Эволюция всего - Мэтт Ридли

Однако периодически наблюдается противоположная ситуация. Доходы вовсе не сокращаются, а растут благодаря механизации и удешевлению энергии. Производительность рабочей силы не останавливается на плато, она повышается. Чем больше произведено стали, тем она дешевле. Чем дешевле мобильные телефоны, тем больше мы ими пользуемся. Чем сильнее увеличивалось население Великобритании и других стран и чем больше ртов нужно было кормить, тем меньше голодали люди. В мире с населением более 7 млрд человек голод встречается реже, чем когда людей было всего 2 млрд. Даже урожайность пшеницы на обрабатываемых тысячелетиями полях Великобритании, о которой рассуждал Рикардо, во второй половине XX в. начала расти благодаря использованию удобрений, пестицидов и сортовых культур. К началу XXI в. индустриализация привела к значительному повышению жизненных стандартов почти во всех уголках планеты, и это полностью противоречит пессимистическим предсказаниям о том, что высокий уровень жизни останется исключительной привилегией западных людей. Китай, переживший столетия нищеты и десятилетия террора, воспрянул к жизни и позволил своему миллиардному населению строить крупнейшее в мире рыночное пространство.

Что же произошло? Никто не планировал прогресса мировой экономики и даже не предвидел такой возможности. Этот процесс самопроизвольно начался и развивался на протяжении XIX и XX вв. Он эволюционировал.

И все это время экономисты пытались объяснить данное явление. И пытаются до сих пор. Попробовал это сделать и Карл Маркс, который признавал промышленную революцию, но ухватился за идею Рикардо о том, что механизация приведет к увеличению числа безработных, эксплуатируемых капиталистами, хотя, на самом деле, в промышленно развитых странах увеличивается и количество рабочих мест, и заработная плата рабочих. Так называемая «маржинальная революция» в экономике, которую возглавили Карл Менгер, Леон Вальрас и Стенли Джевонс и которая достигла кульминации в работах Альфреда Маршалла, сдвинула акцент в формировании цены от производителя в сторону потребителя, но окончательно не ответила на вопрос о снижении доходов. Идея снижения доходов была заменена идеей о равновесии – стационарном состоянии идеальной конкуренции, к которому должна стремиться экономическая система при условии доступности информации.

А затем появился Йозеф Шумпетер, который всегда делал акцент на инновациях и не верил в идею равновесия, но верил в непрекращающиеся динамические изменения. В книге «Теория экономического развития», написанной в 1909 г. во время работы в Университете Черновцов, он первым из всех экономистов указал на ключевую роль предпринимателя. Предприниматели – не паразиты и эксплуататоры рабочего класса, а рационализаторы, пытающиеся опередить соперников путем улучшения или удешевления производимых товаров. Достигая этого, они неизбежно повышают уровень жизни потребителей. Большинство так называемых баронов-разбойников разбогатели путем снижения, а не повышения цены товара. Инновация – важнейший результат свободного предпринимательства, сокращения прибыльности торговли, усиления специализации и практического усовершенствования. В знаменитой фразе в книге «Капитализм, социализм и демократия», вышедшей в 1942 г., Шумпетер писал о «креативном разрушении» как о ключевом элементе экономического прогресса и важнейшей характеристике капитализма. Чтобы появились новые компании и новые технологии, старые должны умереть. Это «порывы креативного разрушения». Как говорит Нассим Талеб, для обеспечения «антихрупкости» экономики (усиления за счет постоянных рисков) отдельные фирмы и компании должны быть хрупкими. Например, ресторанный бизнес является мощным и успешным именно по той причине, что отдельные рестораны недолговечны. Талеб считает, что общество должно относиться к обанкротившимся предпринимателям с таким же почтением, с каким оно относится к павшим солдатам.

Ход мысли Шумпетера можно назвать биологическим, поскольку он воспринимал экономические изменения как процесс «индустриальной мутации». Он видел, что экономика напоминает экосистему, в которой борьба за выживание заставляет дельцов и их товары конкурировать и изменяться. Он также видел, что без риска со стороны предпринимателей такая эволюция экономики невозможна. Недавно эволюционный подход Шумпетера был расширен предпринимателем Ником Ханауэром и экономистом Эриком Бейнхокером. Они утверждают, что рынки, как и экосистемы, работают не потому, что эффективны, а потому, что предлагают решения проблем, с которыми сталкиваются потребители (или организмы). И привлекательность торговли заключается в том, что она вознаграждает людей за решение проблем других людей. Ее «лучше рассматривать в качестве эволюционной системы, постоянно создающей и испытывающей новые решения проблем таким же образом, как эволюция делает это в природе. Какие-то решения “приспособлены” лучше других. Наиболее приспособленный выживает и распространяется. Неприспособленный погибает».

Вывод таков, что не существует идеального рынка, равновесия или конечного состояния. Интересно, что к такому же заключению постепенно приходят экологи. В последние годы они начали воспринимать экосистемы не как равновесные, а как динамически развивающиеся системы. Они не только изменили взгляд на характер климатических изменений (в частности, на наступление и отступление ледниковых периодов), но также осознали, что леса находятся в состоянии постоянных изменений, в процессе которых в каждом конкретном месте один тип растительности сменяется другим. Не существует никакого стационарного экологического «климакса», но есть постоянное изменение. Однако пока эта новость известна далеко не всем политикам. Эколог Дэниел Боткин сокрушается, что, хотя экологи приходят к согласию относительно сути природных процессов, при выработке экологической политики они практически всегда сталкиваются с подходом, подразумевающим наличие равновесного состояния. И в экологии, и в экономике следует говорить о динамической революции.

Начиная с Шумпетера, экономисты занялись анализом инноваций и их роли в изменении жизненных стандартов. В 1950-х гг. Роберт Солоу смог в общих чертах определить роль инноваций путем учета вклада капитала и затраченного труда, считая, что остальной вклад (87,5 %) в изменение жизненных стандартов должен вносить технологический прогресс. Именно технологический прогресс является основным источником повышения доходов: рост всей мировой экономики в целом не подает признаков выхода на плато.

Поэтому не стоит удивляться, что для описания системы, обеспечившей «великое обогащение» в последние 200 лет, Дейрдре Макклоски использует термин «инновационализм», а не «капитализм». Новый и важнейший элемент системы заключался не в доступности капитала, а в развитии проверяемых рынком и направляемых потребителем инноваций. Макклоски видит причину промышленной революции в децентрализации производства и проверке новых идей: простые люди смогли участвовать в выборе нужных им продуктов и услуг, что способствовало развитию инновационного процесса. Метод проб и ошибок стал нормой. В лекции, прочитанной в Индии в 2014 г., Макклоски заметила, что обогащение беднейшей части населения произошло не за счет благотворительности, планирования, защитных мер, регуляции или действия профсоюзов, которые только перераспределяют денежные средства, а за счет инновационного процесса, вызванного развитием рынка: «Единственным надежным положительным фактором для бедноты была либерализация и повышение роли рыночных товаров и услуг».

Но возник ли инновационный процесс сам по себе или он тоже явился «продуктом» какой-то деятельности? Этим вопросом заинтересовался экономист Пол Роумер, выдвинувший в 1990-х гг. теорию «эндогенного роста». Он утверждал, что технический прогресс – не просто побочный продукт экономического роста, но и осознанная инвестиция производящих компаний. Учитывая состояние рынка, на котором вы продаете свой продукт, законодательные рамки, защищающие от воровства, мотивирующую систему налогообложения, защиту интеллектуальной собственности (но лишь в определенной степени), вы можете целенаправленно внедрить инновации и получить от них выгоду, несмотря на то что ими воспользуются и другие. Например, именно таким образом работают многочисленные компании, предлагающие услуги такси (Uber, Lyf, Hailo и другие): они сами вкладывают средства в инновации. Однако за исключением некоторых туманных рекомендаций экономисты пока почти ничего не могут сказать о практическом внедрении инноваций, кроме того что инновационный процесс будет происходить в открытых и свободных обществах, связанных с остальным миром торговыми отношениями, способствующими обмену и слиянию идей.