История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Латинский язык в летописи Андрея Бергамского напоминает те грубые скульптурные украшения в церквях, которые принадлежат X и XI векам и в которых каждый листок и каждая фигура утратили свои естественные контуры.

Бенедикт воспользовался, между прочим, трактатом «Об императорской власти в Риме», написанным его современником. В этом замечательном произведении прославляется императорская власть Каролингов, излагается ее значение и оплакивается упадок ее со времени коронования Карла Лысого. Автор делает множество ошибок, говоря о состоянии Рима до Карла Великого; точно так же и некоторые другие его указания возбуждают сомнения. Отрывочное изложение беспорядочно, но язык легкий. Трудно предположить, чтобы автор был римлянин, более вероятно, что он был лангобард и писал или в имперском монастыре Фарфе, или в Сорактском монастыре, когда императорская власть еще не была восстановлена Оттоном I. Если оно было написано в Фарфе, то оно было бы, конечно, единственным литературным произведением этого монастыря, подвергавшегося в X веке таким жестоким опустошениям, и уже только в XI веке, когда общий порядок был восстановлен, мы будем иметь случай отметить заслуживающие полного внимания литературные труды аббата Гуго и выдающуюся деятельность Григория Катинского.

В самом Риме в X веке было возобновлено продолжение неоценимой книги пап, прерванной на жизнеописании Стефана V, — именно в форме кратких таблиц, называемых каталогами. Так как теперь уже не приходилось сообщать ни о постройках, ни о приношениях, то в каталогах обозначены лишь имена пап, их происхождение, время правления и затем приложено коротенькое изложение отдельных событий. Ничто не свидетельствует так ясно о варварстве Рима в X веке, как продолжение знаменитой Liber Pontificalis в ее первоначальной, крайне несовершенной форме.

Вскоре после смерти св. Адальберта была написана по желанию Оттона его история; автором этой небольшой книги считают Иоанна Каннапария, аббата монастыря Св. Бонифация, римлянина по происхождению. Таким образом, самым крупным литературным произведением в Риме в X веке является описание жизни славянского апостола. Этот труд знакомит нас отчасти с тем временем, так как автору были известны главные действующие лица той эпохи. Автор увлечен идеями Оттона III о величии Рима и в своем изложении порою воодушевляется так же, как Иоанн Диакон в жизнеописании Григория. Автор, конечно, не располагает разносторонними сведениями Иоанна Диакона, но пишет он хорошим языком, лишь местами вдается в библейскую напыщенность и стоит неизмеримо выше св. Бруно Кверфуртского, который в 1004 г. написал более подробную биографию св. Адальберта, в которой находим лишь набор трескучих фраз.

3. Описание города. — Аноним Эйнзидельнский. — Римские легенды. — Звучащие статуи на Капитолии. — Сказание о постройке Пантеона. — Graphia золотого города Рима. — Memoria Юлия Цезаря

Больше, чем все упомянутые выше сочинения, представляют интерес те литературные произведения, которые, возникнув первоначально в Риме, имели вполне местное значение и позднее сохранили его, хотя в создании этих произведении приняли участие также и иноземцы. Мы имеем в виду книги, которые составились из заметок о памятниках Рима, о его священных местах и о всем том, что носило на себе следы великого прошлого города. Когда пилигримы приходили в Вечный Рим, им в этом загадочном мире чудес, где даже некоторые создания христианства уже успели стать достоянием древности, служили проводниками соотечественники из чужеземных корпораций Рима. Значение кратких путеводителей имели, однако, также и памятные книги. Некоторые из франкских и германских пилигримов, среди которых интерес к изучению римских древностей был пробужден со времени Алкуина, стали смотреть на Рим глазами археологов и историков. Эти пилигримы составляли описания достопримечательностей города и уносили свои заметки на родину. Такие описания были предтечами современных путеводителей по Риму, и, как теперь, держа в руках эти толстые путеводители, чужестранцы всевозможных национальностей ходят по Риму, так в Средние века бродили по городу пилигримы, ища указаний в скудных заметках, начертанных на нескольких пергаментных листах.

Двойственный характер Рима наложил особую печать на произведения этого рода, так как в них надлежало сказать и о древнем, и о христианском Риме. По отношению к первому источниками служили Notitia и Curiosum; о втором имелись сведения в тех перечнях странноприимных домов, кладбищ и базилик, которые составлялись для руководства пилигримов. К этим перечням добавлялись сказания о святых и церквях, устанавливавшие связь языческого Рима с христианским, и затем даже заметки о папских и императорских дворцах. Так мало-помалу создавались Graphia и Mirabilia г. Рима.

Топографическая литература города, разросшаяся в настоящее время до размеров целой библиотеки, началась, как мы видели, с официальных окружных списков, и мы воспользовались ими при изложении событий, относящихся к пятому веку, Затем на протяжении целых четырех столетии мы не встретили ничего подобного этим спискам, и только уже при Карле Великом вместе с оживлением Рима и классической науки снова появляются такого рода описания, Стали составляться списки римских кладбищ и церквей; появилось также и собрание надписей, составитель которого известен под именем Анонима Эйнзидельнского. Оно было найдено в Эйнзидельнском монастыре Мабилльоном и впервые издано им. Составление этого известного сборника относится к концу VIII или началу IX в., когда Леонина еще не была воздвигнута. На двух листах двумя столбцами автор записал, не вдаваясь в описание, названия памятников в том порядке, в каком они встречались ему справа и слева, когда он проходил по Риму до городских ворот. Очевидно, что при этой работе автору служил пособием план города. К перечню названий приложены и надписи, списанные с памятников и церквей. Таким образом было положено начало эпиграфике, и это первое небольшое собрание древних надписей, труд образованного северного странника, оставалось до начала XV века единственным известным нам произведением такого рода. Древние окружные списки знакомят нас только с языческим Римом; но Аноним Эйнзидельнский отмечает и древние, и христианские здания и таким образом дает топографическое описание Рима времен Карла Великого. Как человек образованный автор заимствует названия памятников из Notitia; он избегает даже употреблять название Колизей, заменяя его амфитеатром, но в то же время называет некоторые развалины национальным словом «palatium», хотя они вовсе не были развалинами дворцов. Приводя надписи, он дает также арке Тита название «VII. Lucernarum» — то, под которым она была известна в народе, называвшем ее так по изображенному на ней светильнику о 7 ветвях. Далее автором отмечена большая часть терм, от которых многое еще оставалось в то время. Forum Roraanuui и forum Trajani названы их именами, но о других форумах не упомянуто. Цирк Фламиния, Circus Maximus и театр Помпея отмечены. Приведена также надпись конной статуи Константина на Капитолии и упомянута даже Umbilicus Romae. Автору довелось проходить также через портики на via Lata и видеть водопроводы Virgo и Claudius, Nymphaeum Александра и Septizonium, название которого все еще сохранялось. Ворота и дороги названы у автора их древними именами; сведения о числе всех башен, зубцов, выходных ворот и бойниц на возобновленных стенах Аврелиана заимствованы из древнего официального описания. Во всем изложении мы не находим ни малейших следов вымысла, и этот сухой перечень говорит нам скорее о том, что автор был ученым схоластом, хорошо изучившим Notitia. Помимо нее, источниками должны были служить автору также официальные сведения составленные, может быть, по приказанию папы Адриана или папы Льва III. Возможно, что в то время уже чертились планы города или топографические карты, на которые наносились главные улицы и более значительные здания. По крайней мере, было бы трудно понять, каким образом, помимо таких карт, могли быть изготовлены драгоценные столы с изображениями Рима и Константинополя, полученные Карлом Великим в подарок, вероятно, от папы и от императрицы Ирины. Без таких официальных документов не было бы вообще возможности ни ознакомиться вполне с Римом, ни описать его.

Как только памятники подвергаются забвению, о них слагаются сказания. Чудеса Рима уже давно были окутаны покровом предания, внесшего в народ много легенд и имен, и чем дальше отходила эпоха древности, тем больше являлось сказаний о языческих памятниках. То же самое происходило по отношению к христианским церквям. Эти обе музы народного предания — родные сестры, и в силу двойственного характера города в их созданиях часто сказывалось изумительное смешение языческого с христианским. Уже в 1000 г. должно было существовать много местных римских легенд, вполне сложившихся, и потому мы, не колеблясь, относим именно к этому времени сказание о мраморных лошадях и о конной статуе Марка Аврелия. Другая легенда наводит нас па мысль, что в X веке и даже еще. раньше могли сложиться также и такие сказания, которые мы находим уже в позднейших Mirabia. Аноним Салернский, писавший в 980 г., рассказывает, что древние римляне воздвигли на Капитолии в честь всех народов 70 бронзовых статуй. На груди каждой статуи было написано имя народа, который она изображала, а на шее висел колокольчик; день и ночь при этих статуях сторожили по очереди жрецы. Когда в какой-нибудь провинции империи происходили возмущение, соответствующая статуя приходила в движение, колокольчик звонил, и жрецы извещали об этом императора. Летописец добавляет к этому, однако, еще следующее: в незапамятные времена статуи были перенесены в Константинополь, и Александр, сын императора Василия и брат Льва Мудрого, желая почтить их, надел на них шелковые одежды; тогда к Александру ночью явился разгневанный св. Петр и сказал ему: «Я царь римлян». И на следующее утро император оказался мертвым.