Парижское приключение - Элизабет Эштон

Дни становились все жарче, толпы туристов стекались в Париж, и в салоне Себастьена кипела работа. Каштаны сбросили спои соцветья, и на их месте появились колючие шары; в напоенном солнечным светом воздухе садов радужно переливались брызги фонтанов, а короткие ночи были расцвечены яркими огнями прожекторов. В центре площади Согласия каждый вечер в неверных лучах заходящего солнца сиял египетский обелиск, а на вершине Елисейских Полей блистал огнями другой монумент, прославляющий недавнее прошлое Франции в величественном образе Неизвестного солдата.

Любовь обострила все чувства Рени. Никогда прежде деревья не казались ей такими зелеными, а небо таким голубым. Она перемещалась по этому зачарованному миру, и ее прежняя жизнь все больше и больше отдалялась от нее. Рени понимала, как сильно она изменилась. Дома она была старшей сестрой, и Крис смотрела на нее как на безнадежно отсталого человека; на работе она была успешной фотомоделью, быстро становясь такой же искушенной и практичной, как Ава Брент; в личной жизни она была разумной и уравновешенной девушкой Барри Холмса. Новая Рени не была столь смелой и самоуверенной; все в ней смягчилось, и она стала более уязвимой. Среди всех манекенщиц Леона она была самой молодой и неопытной и во всем полагалась на Джанин, которая заботилась о ней, как о младшей сестре, а мадам Дюбонне опекала ее как собственную дочь; похоже, она считала, что Рени одна не может и через дорогу перейти. Рени словно расцвела, в ее взгляде таилась нежность — это был взгляд женщины, которая любит.

Леон уже начал формировать коллекцию; в салоне при закрытых дверях устраивались предварительные просмотры. Рени научилась двигаться как королева и, превозмогая боль в ногах, держать на лице непременную улыбку; научилась точно рассчитывать время, когда нужно сбросить меховую горжетку или шаль и показать платье; она запомнила все аксессуары к каждой модели и последовательность показа моделей. Их было очень много — в основном платья для коктейлей и вечерние туалеты, а также новые туники и брючные ансамбли. Помимо «Весны» была также «Роза Франции». Короткая юбка, сделанная из лепестков ткани всех оттенков розового цвета представляла собой попытку возродить воздушные юбки. Была еще модель «Арлекин» — обшитая блестками туника плотно облегала сзади удлиненные брюки, которые с каждым шагом Рени вспыхивали тысячей искр. Рени ненавидела модель «Призрак». Это было дымчато-серое платье из шифона, которое скорее походило на призрак платья, и Рени чувствовала себя в нем тенью Туанет. Было еще много других моделей, и каждая имела свое название. По мере приближения показа коллекции мысли о Туанет все больше овладевали ею. Рени убедила себя в том, что Леон отождествляет ее со своей любимой манекенщицей и ждет от нее такого же успеха, каким пользовалась Туанет. Его предвзятость по отношению к ней мешает ему понять, что она всего лишь бледная тень ее предшественницы, но для клиентов это будет очевидным. Она трепетала при мысли о провале, боясь не столько за себя, сколько за Леона, — она разочарует его. Предстоящее шоу будет тяжелым испытанием для них. Рени хорошо понимала, что другие девушки, за исключением Джанин, будут только рады ее провалу. Их враждебность достигла апогея, когда Леон объявил, что именно Рени будет демонстрировать свадебное платье, которое являлось коронным номером коллекции и по традиции демонстрировалось последним. Юланда, стройная брюнетка, которая выходила в нем во время последнего шоу и рассчитывала вновь появиться в нем, дошла в своей ненависти к Рени до того, что встала на шифоновый шлейф «Призрака», и Рени едва смогла выдернуть его из-под ее ног. Порванное платье было безвозвратно потеряно. Предстоящий показ был тем рубежом, на котором мысли Рени обрывались и дальше которого она в своих планах не заходила. Она знала лишь одно: если случится чудо и она выступит успешно, то она вряд ли сможет покинуть Леона. Она понимала, что ей необходимо уехать от него, но понимала также и то, что у нее не хватит сил вырваться из этого круга, в котором смешались боль и радость от ежедневных свиданий с Леоном. В конце августа салон закрывался на неделю, и ее коллеги обсуждали свои планы на отпуск. У Рени их не было, август казался ей непостижимо далеким. Джанин в порядке исключения разрешили уехать сразу после первой недели показа. Ее родители собирались совершить тур по Европе, и она хотела поехать с ними.

— Они предложили мне взять с собой подругу, — сказала она Рени. — Может, ты уговоришь месье Леона отпустить тебя в это же время и присоединишься к нам?

Рени была благодарна ей за приглашение, но не могла позволить себе больших трат, подозревая, что планы Синклеров превосходят ее доходы; а кроме того, ей не хотелось просить Леона об одолжениях. Она начала тактично объяснять это Джанин, но подруга оборвала ее на полуслове.

— Голубушка, ты же будешь нашей гостьей. С тех пор, как на нашем ранчо буквально наткнулись на залежи нефти, мама с папой безостановочно путешествуют. Не отвергай их гостеприимства. А если не говорить о деньгах, то твоя компания для меня бесценна.

Слова подруги тронули Рени.

— Очень мило с твоей стороны пригласить меня, Джани, и если бы это было возможно, то я бы поехала. Но я не знаю пока, что буду делать после показа коллекции. Если я провалюсь, мне придется ехать домой и искать себе другую работу.

Джанин посмеялась над ее сомнениями и сказала, что предложение остается в силе, но Рени, охваченная мыслями о предстоящем испытании, погруженная в свои тревоги и сомнения относительно Леона, не могла даже думать об отпуске.

Леон никак не мог определиться в отношении свадебного платья. Было решено только то, что оно будет выполнено из блестящего атласа. Он нарисовал множество эскизов, по которым были выкроены макеты платья. И сейчас, в один из душных вечеров, на Рени примеряли очередной макет. Рени устала и боялась, что ей придется задержаться на работе допоздна.

— Voilh, — сказала портниха. — Venez montrera Monsieur[22]. Леон, как обычно, был за рабочим столом. По случаю жары на нем были серые брюки и шелковая рубашка с короткими рукавами. Рени обратила внимание на загар его гладких мускулистых рук и шеи. Он редко появлялся на работе в такой неофициальной одежде. Леон посмотрел на платье.

— Non, — отрывисто сказал он, — за ne va pas.[23] — Он нетерпеливо отбросил выкройки. — Тут должно быть вот так. Обыкновенные прямые складки в классическом ключе.

Он развернул рулон атласа и набросил ткань на плечи Рени, уронив концы к ногам. В дверь постучали и вызвали портниху.

— Allez[24]. — воскликнул Леон, щелкнув пальцами. Женщина вышла, оставив их одних. Он какое-то время молча смотрел на атлас, затем подошел к Рени, собрал ткань в складки и опустившись на колено у ее ног, стал расправлять их. Сердце Рени заколотилось; она вспомнила, как он стоял перед ней на коленях; это было так давно, там, в танцевальном зале «Эрмитажа», когда начиналась ее карьера. Она смотрела на его гладкие темные волосы, и глаза ее светились любовью и желанием. Неожиданно для нее он поднял голову, и их глаза встретились.

— Я у ваших ног, Рени, — произнес он серьезно. — Я преклоняюсь перед вами, как преклоняюсь перед всем прекрасным.

У Рени перехватило дыхание. Она поднесла руку к горлу, и на пальце блеснуло кольцо, подаренное Барри. Она с трудом выговорила.

— Вы ведете себя очень по-французски, месье. Но… Я думаю, что уже становится поздно.

Он поднялся и стал отряхивать колени, а Рени, опасаясь, что выдала себя, тревожно ждала, что он скажет ей. Но ОН лишь сказал.

— Eh bien, отложим до завтра.

Сердцебиение отступило, и Рени почувствовала себя разбитой и подавленной. Его слова ничего не значили, это был всего-навсего один из его экстравагантных комплиментов, и он не заметил ее волнения.

— А чем вы занимаетесь по вечерам? — небрежно спросил он. — Полагаю, вы уже осмотрели город?

— Я нечасто выбираюсь из дому. Обычно чувствую себя слишком усталой для этого. Но мы с Джанин побывали в нескольких местах. Париж очень красив.

Она поспешно произносила расхожие слова, желая преодолеть свою взволнованность. Он легонько потрепал ее по щеке.

— Вам нужен свежий воздух, ваш румянец блекнет. Давайте сходим куда-нибудь сегодня вечером. Я сегодня на машине.

— Как, сейчас? — запинаясь от волнения, спросила Рени.

— Как только вы будете готовы.

— Это было бы чудесно.

В комнату вошла портниха, рассыпаясь в извинениях — ее вызывал продавец, так как клиентке потребовалась подгонка. Простит ли ее месье?

— Bon. Jepars maintenant[25], — Он снял с плеч Рени атлас и скатал его в рулон. — Через десять минут, у бокового выхода, — сказал он Рени по-английски.

Рени помчалась, чтобы взять жакет и шляпку. Она была в полном смятении. Когда она ворвалась в гардеробную манекенщиц, брови Джанин удивленно поползли вверх.