Фонарь на бизань-мачте - Марсель Лажесс

умысел, но как только вспомню ее советы, тотчас испытываю некоторое смущение. Когда ее уносили, я пешком пошел ее провожать. Я шагал рядом с паланкином, весело с ней беседуя. Широкая алая полоса покачивалась на море, и белые чайки летали над самой водой. У границы поместья, на пляже, я попрощался с ней и поцеловал ее маленькую прозрачную руку. Старая дама по своей привычке взглянула мне прямо в глаза.

— Дитя мое, Никола, мне так хотелось бы вас защитить, — серьезно сказала она.

XVI

В четверг утром на берегу Известковой реки царило большое оживление. Погрузка леса была закончена еще накануне, и капитан Бюфар ожидал лишь своих пассажиров, чтобы сняться с якоря. Букары приехали в фаэтоне, а Изабелла с Карфагенской царицей — в двуколке. Госпожа Букар-мать тоже взяла с собой горничную, пышную негритянку по имени Боси, которая невозмутимо шествовала за паланкином. Шаланда, сновавшая от берега к «Рыцарю» и обратно, в два счета доставила наши чемоданы на борт.

Капитан Бюфар встретил нас чрезвычайно любезно.

— Это путешествие, — сказал он, — и для меня превратится в увеселительную прогулку.

Он показал нам обе каюты и, настояв на том, чтобы госпожа Букар-мать заняла его собственную, наиболее комфортабельную, отправился наблюдать за отплытием. Образуя амфитеатр, горы Большой Гавани четко вырисовывались на фоне светлого неба. Над поселком рабов поднимались спирали дымков. В ту минуту, когда развернули грот, послышался звук трубы.

— В гарнизоне трубят сбор к началу учений, — сказала Мари-Луиза.

Я давно приметил ее интерес к тому, что делается в гарнизоне, хоть она и старалась всегда его скрыть в присутствии бабушки.

Когда «Рыцарь», покинув устье реки, вышел в бухту со всеми развернутыми парусами, грузчики, жены матросов, дети, рабы, таскавшие чемоданы, — все побежали вдоль берега и, посылая прощальный привет, махали руками, платками, косынками — чем придется.

С мыса Фуке дали залп, затем по команде «По местам к повороту!» судно сделало полукруг и пошло вперед по фарватеру.

Со встречавшихся по пути лодчонок нас приветствовали рыбаки. Иные, скрючившись на корме своих лодок и опираясь на длинный шест, одновременно служащий им и рулем, ощупывали основание кораллового атолла, чтобы бросить якорь. Другие, стоя уже на якоре, разматывали свои удочки и надевали наживку на рыболовный крючок. Эти, прервав работу, смотрели нам вслед и, точно дети, которые обожают эту забаву, ждали, чтобы их раскачало в кильватере нашего «Рыцаря».

Над палубой устроили тент, натянув парусину между двумя мачтами и бортовым ограждением, поставили кресла. Дисциплина во время всех маневрирований соблюдалась такая, как будто нам предстояло дальнее плавание, и каждые полчаса били склянки.

— Ничего не добьешься без дисциплины, — сказал капитан Бюфар, которому я выразил свое удивление. — Мой боцман, старый вольноотпущенник, который некогда сам водил судно по мелям и перекатам Черной речки до Саванны, понимает значение отдыха для матросов. Мы с ним командуем в очередь, и он знает, что если судно поручено мне, то, за исключением авралов, он может всласть отоспаться.

Мы пошли по фарватеру, который раздваивался в открытом море у острова Пасс, и пляж вдоль косы д’Эсни казался отсюда, если смотреть невооруженным глазом, лишь узенькой желтой лентой. Короткое время дом Букаров и мой были еще на виду — фасады их золотились на солнце. Судно, надув паруса, двигалось со скоростью в пять узлов. Бортовой качки не было, разве что легкая килевая, да и то с перерывами, — как бывает, когда пловец переводит дух. Нос судна вздымался, потом погружался вновь, и бушприт обдавало снопами брызг.

Госпожа Букар-мать и ее невестка сидели под тентом. Господин Букар беседовал с капитаном возле штурвала, а девушки, Изабелла Гаст и я переходили с левого борта на правый, счастливые, точно школьники на каникулах. Много ли нужно, чтобы в нас возродилась эта беспечность юности? Час или два, от силы — день, и мы забываем все тяготы нашей жизни. Час или два, от силы — день, и мы заново обретаем способность радоваться от всего сердца.

Над судном, высоко-высоко в небе, парочками летали фаэтоны.

Мы без затей позавтракали на палубе, когда как раз шли мимо Черной речки, а призрак Хмурой горы, которую мы миновали, был еще очень внушителен. Если к этой скале подплывать с юга, то она вам напомнит гигантскую хищную птицу, подстерегающую добычу, но стоит ее обогнуть, как видишь, что это возвышающийся над морем обыкновенный утес, и тщетны будут попытки найти в нем то, что с другой стороны показалось опущенной головой, красной грудкой и полурасправленными крыльями. Я застал двух матросов, которые, глядя на эту скалу, еще неумело, но осеняли себя крестным знамением, третий же прикоснулся к висящему у него на груди амулету.

Устье Черной речки напомнило мне Сувиля, а также его рассказ о сражении «Покорителя» и «Матросской трубки», когда эти фрегаты стояли в реке, а пять английских кораблей крейсировали в открытом море.

Пять месяцев назад я подплывал к острову с этой стороны. Сейчас, благодаря юго-восточному ветру, мы надеялись подойти к порту до наступления темноты. Мы болтали о чем-то легком и незначительном, чего я даже и не запомнил. В самые жаркие дневные часы мы подремали под тентом. В четыре часа, облокотившись на ограждение, мы смотрели на косу Гротов, мимо которой плыли. Море, кидаясь на приступ, шлепалось о прибрежные скалы, белая водяная пыль взметывалась кверху. С этого боку остров выглядел диким и иссеченным волнами.

Потом потянулся весь затененный кокосовыми пальмами берег Песчаной косы, и, когда мы уже в пятом часу добрались до устья Большой Северо-Западной реки, наши чаяния бросить якорь до ночи сменились полной уверенностью.

Поскольку «Рыцарь» пришел из Большой Гавани, формальности в порту были сокращены. И к ужину мы уже были в столовой гостиницы Масса.

В это время года чуть ли не все колонисты приезжают в столицу. Те, у кого есть дом, оказывают гостеприимство своим друзьям, другие останавливаются в отеле, а кто победнее, находит приют у трактирщика.

Улицы Порт-Луи выглядят на редкость оживленными. По мостовым резво катятся экипажи в сопровождении всадников в шапокляках. Кучера разодеты в пестрые ливреи, и все это вместе являет собой прелестное зрелище.

Обычно женщины пользуются своим пребыванием в столице, чтобы делать покупки. То и дело встречаешь