Русская религиозная аксиология - Вячеслав Лукьянов

В настоящее время, писал он, состояние русской души должно быть обозначено, как «униженное и развращенное» (мыслитель имел в виду советский период, а точнее – эпоху сталинизма). Отрицать это возможно, только утратив живое чувство добра и зла. Первая и основная задача поэтому – «осознать эту униженность и признать эту развращенность». Это может осуществиться в «великом и всенародном акте покаяния», поскольку русский народ нуждается в покаянии и очищении. Десятки лет большевистского правления уже «очистили одних и затоптали в грязь других». По мысли Ильина, очистившиеся должны помочь не очистившимся «восстановить в себе живую христианскую совесть, веру в силу добра, верное чутье к злу, чувство чести и способность к верности». Без этого Россию невозможно возродить и величия ее не воссоздать. Без этого, по его мнению, русское государство, после неминуемого падения большевизма, «расползется в хлябь и в грязь». У религиозных людей все трудности этого «покаянного очищения» должны быть продуманы и преодолены в порядке церковном (по исповеданиям). У нерелигиозных людей – в порядке светской литературы, достаточно искренней и глубокой, а затем и в порядке «личного совестного делания». Без этого Россия не в состоянии возродиться.

Следует прямо сказать, что данная задача, поставленная Ильиным, еще не решена. Более того, она требует для своего решения долгой и кропотливой работы, как со стороны церкви, так и со стороны других социальных институтов, в том числе государства. Если говорить о «покаянном очищении» верующих, то несомненно, что Русская Православная Церковь (далее – РПЦ) накопила на протяжении многих веков значительный опыт «душевного врачевания» (связанный с утверждением в сознании людей вечных, абсолютных ценностей, идей любви к ближнему и др.). Поэтому она и обладает определенным кредитом доверия. При этом исследователи отмечают значительное расширение деятельности церкви по формированию мировоззрения людей, что в современной России оказалось возможным благодаря новым государственно-церковным отношениям. В настоящее время в своей пропаганде церковь использует различные каналы: выступления деятелей РПЦ в светских учреждениях (больницах и домах призрения, в местах заключения, в воинских частях, в школах и вузах и др.); издательства и типографии (РПЦ издает сотни книг и брошюр), газеты и журналы (РПЦ издает около 200 газет и журналов религиозного содержания) и т. д.[181].

Вместе с тем, реальная действительность такова, что только 7-10 % верующих постоянно посещают храм (именно эти верующие участвуют в церковных таинствах, стремятся вести постоянную и напряженную духовную жизнь). Поэтому священнослужители отмечают, что по сравнению со странами Европы, в России очень низкий показатель посещаемости храма (по их словам, «народ невоцерковлен»). Социологи отмечают также, что для многих религиозность – скорее дань моде, а не образ жизни. В этом нам и представляются существующие трудности «покаянного очищения» верующих. Покаяние народа, видимо, не следует рассматривать как одномоментный акт. Само преображение жизни посткоммунистической России (включая и воссоздание порушенных храмов) приведет тысячи верующих к духовному возрождению. При этом только через несколько поколений вопросы веры/неверия будут решаться людьми самостоятельно, то есть станут делом индивидуальной совести и свободного выбора.

Важная роль религии и церкви в деле духовного возрождения русского народа была также и в центре внимания Г. П. Федотова, с точки зрения которого «первой предпосылкой культуры является сам человек». Он писал, что мы стоим перед фактом «духовного искалечения народа, искусственно питаемого фальсифицированными продуктами или определенными ядами». Человек без Бога не может остаться человеком: «Обезбоженный человек становится зверем – в борьбе – или домашним животным – в укрощенной цивилизации». Без религии – это не нация, а человеческое месиво, глина, из которой можно лепить все, что угодно…». Аналогичную мысль проводит и В. И. Иванов: «Обезбожение человека – его обездушение; обездушенный, он обезличен и обесчещен. Массы забыли честь России, потому что они забыли свою душу; душу забыли, потому что потеряли лицо; лицо потеряли, потому что утратили Бога»[182]. Вот почему важнейшим фактором пробуждения национального самосознания Г. П. Федотов называет церковь.

Действительно, на новом этапе своего развития РПЦ сумела найти свое особое место в общественной жизни России. Именно в этой связи и были сформулированы «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» – всеобъемлющий документ, призванный дать ориентиры как священнослужителям, так и мирянам. Хотя как таковое «оцерковление культуры» (Г. П. Федотов) в условиях современной ситуации в России действительно представляется «христианской утопией», тем не менее, нельзя не видеть позитивной роли РПЦ в духовной трансформации современного российского общества. В условиях краха коммунистической идеологии в стране, религия (прежде всего в лице РПЦ) оказалась в состоянии частично восполнить образовавшийся «духовный вакуум», дать более чем половине населения страны духовные силы для преодоления испытаний 90-х годов, связанных с болезненным периодом структурной перестройки экономики.

Задачи духовного возрождения и обновления России. Среди задач духовного возрождения и обновления России, которые поставили в своих трудах религиозные философы, мы далее выделим три взаимосвязанные задачи, требующие специальной кропотливой работы со стороны семьи, церкви, государства и других социальных институтов.

(1) Создание новой системы национального воспитания. По мнению И. А. Ильина, новой России предстоит выработать себе новую систему национального воспитания. Во многом от верного решения этой задачи будет зависеть будущий исторический путь нашей страны. С его точки зрения, Россия будет нуждаться в «новом, предметном воспитании русского духовного характера». Речь идет не просто об «образовании» (ибо «образование само по себе есть дело памяти, смекалки и практических умений в отрыве от духа, совести, веры и характера»), а именно о воспитании как формировании ценностного сознания личности[183].

По мнению Ильина, ныне, как, может быть, еще никогда ранее, Россия нуждается именно в таком воспитании. Ибо ранее в России была жива религиозная и патриотическая традиция такого духа и такого воспитания. А ныне старые традиции разрушены, а новые еще не возникли и не сложились. По его мысли, завязать и укрепить их должна система предметного воспитания. Новые поколения русских людей должны «воспитываться к сердечной и предметной свободе». Этот путь – «на сегодня, и на завтра, и на века. Это единственно верный и главный путь, ведущий к расцвету русского духа и к осуществлению христианской культуры в России»[184].

Представляется, что постановка Ильиным задачи создания новой системы воспитания как никогда ранее актуальна для современной посткоммунистической России. Характеризуя современное состояние, исследователь проблемы, А. С. Запесоцкий отмечает: «Отказ от чрезмерно идеологизированного подхода к воспитательной работе привел к практически полному отрицанию воспитания как такового, сводя его к "воспитанию через предмет". Однако жизнь убедительно показывает, что сам по себе предмет обладает чрезвычайно малым воспитательным потенциалом. Речь идет не только о предметах естественнонаучного цикла, обращенных к сугубо рациональной сфере, но и о предметах социально-гуманитарного цикла (литература, история, право и т. д.)»[185]. На наш взгляд, несомненно, что, отвергнув идею коммунистического воспитания, необходимо создать новую: невозможно успешно реформировать страну без опоры на вновь созданную национальную систему воспитания. Вот почему данная идея Ильина требует своей практической реализации.

По Ильину, возрождение Отчизны возможно «через сочетание и примирение трех основ, трех законов духа: свободы, любви и предметности». Из этих трех великих основ всякой человеческой жизни и культуры ни одна не может быть упразднена или упущена: необходимы все три и все три обусловливают одна другую взаимно. Как полагал религиозный философ, вся современная культура «сорвалась» на том, что не сумела «сочетать эти основы и блюсти эти законы». Она захотела быть культурой свободы (и была права в этом), но она не сумела стать культурой сердца и культурой предметности (что запутало ее в противоречии и привело ее к великому кризису). Ибо «бессердечная свобода» стала свободой эгоизма и своекорыстия, свободой социальной эксплуатации, что привело к классовой борьбе, к гражданским войнам и революциям. А «беспредметная и противопредметная свобода» стала «свободой беспринципности, разнуздания, безверия, «модернизма» (во всех его видах) и безбожия».