал, болезненно ощущая кадык. Комиссаров оттянул узел галстука и отстегнул под ним пуговку. Вернулся судебно-медицинский эксперт, раздал картонные стаканчики и по очереди наполнил из широкогорлого термоса. Кофе. Александр с наслаждением обжегся.

- По-разному выглядят, - сказал Комиссаров.

- Ее не было рядом с ним.

- Где же она была?

Держа стаканчик двумя пальцами, инструктор Кишш отхлебнул.

- В багажнике. Завернутая в ковер.

- Мертвая?

Инструктор покачал головой.

- Живая.

- Значит, не убийство?

- Нет.

- Абсурд тогда какой-то... Зачем в ковер живую?

- При ней, - сказал инструктор, - была крупная сумма. Тысяча долларов.

- Долларов?

- Долларов. Десять по сто.

- Так, - сказал Комиссаров. - Допустим. Ну и что?

- Не понимаете?

- Нет.

Инструктор допил кафе, отобрал у всех стаканчики, сложил, вернул эксперту и пригласил их обратно в свои "Жигули" без опознавательных знаков.

- Это недалеко, - сказал он, поворачивая ключ. Кругом зеленела равнина. Обсаженное цветущими деревьями, шоссе летело навстречу, как меч.

- Дорога номер пять, - произнес переводчик. - Трасса смерти...

Комиссаров повернулся:

- Почему?

- Гастарбайтеры со своими машинами. С Запада домой, как безумные гонят. На самых мощных. "Порши", "БМВ" или как этот. А таких дорог, как в Германии, у нас нет. И бьются они здесь, как эти... жу-у-у, - прогудел он низким голосом.

- Жуки, - подсказала Рублева. - Майские!

- Вот! Жуткое дело. Годами вкалывают, отказывают себе во всем. Потом покупают самую дорогую машину, набивают вещами, и с Запада прямо на кладбище. Сто раз видел. Турки тоже. Но почему-то больше югославы.

- Братья-славяне, - буркнул Комиссаров.

- А какой русский не любит быстрой езды? - добавил инструктор. - Еще Достоевский сказал.

Они промолчали.

Шоссе вдали накрыла арка. Это был пограничный пункт. Хорошо укрепленный по обе стороны непробиваемого шлагбаума. Слева на площадке отстаивались тяжелые трансъевропейские грузовики.

Инструктор остановил машину.

- Дальше, - сказал он, - Югославия...

- Сербия, - уточнил переводчик.

То же шоссе поперек такой же равнины, убийственно плоской и цветущей под солнцем. Но туда, за шлагбаум, оформление, как в капстрану. Путь на Запад оттуда открыт.

Инструктор сказал:

- Теперь понимаете? Можно предположить,

что ваша...

- Исключено, - перебил Комиссаров.

- Но как объяснить, что...

- А просто. Как и было. Гастарбайтер, который в обществе вседозволенности разложился до мозга костей. Жизни не знающая девчушка из Подмосковья. Машина понравилась, понимаете? Села покататься, а он надругался, убил и в ковер закатал. Чтобы вывести с места преступления.

- За границу?

- Зачем? Выбросить по пути.

Инструктор Кишш попросил сигарету. Комиссаров вынул из кармана две не пачку. Что было, возможно, только армейской привычкой. Рублева предложила заднему сиденью размять ноги. Переводчик открыл справа, Александр слева. Они вышли. При пограничном пункте был магазинчик с кофейным автоматом. Заодно Александр купил пачку американских. Каждый со своим стаканчиком, они вернулись на воздух к столику под красным тентом. Александр распечатал пачку и угостил отчужденных любовников. Жалко было ему их - застуканных. Граница на замке, сказал Золтан. "Мерседесом" не пробить. Но способ есть. У жителей Баната здесь свои пропуска. Без фотографии. Только имя. Действуют в пределах тридцати километров по обе стороны от. Непросто, но можно. Особенно с долларами.

Допив, они докуривали.

- А что такое сърбский ёб? - спросил Александр.

- А это способ автоэротизма.

- Чего-о? - не поняла Аглая.

- Самоудовлетворения, - перевел Александр.

- Тьфу!..

- Популярный у гастарбайтеров, - добавил Золтан. - Проститутки в Германии дорогие. Экономят ваши сербские братья.

Аглая спросила:

- А как это? Ёб?

- Вприсядку и, по возможности, без рук. Русский танец, знаешь? Два притопа, три прихлопа.

Золтан подобрал полы своего пальто и, сомкнув колени, запрыгал по асфальту к "Жигулям", откуда махал Комиссаров.

- Вот такой у меня он, - сказала Аглая. - Эрудированный и спортивный. Все качества. Только побрить его надо. Девку жалко, конечно... Думаешь, вправду? Пыталась намылиться?

- Откуда нам знать.

- Сомневаюсь. С виду девка не дура была...

Они сели в "Жигули". Под взглядами пограничников развернулись обратно в ВНР.

На месте аварии инструктор Кишш притормозил. Народная полиция еще работала. По пути к своему финалу "Мерседес" разбросал вокруг много предметов в картонках и без. Все это было снесено в кучу - два телевизора, один огромный, другой переносной, оба с лопнувшими трубками, транзистор, кухонный комбайн и прочая утварь, включая несколько мясорубок и даже сковородки. Весы для ванной. Барометр внутри латунного солнца с лучами... Ковер сохранился.

Согнувши спину, оперативник влезал по склону и скатывал его с усилием - толстый и колера невеселого. Не очень большой, но с орнаментом безвыходным, как лабиринт. Восточным таким.

Инструктор Кишш сказал:

- Что ж, - произнес инструктор Кишш. - Примем, как версию...

- Версия железная, - сказал Комиссаров. - И кстати, инструктор? Насчет русских и нашей езды. Не Достоевский сказал это. Гоголь!

- Гоголь, конечно. Я разве сказал, Достоевский?

* * *

Вернувшись в отель, они позавтракали с неожиданным аппетитом, но наверху обоих вырвало. Комиссаров утерся, кинул в рот жвачку и убыл. Александр отпал, посмотрел на эротов и перевернулся вниз лицом. К обеду он не встал.

На закате вошел Комиссаров.

- Все! - сказал он. - Мамаеву в Будапешт увезли. Вместе с вещами. Какая-то важная птица специально за ней приехала. С Хаустовым. Но без Шибаева, что интересно. Лидеру нашему, похоже, пиздец. Если чутье политическое меня не обманывает... Да. В общем, денек!.. Ты на ужин пойдешь?

- Нет...

- Случаем, не заболел?