Петербург - Алекс Кун

Первый раз дуэль протекала по всем правилам, без подвохов и предварительной подготовки. На клинках, от которых было уже не отвертеться.

Страшно это, выходить с метром отточенной, до среза ногтя, стали против человека, владеющего этой сталью с детства. Шансов на бой нет никаких. Есть только шанс на удар.

Вот и воспитывал в себе, ранним, туманным и теплым утром, «взгляд самурая».

Видимо удивил противника стойкой с мечом, который тут, по недоразумению, называют шпагой. Держал меч двумя руками над головой. Не принято так в этой местности. А мне плевать.

Злость, после позавчерашнего разговора с Петром, клубилась черным облаком. Может, и правильно говорят, что у бойца должен быть холодный и чистый разум — но, какой из меня боец. Мне просто остро хотелось поубивать половину из свиты Петра, да еще и на государя мое неудовольствие с интересом поглядывало.

Противник, классической стойкой и сам не отличался. Но решили мы с ним вопрос без рассусоливаний — коротким уколом и резким ударом. Оба попали. Правильно избегал этих железных зуботычек. Раны они оставляют страшные.

Дальше решающую роль сыграло мастерство Таи. Меня она вытащила, а противнику именитые лекари не помогли. Можно считать, что выиграл матч по буллитам.

Зато злость прошла, заглушенная ноющей болью чуть выше и левее сердца. И Петр от меня отстал. Будь благословенны дуэли.

Государь убыл с частью свиты и частями Двинского и Преображенского полков на Готланд, оставив в Петербурге несколько сотен мешающихся под ногами бояр, для подготовки приема делегаций. Вот уж он действительно подгадил. Теперь приходилось постоянно находиться в Петербурге, отбивая моих мастеров и рабочих, от боярских хотелок. При этом Тая настаивала на постельном режиме, но режим выходит короткоперебежковый. Пришлось даже популярно объяснить паре особо маститых бояр, что на дуэль вызывать не буду, уважая их возраст и заслуги — просто пристрелю тихонько, и прикопаю под дворцовой площадью, оказывая, тем самым, высочайшую честь. Площадь, кстати, начали мостить идущей с Ижоры тротуарной плиткой. Но, место под захоронения, еще имелось — а с правой руки могу стрелять не хуже, чем с неподвижной левой, хоть и левша от рождения. Остроту проблемы мои откровения не сняли, но после того, как одного активного боярина загрызли волки, недалеко от обводного канала — бояре переключились на других жертв и устроили повальную охоту в окружающих город лесах.

Между прочим, к волкам не имел никакого отношения. Действительно не имел. Даже грибочков не посылал. Чистый божий промысел. Бывает и такое.

Может поучаствовать в божьем промысле, пока большинство бояр окрестные леса зачищают? Заманчиво. Но рана меня еще долго ограничивать будет. Повезло им.

С дворца снимали строительные леса, и поднимали на скошенную внутрь крышу статуи, через снеговые колодцы. Смотрел на завершение наружного строительства со щемящим сердцем. Как в мое время писал Андреесвкий:

Три века крыши покрывала жесть,Три сотни гениев, талантов же, не счестьИ миллионы страждущих, любивших,Как сваи — свои души здесь забивших,В твои болота, город над Невой,Ты — проклятый и ты же — дорогой,Три века — света, счастья, слёз и мукВ тебе уже сплелось, Санкт Петербург…

Между тумб набережных, на петли вешали чугунные фрагменты отлитых решеток — продукцию литеек Олонецкого и Онежского железоделательных заводов. С западной стороны дворцовой набережной начинали установку изящных фонарей. Зря Петр тут конец света устраивал — все у нас здоровско получается.

Проблемы с дворянством утряслись по мере оседания самих дворян, или их представителей, на участки застройки Петербурга. Ради этого пришлось даже несколькими мастерами-архитекторами пожертвовать, которые согласовывали и видоизменяли типовые проекты дворянских домов и прилегающих к ним участков. Занятие, интересное само по себе, усугублялось моими происками — когда подходил к очередной группе дворян и невзначай так ронял фразу, мол, «у того-то, на фронтоне лепнина будет и пара скульптур при входе…». Действовало безотказно — дворяне немедленно считали, что и им такое надобно. Правда, сроки согласования типовых проектов затянулись — зато, мы постепенно подходили к самым «богатым» эскизам, при этом, умудряясь не повторяться. Ну, а те дворяне, которых нет — потом наверстают. Все по плану.

Тем не менее, согласовать проекты домов всех секторов надо было быстро, так как к домам мы подводили от каналов протоки, перекрываемые плитами. По этим протокам пойдет основное снабжение домов и вывоз отходов. Положение проток зависело от проекта дома, чтоб подводить их к воротам хозяйственного крыла, да еще требовалось обеспечить проточность этих каналов, чтоб вода не застаивалась. Соответственно, спланировать и прокопать их, было необходимо до того, как пустим воду в основные каналы. Сложнейший расчет, и, как обычно, все приходилось делать на колене и на модельках. Может, хоть потомки оценят, как мы тут изворачивались. Ведь оценили они точность календарей майя и выверенность египетских пирамид. Да что далеко ходить! Как археологи, в мое время вычисляют дату закладки русских поселений с высокой точностью? Очень просто. Находят на раскопах поселения фундамент храма, и замеряют точный азимут на его алтарь. Так как, при закладке храмов строго соблюдали ориентацию на восход — выходило, что, в зависимость от дня, месяца и года этот азимут, довольно сильно отличался. Проведя астрономические вычисления можно было с высокой точностью указать дату закладки церкви, после чего начинали рыть архивы соответствующего времени, в поисках упоминаний о поселении. Интересной стала археология в мое время. И это именно тот случай, когда потомки опираются на точность предков.

Впрочем, на Руси археология, то есть, наука о древностях, испокон веков почиталась. При монастырях хранили всяческие реликвии, вплоть до саней княгини Ольги. Однако, официально, днем рождения археологии в России, принято считать указ Петра, по которому он велел: «… ежли кто найдет в земле или в воде какие старые вещи… — також бы приносили, за что будет довольная дача… Где найдутца такие, всему делать чертежи». Причем, первыми находками на этом поприще можно считать гигантские кости, указанные Петру местными жителями под Воронежем, во времена Азовских походов. Тогда государь посчитал, что это кости слонов армии Александра Македонского, почему он решил именно так — сложный вопрос. Но начало археологии и палеонтологии можно вести от этой даты — когда целенаправленно раскапывали древности, а потом делали по ним выводы, что происходило тут в древности.

Кстати, исследования моего времени, этих же мест с костями, поставили перед археологами еще более сложные вопросы, так как кроме костей животных раскопали еще и кости человека, практически идентичного современному виду. Вместе останками раскопали древние орудиями труда, охоты и обеда. Вроде, ничего особенного — обычная стоянка древнего человека. Вот только возник один нюанс. Совместными исследователями разных стран эти древние стоянки датировали возрастом 45 тысяч лет. Но тогда считалось, что человек современного вида появился на земле не позднее 45 тысяч лет назад, да еще и в Европе. А тут уже многочисленные, развитые, стойбища под Воронежем. Нестыковка вышла. Пришлось пересматривать возраст человечества.

Впрочем, надеюсь, что до раскопок Петербурга дело не дойдет в обозримом будущем, так что, потомки смогут оценить наши труды, вложенные в каналы и коммуникации лично.

Лето, своим чередом, шло к осени. Петр решал глобальные вопросы за границей, а на мою долю пришлись мелкие, но интересные, проблемки. Испытывали буксир, потом драгу, потом все это чинили, снова испытывали. Ижору лихорадило, кадров на завод не хватало катастрофически. Людей много, а кадров нет.

Повесил на Таю запуск школ в рабочих поселках и при Ижорском заводе — у Таи связей, в этой области, едва ли не больше, чем у меня. Заложили строительство еще трех буксиров и одной драги — больше просто деталей из Вавчуга не привезли.

Вот в таком танце, сопровождаемом поругиванием, и дождались возвращения свадебного кортежа осенью 1705 года. После чего можно было считать открытой светскую жизнь Петербурга.

Сказать по совести — этой жизни практически и не видел. С момента, как в Неву влетел и отшвартовался, у быков будущего моста, клипер сопровождения кортежа — у меня начались горячие деньки. Мастеров приходилось чуть ли не пинками выгонять из дворца — у них вечные «последние штрихи» были недоделаны. Даже самому стало интересно, что будет, если оставить эти две сотни мастеров и пять сотен их подмастерьев еще на пару месяцев «доделывать» дворец — но в этом году мы уже исчерпали ресурс времени. Обещал, что все не доделанное будем наверстывать зимой и следующим летом, хотя дворец уже выглядел не хуже Эрмитажа, только что картин гораздо меньше, и запах олифы стоял густой.