Ломка - Алексей Леснянский

— Да, я тоже видел. Проплыл, проплыл. Без базара, — поддакнул Гринька из опасений, что его бросок выйдет хуже.

Следующий запуск камня должен был производить Олежка. Парнишка рассчитывал побить все рекорды, поэтому сейчас тщательно готовился. Он широко расставил ноги на манер борца сумо, вжал голову в плечи и для лучшего прицела стал заводить руку вперёд, сужая при этом глаза. После одного из таких заводов камень плюхнулся в речку.

— Один, — хором сказали все и засмеялись.

— Оди-и-ин, — заканючил Олежка.

Ванька поднял из-под ног первый попавшийся камень и, ехидно посмотрев на ребят, предложил парнишке сделать повторный бросок. Олежка не заметил подвоха. В руках у него оказался небольшой булыжник, в крохотной ладони напоминавший валун.

— Два?! — удивлённо воскликнул Родька. — Да ну на фиг.

Олежка запрыгал от радости. Его камень по какой-то нелепой случайности выпрыгнул из воды, состряпав второй блин.

Четверо мальчишек уже отстрелялись, а лидером всё ещё оставался Родька.

Гринька пред броском отчаянно заволновался, выразив своё состояние потоком отборного мата, не лишённого, надо сказать, некоторой изысканности. В оправдание мальчишки следует отметить, что значение многих скверных слов он не знал, да и не стремился к этому. Меткие словосочетания выходили у него сами по себе, без особого труда. Сведущие люди, услышав ненормативную лексику из уст от этого мальчика, поспешили бы утвердиться во мнении, что такой ребёнок — дело пьяных рук опустившихся родителей. Нет, родители у него были достойными порядочными людьми и держали сына в строгости.

На самом деле виной всему был дед Гриньки по материнской линии. Мальчик часто забегал к нему, чтобы послушать рассказы старика о его бродячей жизни в молодости. После каждого посещения Гринька всегда получал деньги на мороженое, но лишь после того, как всё, о чём хотел рассказать одинокий дед, было исчерпано. Чтобы парнишке было интересно, старик прибегал к матерным шуткам и прибауткам.

В словах деда мат не носил ругательного характера. Мат был фольклором, утерянной частью русской культуры, и звучал почти интеллигентно. Так что Гринька, сам того не зная, являлся продолжателем традиций устного народного творчества и мог бы по праву этим гордиться.

Крепкое словцо на губах у хорошего русского человека воспламенит веселье, заставит работать и убережет от совершения глупостей… Только ханжа не сможет это понять.

Всякий народ, когда на душе у него пасмурно или, наоборот, ясно, желает выплеснуть свои чувства ярко, универсально, не утруждая себя долгим подбором выражений. У русского человека это происходит посредством мата, выкорчёвывание которого приведёт к обеднению не только языка, но и души.

— Раз, два, — провожал Гринька свой голубенький камешек, — три, четыре! Чёрт… бревно на пути! Восемь, девять. А-а-а, врежется ведь! Десять, одиннадцать!.. Врезалось!

— Всё! Ничья! — облегчённо вздохнул Родька.

Гринька встрепенулся, выругался и закричал:

— Почему это ничья?! Какая ничья? Как же! Чё не видели, как бревно помешало?

— А Карлсон говорил: "Спокойствие, только спокойствие. Дело житейское", — заметил Тарас.

— Где этот безмозглый Карлсон? Тащи его сюда! Я ему по роже надаю! Тоже мне авторитета выискал! Где твой Карлсон был, когда вон тот Буратино мне поперёк дороги растележился?!.. Я по-любому выиграл! У меня камень дальше всех улетел… по расстоянию! — кричал Гринька.

***

— Смотри-ка, наши идут. Вон, с обрыва спускаются, — обратилась к подругам Сердюк Олеся.

Девушка была одета в красный купальник. Пусть её сбитая фигура и не отвечала стандартам сегодняшнего дня, заложенным в формулу 90-60-90, красивой от этого ничуть не переставала. Веснушки на её теле были разбросаны избирательно. Горошинам весеннего света приглянулись лишь руки девушки от ладоней до локтей. Если характеристика человека может уложиться в одно предложение, то по отношению ко всему облику Олеси оно бы звучало, как "мир, труд, май". Сердечное расположение к людям, неприятие конфликтов и любовь к работе, если выражаться современным языком. Будучи жительницей Кайбал, Олеся, подобно лучам солнца, променивающим раскалённую звезду-родину на шары далёких планет, тоже искала своё счастье в других местах. Её можно было увидеть в Белом Яре, Минусинске, Черногорке, на Нижней Согре, в Подсинем. Где угодно, кроме Кайбал.

— Наши, но не все. По-настоящему наш только Митька, — сказала Тиверина Юля, признанная деревенскими эталоном девичьей красоты.

— А вон тот ничего, — прошептала Женя и кокетливым движением рук брызнула в лицо Олеси речной водой.

— Это ты про кого? — заинтересовавшись, спросила Юля. — Про Андрея что ли?.. Он странный какой-то. Вчера, например…

— Знаю, знаю, — перебила Женя. — Только я не про него тебе говорю. Вон тот чёрненький мне больше нравится. Сашей, кажется, зовут… Да, погода ничего. Говорят, до двадцатого июля продержится, а потом опять дожди пойдут. Вплоть до конца месяца.

Женя мастерски перевела разговор на другую тему, потому что парни были на расстоянии, с которого можно было расслышать её слова.

— Здорово, девчонки, — издалека начал наступление Санька. — Как водичка? Не желаете искупнуться вместе со мной?

— Только что из речки вышли, — сухо ответила Юля.

— А я не прочь освежиться… Пойдём, — согласилась на предложение Женя.

***

— Эй, мелочь пузатая! Рассосались с дерева! В ужасе! — крикнул Митька.

Тарас с Родькой щучкой полетели вниз, а Гринька зазевался. Камень, пущенной рукой Белова, стукнулся по стволу чуть выше маленького ныряльщика, сменил направление и ударил в плечо. Гринька боли не почувствовал, но щелчок над ухом был им услышан и заставил инстинктивно отклониться в сторону. Равновесие было безвозвратно утеряно, хотя несколько секунд парнишка пытался балансировать.

— Держись!.. А-а-а, чёрт… прыгай! — взволнованно закричал Митька.

Сделав в воздухе сальто, Гринька пластом рухнул в воду. Бездыханное тело, подхваченное течением, сразу же унеслось далеко вперёд. Митька в погоне за мальчиком нырнул в воду. За Беловым моментально последовали Санька и Андрей.

Родька в воду не кинулся, сообразив, что по берегу можно опередить всех и выловить друга возле Гаваны. Он стрелой домчался до островка и успел войти в воду как раз вовремя. Гринька, не подающий признаков жизни, через секунду поравнялся с ним. Он взял его за голову и выволок на песок. Тут уже и старшаки подоспели.

— Гришка! Гришаня!.. Утонул! Ты выиграл! Давай же!.. Вставай! Сколько можно! Дыши! — забился в истерике Родька, перекатывая друга по песку.

В это время тело конвульсивно дёрнулось, доказывая тем самым, что нетленный дух пусть чувствует себя внутри и не совсем комфортно от промозглой сырости, но покидать свой одиннадцатилетний приют пока отнюдь не собирается.

— Живой, — обрадовался Родька.

Изо рта Гриньки гужом полилась вода. Мальчик открыл глаза и, блуждая взглядом, похоже, никак не мог определить, как он здесь оказался.

— Живой, хотя запросто мог бы утонуть, — с видом философа произнёс Тарас.

— А если б захлебнулся?! С кем бы мы тогда играли? Хорошо, что выжил, — с радостью сказал Родька. — Так и быть, в блинах ты победил. Согласен, Тарас?

— Конечно.

— А мне подачек ваших не надо. Я и сам знаю, что победил, — устало произнёс Родька и с трудом поднялся с земли.

— Смерть победил, — вздохнув, сказала Юля. — На сегодня хватит с вас купаний, идите домой.

— От воды не умрёшь! Это я тебе точно говорю! — прокричал Митька вслед удалявшимся мальчишкам.

Опасную историю, которая произошла с Гринькой на речке, нельзя назвать из ряда вон выходящей. Деревенские ребятишки сызмальства растут свободными. Не избалованные вниманием вечно занятых взрослых, дети собираются в ватажки и в поисках приключений рыскают по округе, от недостатка родительской ласки нисколько не страдая. Свобода формирует самостоятельность в принятии решений и презрение к опасности, каждый мальчик полагается только на себя. Если брюхо тревожит голод, а в доме не сварено, какой-нибудь Гринька голодным не останется. Он будет промышлять мелким воровством в огородах или пойдёт на рыбалку и, наловив рыбы, на месте же разведёт костёр, выпотрошит окуней и изжарит их на костре.

Среди маленьких бродяг нет явного вожака. Если кто-то и главенствует в группе, то его лидерство всего-навсего заключается в одной-единственной фразе: "Пойдёмте туда-то". Например, "пойдёмте воровать арбузы у корейцев". На подступах к бахчам каждый мальчик в интересах остальных будет вести себя предельно осторожно, понапрасну рисковать не будет. Если же кого-то обнаружат, воришки рассыпаются в разные стороны, а затем встречаются в условленном месте, где и трескают арбузы. О пойманном товарище упомянут вскользь:

— Сам виноват.

— Убить не убьют.

— На собак нарвался, хотя знает, где они натыканы.