Эволюция всего - Мэтт Ридли

В наиболее успешно развивающихся современных городах, таких как Лондон, Нью-Йорк или Токио, вы найдете изысканную еду, всевозможные развлечения, места для встреч (извините, клубы) и возможность выхода из нищеты. От Рио до Мумбаи города – это заводы по производству благосостояния, места, где люди совершают переход от бедности к комфорту и даже процветанию. «Смерть расстояний», связанная с появлением Интернета и мобильного телефона, совсем не способствует возвращению людей к забытой идиллии Монтаны или пустыни Гоби, а оказывает ровно противоположный эффект. Теперь, когда мы можем работать где угодно, это «где угодно» (особенно когда мы молоды) – самые густонаселенные, самые быстроразвивающиеся и самые активные места на Земле. И мы готовы за это платить. Города с жилыми небоскребами в центре, такие как Гонконг или Ванкувер, процветают, тогда как те, которые пытаются сохранить малоэтажную застройку, такие как Мумбаи, вынуждены бороться за выживание. Вывод таков, что застройка городов не подчиняется осознанно выбранной людьми политике. Продолжающаяся эволюция города – непреднамеренное и неизбежное явление.

Этот процесс наблюдается во всех частях света. Как заметил экономист Эдвард Глейзер, между процветанием и степенью урбанизации существует практически идеальная корреляция: чем более урбанизирована страна, тем она богаче. Если вы разделите все страны мира на такие, в которых большая часть населения проживает в городах, и такие, в которых большая часть населения проживает в сельской местности, вы обнаружите, что страны из первой группы по валовому доходу примерно в четыре раза богаче, чем страны из второй группы. По мере усиления притока сельского населения в города, сопровождающегося их разрастанием, ученые начинают замечать предсказуемый характер развития городов. В том, как они растут и изменяются, есть некий спонтанный порядок. Самая удивительная закономерность заключается в процессе «масштабирования», то есть в том, как характеристики городов изменяются с увеличением их размера. Например, рост количества бензозаправок происходит медленнее, чем рост численности населения. Существует экономика масштабирования, и она одна и та же в разных частях света. То же самое справедливо и в отношении электросетей. Таким образом, вне зависимости от политики государства или мэра города характер изменения городов повсюду один и тот же. В этом смысле города напоминают живые тела. Мышь потребляет больше энергии на единицу массы тела, чем слон. Маленькие города сжигают больше топлива в пересчете на число жителей, чем крупные урбанистические центры. Чем крупнее существо, тем эффективнее оно расходует энергию. При удвоении численности населения города расходы на душу населения снижаются примерно на 15 %.

Противоположные тенденции наблюдаются в отношении скорости экономического развития и внедрения инноваций: чем крупнее город, тем быстрее происходят эти процессы. Удвоение размера города приводит к повышению уровня доходов и благосостояния, количества патентов и университетов, росту численности людей творческих профессий примерно на 15 % вне зависимости от того, где этот город расположен. Это так называемая «сверхлинейная» зависимость. Джеффри Вест из института в Санта-Фе, который открыл это явление, говорит о «суперкреативности» городов. В городах инновационный процесс происходит непропорционально быстро, и чем больше город, тем ощутимее этот процесс. В целом причина ясна. Человек изобретает что-то новое путем комбинации и рекомбинации идей, и чем плотнее сеть взаимодействий, тем больше инноваций. Опять-таки отметим, что это неплановый процесс. До последнего времени никто даже не подозревал о «суперкреативности» городов, так что никакой политики в этом отношении не существует. Это еще одно эволюционное явление.

И это еще одна причина, почему города почти никогда не умирают. За исключением современного Детройта или древнегреческого Сибариса известно совсем немного примеров упадка или полной гибели городов, чего нельзя сказать, например, о коммерческих компаниях.

Одни виды живых существ эволюционируют очень быстро, тогда как другие не изменяются на протяжении сотен миллионов лет. Их называют живыми ископаемыми. Известный пример – латимерия. Эта глубоководная рыба очень похожа на своего древнего предка, жившего 400 млн лет назад. То же самое справедливо для культурной эволюции: какие-то институты изменяются очень быстро, другие сохраняют свою форму столетиями. Великобритания – вполне современная страна. Она владеет всеми современными технологиями, больше многих других стран вкладывает в развитие науки и достаточно быстро меняется в социальном плане (однополые браки, женщины-епископы). Но британские политические институты очень слабо изменились за последние 300 лет. Как пишет социолог Гарри Рансимен в книге «Совсем другая, но во многом такая же», если бы Даниэль Дефо, который описывал жизнь Британии в начале XVIII в., сегодня вернулся в Лондон, он обнаружил бы множество знакомых вещей. Привыкнув к самолетам, смывным туалетам, автомобилям, телефонам, фотографии, пособиям, Интернету, многообразию религий, вакцинации, женщинам-юристам, электричеству и значительно более высоким жизненным стандартам, особенно для бедных, он легко понял бы британскую политику. Страной по-прежнему правит монарх, который так же возглавляет англиканскую церковь, а также выборная Палата общин и назначаемая Палата лордов. По-прежнему существуют партии, фракции, скандалы и покровительство, вполне соответствующие временам правления ганноверской династии[20]. Однако в те дни население Британии и ее валовый продукт на душу населения были сравнимы с показателями для современного Того.

Рансимен – страстный приверженец теории культурной эволюции, которая подразумевает, что новые пути культурного развития возникают постепенно и сохраняются, если подходят обществу, а вовсе не навязываются сверху. Но почему технология, мода, язык, музыка и экономика изменяются так быстро, а политические институты так медленно? В потоке культурной эволюции британские политические институты играют роль латимерии – живых ископаемых, сохраняющихся в переменчивом мире. Безусловно, Великобритания в этом смысле отличается от других стран. В большинстве из них политические институты за последние 300 лет изменились в гораздо большей степени после революций, войн или обретения независимости. И тем не менее политические институты повсеместно изменяются медленнее, чем общество, и их изменения происходят так болезненно, что сопровождаются серьезными потрясениями, называемыми революциями. Например, современный Китай обладает мощнейшей экономикой XXI в., а его политическая система почти не изменилась с 1950-х гг.

Происходит ли эта медленная эволюция политических институтов в сторону концентрирования или децентрализации власти? Сдерживает ли ее обилие частных интересов или боязнь изменений в среде элиты? Я не готов ответить на эти вопросы. Безусловно, трудно заставить людей голосовать за изменение конституции. Когда людям предлагают выбрать продукты или идеи, все хотят нового. Но когда на референдуме обсуждается вопрос о принятии новых политических решений, они руководствуются словами из поэмы Хилэра Беллока[21]: «Держись за руку своей няни, чтобы не быть убитым львами»[22].

Города, институт брака, язык, музыка, искусство – все эти проявления культуры изменяются регулярным и в ретроспективном плане предсказуемым образом, но только никто их не предсказывал и тем более не направлял. Они эволюционируют.

Глава 6. Эволюция экономики

Ибо все то, что мы можем назвать, то окажется свойствомЭтих обоих начал иль явлением, как ты увидишь.Свойство есть то, что никак отделить иль отнять невозможноБез разрушенья того, чему оно будет присуще:Вес у камней, у огня теплота, у воды ее влажность,Тел ощущаемость всех и неощутимость пустого.Рабство, напротив того, иль бедность, или богатство,Как и свобода, война и согласье, и все, что природуПри появленьи своем иль уходе, отнюдь не меняет,Все это мы, как и должно, явлением здесь называем.

Средний годовой заработок современного человека примерно в 10 или 20 раз выше, чем средний заработок человека, жившего в 1800-х гг. (в зависимости от выбранных оценок и учета инфляции). Это означает, что современный человек может позволить себе приобрести в 10 или 20 раз больше товаров или услуг. Историк экономики Дейрдре Макклоски называет этот процесс «великим обогащением» и «важнейшим открытием истории экономики». Она считает, что в зависимости от того, как вы оцениваете усовершенствование таких изделий, как стальные балки, зеркальное стекло или лекарства, уровень жизни в городах типа Гонконга с 1950-х гг. вырос примерно в сто раз. По оценкам Организации экономического сотрудничества и развития (OECD), при современной скорости развития мировой экономики (а она не проявляет признаков снижения) средняя зарплата человека к 2100 г. может увеличиться в 16 раз по сравнению с сегодняшним днем (что составит 175 тыс. долларов США в год в современных деньгах). Кризис 2008–2009 гг. был лишь кратким эпизодом: за год развитие мировой экономики замедлилось примерно на 1 %, прежде чем вырасти на 5 % в следующем году.