Простая смертная #2 (СИ) - Оленева Екатерина Александровна

– Сатори. Анжелика Сатори.

Хатериман и святого могла вывести из себя!

– И вы противоречите сами себе. То вы говорите, что я угроза, потому что ваши сыновья слишком серьёзно оба мною увлеклись, то – что всего лишь мимолётная страсть. Почему вы так стремитесь унизить меня, Хатериман?

Она смерила меня взглядом:

– Потому что ничего не могу поделать с мыслью, что в гибели Эвила виноваты ты.

– Это неправда.

– Я знаю. И всё же не винить тебя не получается. Ты с его смертью получаешь всё.

– Я даже не знала в тот момент, что беременна! Я любила вашего сына!

– А второго моего сына ты тоже любишь?

– Да! – заявила я, с вызовом глядя в её надменное лицо.

Какое-то время мы молча мерились взглядами, тяжело дыша.

– И что ты намерена делать? – спросила она.

– Я уже ответила вам: пойду своим путём. С вашего благословения или нет.

– Что ж? Тогда, как будущему союзники, как матери моего внука и будущей королеве дам тебе один совет: если хочешь, чтобы Атайрон не остыл к тебе слишком быстро, не отвернулся и не избавился от тебя, как от старой ветоши, слишком быстро, избавься от его фаворитки-наложницы, чтобы, поднявшись с твоей постели он не шёл к ней.

– Ваша забота обо мне поразительно трогательна, – успело сорваться с моего языка до того, как я едва не прикусила его, приказывая себе молчать и не поддаваться на провокацию. – Кем бы не были фаворитки вашего сына, меня ни одной не переиграть. Я – королева-мать. Меня ему никто не заменит.

Медленно опустив и подняв глаза, Хатериман взмахнула длинными, как опахала, ресницами и тихо, зловеще посмеиваясь, развернулась, чтобы пойти в сторону дверей.

Остановившись в дверях, она встала в полуоборот ко мне, и комната наполнилась её красивым, тихим голосом:

– Все мы, женщины, думаем, что мы незаменимы. Что наш свет никогда не угаснет. Мы для себя, каждая, единственная и неповторимая, но что видят мужчины? Они видят всего лишь желанное мясо, в которое можно войти и выйти. Нечто, что немногим в их глазах ценнее искусно приготовленного гуся. И большинство из них предпочитает разнообразие. Девушки приходят и уходят из жизни мужчины, будто и не было их. Даже имена не всегда остаются на память.

Её слова больно меня задели. Особенно в той части, когда она открытым текстом сказала, что у Атайрона есть любовница. Я понимала, что она намеренно меня провоцирует, дразнит и расстраивает. И ничего не могла поделать с тем, что её стрелы зачастую достигали цели.

Не подавая вида, что мне больно, я со спокойной улыбкой смотрела на Хатериман:

– Я не отношусь к безымянным девицам. Моё имя ваш сын помнил, как минимум, пять лет.

Застыв, как статуя, на несколько секунд, Хатериман лишь сверкала глазами:

– Ты права. Сегодня ты к ним не относишься.

С этими словами она покинула мою комнату, посеяв во мне зёрна сомнений, злости и страха.

Чёртова баба!

Видимо, я так никогда и не научусь понимать, что на уме у этой ведьмы. Вот с какой целью она ко мне приходила? Чего хотела? Просто позлить? Прощупать почву на предмет моим будущих намерений? Или её планы столь сложны, что мне и делать нечего – пытаться их отгадать.

Да, кажется я просчиталась. С Олиерой было в разы проще. Я её мотивацию разгадывала на «раз-два», ибо была та очевидна и выставлена напоказ, как грудь из тесно зашнурованного корсета. Хатериман же со всех сторон окутана загадкой и шёлком, как туманом – легко затеряться, сбиться с пути. Ничего не понять, не предугадать, не предупредить. Воплощённая Тьма.

Нет, ссориться с ней себе дороже. Чего бы мне это не стоило, а фурию нужно задобрить! Война с ней не в моих интересах. Я её ненавидела, но не могла не восхищаться. Это ж надо так повести беседу, чтобы, чем больше говоришь, тем меньше становилось понятно?

Вот зачем она мне сказала о наложнице Атайрона? Чтобы уязвить меня? Или – предупредить, дав возможность принять необходимые меря?

На чьей вы стороне, невыносимая женщина? Враг вы мне или друг?

Ворвавшийся в распахнутые окна и дверь ветер разметал по всей комнате занавески, заставил одежду на мне колыхнуться, зашевелил завитые локоны волос, отбрасывая их мне за спину. Вдалеке, над морем, куда выходил широкий балкон, скорее, даже галерея, засверкали далёкие зарницы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ветер врывался в комнату, заставляя занавески и подол моего длинного пышного платья колыхаться снова и снова, лаская кожу шёлком.

Гроза, наконец-то дошла сюда, пусть с опозданием, но догнав нас. Рокоту небес ответили рёвом драконы в Драконьем Логове.

Как и когда Атайрон оказался в моих покоях, я не заметила. Просто, когда обернулась, он стоял в нескольких шагах от меня. Сейчас пламя в его глазах словно припорошила золой, оно почти не было заметно.

– Вы решили сделать мне сюрприз, милорд, почтив неожиданным присутствием? Одарив визитом, от которого нельзя отказаться?

– Ты мне не рада.

– Я успела забыть о том, что здесь царят почти восточные обычаи и мужчина приходит к женщине, когда того пожелает. Но, признаться, хотелось бы иметь место, где можно не опасаться нежданного вторжения и не важно, врагов ли, друзей…

Атайрон встал рядом, опираясь руками на мраморный поручень балкона. Несколько секунд мы молча смотрели на вздымающиеся, пенящиеся волны. Потом, повернув голову, вопросительно взглянул на меня:

– Я ждал момента, когда мы останемся наедине, Анжелика, надеялся, что у тебя те же планы на вечер, что и у меня. Нам есть, чем заняться и что обсудить, не так ли?

Он с ласковой нежностью коснулся моей щеки, но на этот раз его нежность не умиляла, а лишь раздражала меня. Словно встреча с Хатериман сдёрнула пелену самообольщения с моих глаз.

– Что случилось? – нахмурился Атайрон. – Что происходит? Тебе что-то не понравилось? Наряды? Комнаты? Служанки? – перечислял он, пока я продолжала с иронией глядеть на него. – Нет, – покачал он головой, – вижу, всё не то. Такие мелочи, как шелка и драгоценности, тебя никогда не волновали. Может, избавишь нас обоих от игры в «холодно и горячо» и сама скажешь, в чём причина?

– Перестань, – попыталась отмахнуться я.– Моя нервозность всего лишь реакция на приближающуюся грозу. Да и день выдался долгим и тяжёлым.

Атайрон, глядел мне прямо в глаза.

Какого чёрта оба брата унаследовали глаза от своей ужасающей матери?

– Перестать? – медленно повторил, придвигаясь ко мне ближе со скользящей текучей хищной пластикой. – Нервы и реакция на грозу, значит? Я уже говорил тебе, что не люблю, когда мне лгут.

– Не любишь, когда тебе лгут? Да неужели? – сквозь зубы процедила я, вопреки благим намерениям давая возможность выплеснуться раздражению. – Меня, судя по всему, это должно расстраивать или волновать? Не много ли на себя берёшь, дорогой старший брат моего мёртвого мужа? – язвительно протянула я, коротко ударяя кулаком ему в плечо. – Кем ты себя вообразил? Моим господином? Судьёй? Или – хозяином?

– Всего лишь твоим деверем, союзником и любовником.

– То, что случилось в пещере, было ошибкой. Этого больше не повторится…

– Не повторится?! – зло сощурился он и, схватив меня за руку, притянул к себе.

Я попыталась высвободиться из его рук, но Атайрон мгновенно оказался у меня за спиной, я очутилась в ловушке его рук и мускулистого, твердого, словно камень, тела. Он удерживал меня, крепко, почти до боли, сжимая руки, не давая пошевелиться, вынуждая стоять прямо, прижимая к себе.

– Случайность, значит? – интимно и зло прошептал он мне на ухо. – Не повторится?..

– А ну, пусти!

Ответом мне был короткий смешок:

– Мне нравится, как стучит твоё сердце: словно птичка, неистово бьющая крыльями в клетке. Но ей не вырваться. Ни за что не вырваться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он жёстко, властно сжал в кулаке мои волосы, заставляя меня запрокинуть голову. От мягкой бережливости, что Атайрон демонстрировал на Драконьем Острове не осталось следа. Передо мной был словно другой человек

– Я не птичка!