Олимп - Дэн Симмонс

— А вот и он, — перебил ионийца товарищ, — остов погибшего судна. Я вижу.

Разумеется, ощущение перспективы и визуального горизонта и, следовательно, расстояний на крупной Земле сильно отличалось от Марса, к которому маленький моравек почти успел привыкнуть, и тем более от крохотной Европы, где он провел все остальные годы своего существования. Однако сигналы сонара, глубинного радара, приборов обнаружения и собственные глаза уверяли Манмута, что корма затонувшей пятидесятипятиметровой субмарины лежит на илистом дне прямо по курсу в пяти сотнях метров.

— О Боже, — прошептал капитан. — Ты это видишь… с помощью сонара или радара?

— Да.

Посудина лежала на брюхе книзу носом, но тот исчезал за силовым полем, которое ограждало сухую полоску, прорезавшую океан от европейского побережья к Северной Америке. Манмут восхищенно уставился на сияющую стену Бреши. Здесь, на глубине более семидесяти метров, где дно должно быть чернее самых темных чернил, вода переливалась яркими солнечными бликами, пятна плясали и на замшелом корпусе затонувшей субмарины.

— Я вижу, что ее убило, — проговорил маленький европеец. — Твои радар и сонар засекли развороченный участок на месте машинного отделения? Сразу же за торпедным отсеком?

— Да.

— Видишь, листы корпусной стали изогнуты внутрь? По-моему, там взорвалась глубинная бомба (а может, торпеда или снаряд), пробила основание паруса и согнула его вперед.

— Какого паруса? — спросил Орфу. — Ты имеешь в виду треугольный клочок ткани, что был на фелюге, в которой мы плыли по Долине Маринера?

— Нет, вон ту часть, почти у силового щита. На заре строительства субмарин их называли боевыми рубками. А когда в двадцатом веке наладили производство атомных подлодок вроде этого бумера — нарекли попросту парусами.

— Почему? — полюбопытствовал иониец.

— Не знаю, — ответил Манмут. — Вернее, могу порыться где-то в банках памяти, но это не важно. Жалко терять время.

— Что такое бумер?

— Уменьшительно-ласкательное прозвище, каким в начале Потерянной Эры окрестили субмарины, вооруженные баллистическими ракетами, — пояснил европеец.

— Хочешь сказать, они давали уменьшительно-ласкательные прозвища машинам, чье единственное предназначение — уничтожать города, человеческие жизни, планету?

— Да, — подтвердил капитан. — Этот бумер был построен лет за сто или двести до того, как затонул. Полагаю, эта борозда в океане появилась гораздо позже.

— Мы сможем подобраться к боеголовкам? — осведомился Орфу.

— Оставайся на связи. Сейчас выясним.

Опасаясь приближаться к силовой стене и пустоте за ней, Манмут очень медленно вел «Смуглую леди» вперед, всеми прожекторами освещая погибшее судно, в то время как приборы уже сканировали его внутренности.

— Что-то не так, — пробормотал европеец вслух по личной связи.

— Что не так? — поинтересовался Орфу.

— Подлодка заросла анемонами, внутри кишит подводная живность, но, судя по всему, подлодка затонула век с лишним, а не два с половиной тысячелетия назад.

— Неужели на ней могли плавать около ста лет назад? — спросил гигантский краб.

— Нет. Разве что все наши наблюдатели ошибались. Последние две тысячи лет «старомодные» люди почти не знали технологий. Даже если бы кто-нибудь наткнулся на субмарину и вышел в океан, кто бы ее потопил?

— Может, «посты»?

— Не похоже, — сказал Манмут. — Они бы не стали действовать так грубо: торпеды, глубинные бомбы… И не оставили бы в таком состоянии боеголовки с черными дырами.

— Но боеголовки все еще здесь, — напомнил товарищ. — Пора за работу.

— Погоди, — отозвался капитан.

Он послал на погибшее судно дистанционно управляемые машинки не крупнее собственной ладони, и вот с них потекла информация. Одно из устройств как раз подключилось к ИскИну в центре управления.

Между прочим, Манмут и Орфу прослушали прощальные речи двадцати шести членов экипажа, готовых запустить баллистические снаряды и уничтожить свою планету.

Когда голоса стихли, моравеки с минуту сидели молча.

— О, что за мир, где есть такие люди![79] — в конце концов прошептал иониец.

— Сейчас я спущусь и подготовлю тебя к выходу, — без выражения произнес капитан. — Посмотрим вблизи, что можно сделать.

— Заглянем на сушу? — предложил Орфу. — В эту Брешь?

— Ни в коем случае, — заявил Манмут. — А вдруг силовое поле нас уничтожит? Приборы моей «Леди» даже не способны определить, как оно устроено. И потом, поверь на слово: на суше от нее будет мало проку. Так что я и близко не подойду.

— Кстати, ты видел воздушные снимки носа развалины, присланные со шлюпки? — спросил гигантский краб.

— Конечно. Они передо мной, на экране. Нос не на шутку поврежден, однако это нас не касается, — ответил европеец. — То, что нам нужно, располагается у кормы.

— Да нет, я говорю про то, что валяется вокруг, на земле, — возразил иониец. — Может, мои радары не так хороши, как твои оптические глаза, только один из валунов очень уж смахивает на человека.

Манмут уставился на экран и быстро перебрал бесчисленные снимки, сделанные с космошлюпки, прежде чем она улетела.

— Это был человек, — сообщил он, — но давным-давно умер. Тело сплющено, обезвожено, конечности неестественно вывернуты. Или же мы обманываемся, принимаем желаемое за действительное. Странных камней там хватает.

— Ладно, — откликнулся иониец, решив не отвлекаться от главного. — Как мне подготовиться?

— Оставайся на месте, — ответил маленький моравек. — Я к тебе спущусь, и выйдем наружу вместе.

«Смуглая леди» вонзила короткие ножки в океанское дно примерно в десяти метрах западнее кормы затонувшего судна. Орфу недоумевал, как моравеки выберутся наружу, если дверь прорезана в брюхе подлодки, но капитан легко разрешил его сомнения, удлинив посадочные шасси.

Манмут попал в грузовой отсек через внутренний шлюз, напрямую подключился к товарищу, осторожно заполняя камеру земной океанской водой, уравнял давления и только тогда открыл дверь грузового отсека. Отсоединив от ионийца разные шланги, друзья вместе спустились на дно.