Соединенные Штаты в период Реконструкции и Позолоченного века, 1865-1896 гг - Unknown Author
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новые богачи Мартина сконцентрировались в Нью-Йорке, но они также проживали в Чикаго, Питтсбурге и Сан-Франциско. Самые забавные части книги - это просто рассказы об их экстравагантности, от домашних обезьян, которых кормили с серебряных тарелок, до званых обедов, на которых устрица каждого гостя была украшена черной жемчужиной. Американские миллионеры относились к Европе как к гигантской распродаже. А. А. Коэн, бизнесмен из Сан-Франциско, в классической инвективе позолоченного века назвал Чарльза Крокера из Центральной тихоокеанской железной дороги "живым, дышащим, ковыляющим памятником триумфа вульгарности, порочности и нечестности". Вульгарность сыграла против него не меньшую роль, чем порочность и нечестность.26
Взрыв дурного вкуса создал возможности для социальных арбитров консолидировать интересы буржуазии вокруг чего-то большего, чем собственность. Формирование класса подразумевало нечто большее, чем общие экономические интересы, и для того чтобы связать нью-йоркскую буржуазию в единый класс, требовалась культурная и социальная работа по преодолению различий между ними. Социальные арбитры создавали самосознание класса с похожим образованием, похожими вкусами, общими развлечениями и общими связями. Богатые люди отправляли своих детей в одни и те же частные школы, в Гарвард и Йель. Семьи купцов, финансистов и промышленников вступали в браки. Старые нью-йоркские семьи как подтверждали, так и отказывались от своего социального авторитета, открывая с разной степенью изящества и сопротивления балы, оперу и весь нью-йоркский светский сезон для новых богачей. Метрополитен-опера, Метрополитен-музей и Нью-Йоркская филармония выполняли тонкую политическую работу, устанавливая стандарты вкуса и искусства и создавая общую культурную идентичность для новой буржуазии.27
Когда Фредерик Мартин утверждал, что "класс, который я представляю, не заботится о политике", а только о "своих собственных интересах", он был не совсем прав. Но он был достаточно прав. В случае крайней необходимости они были готовы отказаться от Республиканской партии, к которой принадлежало большинство. Кандидатом, от которого отказалась нью-йоркская элита, был Теодор Рузвельт. Он был одним из них, но в то же время являлся противоположностью праздных богачей, поэтому Мартин восхищался им. Рузвельт разделял с Мартином и многими другими представителями своего класса глубокую культурную тревогу, но он боролся за ее преодоление. Рабочие представляли собой вызов не только экономическим интересам буржуазии, но и их мужественности. Американские мужчины среднего и высшего классов, которые когда-то якобы были невосприимчивы к лишениям благодаря активной жизни на природе, превратились в неврастеничную массу городских "мозговых рабочих". В 1889 году Уильям Блейки, бывший спортсмен из Гарварда, опубликовал в журнале Harper's Weekly статью "Как стать сильным и оставаться таким", в которой отразилась тревога, побудившая мужчин и женщин по всей стране прибегнуть к велосипедам, тренажерным залам и штангам.28
Рузвельт был фанатично предан идее фитнеса и мог дойти до истерики из-за опасности, которую представляли рабочие, а также западные антимонополисты, но он также был готов вступить в коалицию с рабочими и евангелическими реформаторами. Будучи членом ассамблеи, он сотрудничал с Сэмюэлем Гомперсом. Когда он писал о политике машин в "Сенчури", он делал это с характерным сочетанием мужественного блеска, ностальгии по прежней Америке и твердого принятия реалий нового времени.
Соединенные Штаты. Рузвельт выразил восхищение организацией Таммани, если не ее избирателями. Рузвельт перешел из социального мира, где люди носили такие имена, как Чонси, Поултни и Эмлен, в Ассамблею Нью-Йорка, где члены носили такие фамилии, как Мерфи, Шенли, Хиггинс и Гидеон. Гидеона он назвал "евреем из Нью-Йорка, который был судебным приставом, а теперь торгует спиртным". Он назвал основную массу демократов в Ассамблее "злобными, тупо выглядящими негодяями", и его каталог этих людей создал коллективный портрет либерального политика-демократа: "решительное расшатывание представлений о 8-й заповеди", "либо тупой, либо идиот - скорее всего, и то, и другое", а также "неимоверно грубый и низкий грубиян... в прошлом призовой боец... более чем подозрительно, что он начал свою жизнь карманником". К тому времени, когда он баллотировался в мэры и увидел, как "идиоты", "грубияны" и воры обходят и перехитряют его, его взгляды стали более трезвыми. Он признавал, что политика - это бизнес, хотя и не считал, что она должна быть таковым, и знал, что бизнесмены так же преданы классовым интересам, как и рабочие. Свои взгляды он выразил в статье о политике Нью-Йорка, опубликованной за месяц до выборов, а значит, написанной задолго до них. Откровенность статьи была признанием того, что его кандидатура обречена. Он уже заказал билет в Англию, где собирался снова жениться. Его политические амбиции остались. Он намеревался, по его словам, "стать одним из представителей правящего класса".30 Отказавшись от Рузвельта, республиканская элита Нью-Йорка сделала его сноской в предвыборной кампании. Они присоединились к "Таммани" и "Демократическим ласточкам" - процветающей и в основном протестантской оппозиции "Таммани" в Демократической партии, чье насмешливое прозвище произошло от хвостов их официальных фраков, чтобы победить Джорджа. Они поддержали демократа Абрама Хьюитта, зятя Питера Купера - богатого промышленника и реформатора, выступавшего против рабства, который в 1876 году баллотировался в президенты от партии "Гринбэк". Купер был известен как друг рабочих и основатель "Союза Купера" - учебного заведения, в котором Джордж принял номинацию. Любовь к нему помогла его зятю. Хьюитт был человеком, против которого Таммани обычно выступает, но 1886 год не был обычными выборами. В условиях, когда большая часть ее избирателей перешла на сторону Джорджа, Таммани не могла победить, не создав новую коалицию, выходящую за рамки обычных деловых интересов, которые наживались на машине, и включающую либеральных демократов и республиканцев.31
30. Дэвид Г. Маккалоу, "Утро на лошади" (Нью-Йорк: Simon and Schuster,
1981), 252-55; Theodore Roosevelt, Theodore Roosevelt: An Autobiography (New York:
Scribner, 1920), 56; "Политика машин в Нью-Йорке", The Century 33, № 1 (1886):
74-83.
31. Мартин, 149-50; О'Доннелл, 212-16; Бекерт, 255-56, 277-79; Берроуз и Уоллес,
1104-5.
Хьюитт верил, что догмы свободного труда все еще актуальны в индустриальном обществе. Он считал, что "самопомощь - это средство от всех бед, на которые жалуются люди", но в его убеждениях не было той классовой ярости, которая была характерна для многих его богатых современников. Он не выступал против профсоюзов из принципа; он помогал предавать гласности злоупотребления, которые послужили причиной забастовки 1877 года. Джордж выступал против классового правления и за "народ", но Хьюитт, богатый человек, чье избрание зависело от перехода на его сторону элитных избирателей и их союзников, обвинял и Джорджа, и Рузвельта в проведении классовых кампаний. Лейбористская партия, по его словам, пыталась "организовать один класс наших граждан против всех остальных классов". И когда Хеймаркет был еще свеж, он осудил партию как
