Простая смертная #2 (СИ) - Оленева Екатерина Александровна

– Нет, конечно – нет, – проворковал он, пока его пальцы нежно гладили моё горло. – Ты не птица – ты женщина, которую я хочу до боли, до помутнения в глазах. Женщина, которую я ждал годами. Которой никогда не смогу насытиться. Которую готов брать снова и снова. Только одна причина могла заставить отступить от тебя. Но этой причины больше нет.

– Пусти, я сказала!..

– Нет. Не пущу.

Его рот накрыл мои губы, терзая, жаля поцелуем.

Я пыталась скинуть с себя его руки, оттолкнуть от себя, но Атайрон был сильнее. И его сила, его ярость, его твердость и желание лишали меня воли, наполняя ответным огнём. Он ломал моё сопротивление так же легко, как огонь перекусывает тонкие сухие прутики, пережёвывая их в пасти, пока от тех не останется ничего, кроме фейерверка разлетающихся в разные стороны искр.

Наслаждение было странным, похожим на боль. Животной страстью нас притягивало друг к другу, словно силой тока, оголяя каждый нерв, каждую клеточку. Его прикосновения обжигали и зажигали, поцелуи действовали как масло, пролитое в огонь, по всему телу будто гуляли языки пламени. И я, запрокинув голову, жмурилась и заклинала себя не кричать. Я пыталась хоть таким образом сопротивляться.

Я ему не наложница! Не пойманная в клетку птица! Я – его королева.

Королева, которой не удержаться на троне без его помощи. Зависимая и жалкая. Женщина, нуждающаяся в твёрдой руке и горячих мужских губах. Уставшая от одиночества, от раздирающих сомнения, больше всего на свете страшащаяся предательства от того, кому надеялась поверить и потому сопротивляющаяся изо всех сил.

– Твоё упорство похвально, дорогая, но бессмысленно, – насмешливо проговорил он и, подхватив меня за талию, повалил, бросив на кровать.

Я попыталась сопротивляться, подняться, отползти, но безуспешно – рывком подтянув к себе, он довольно грубо овладел мною.

Последняя попытка противиться разбилась, как волна о скалу.

Подхватив мои бёдра руками, Атайрон дёрнул меня на себя, забрасывая мои ноги к себе на плечи и удерживая их за щиколотки. Сопротивляться в таком положении весьма затруднительно, да и… не хотелось.

Нависая надо мной, он вдалбливался в меня быстро и сильно, выдерживая один и тот же рваный, глубокий ритм, задевая потаённые, чувствительные точки в моём лоне, лишая последней воли к сопротивлению, наполняя тело незнакомым дотоле, животным наслаждением, на которое я вообще не считала себя способной.

Когда жажда моя стала непереносимо острой, я будто со стороны услышала свой жалобный и гортанный, умоляющий стон.

Я поддавалась ему навстречу, раскрываясь, как раскрывается цветок к палящим и живительным лучам полуденного солнца, стремясь срастись, сойтись и – никогда не разделяться. Я хотела, чтобы он остался, растворившись в недрах моего тела и души, со мной, во мне – навсегда. Я насаживалась на него с такой силой, словно хотела поглотить. А он отступал, дразня, и снова возвращался, с каждым разом обещая всё больше, проникая всё глубже, забираясь всё дальше – под кожу, под мышцы, под кости и нервы.

Всё выжигая, всё сметая, всё отрицая – кроме одного: меня, его – нас.

Когда, наконец, мы достигли финальной точки, оргазм был такой силы, что я словно утонула в белой пелене, с трудом глотая воздух.

Атайрон, рыча, несколько раз конвульсивно ударился в меня бёдрами и содрогнулся, изливаясь горячим семенем, сжимая пальцами мои ягодицы до синяков, словно боясь, что я решу отстраниться в самый неподходящий момент. Его финальный аккорд вызвал ответную волну в моём теле, заставляя конвульсивно извиваться от очередной порции удовольствия,

– Ненавижу тебя! – простонала я, когда Атайрон, утомлённый нашей любовной схваткой рухнул, наваливаясь на меня, тяжело прижимая к кровати всем своим телом, состоящим их витых, твердых мышц без единой унции жира.

Его спина и плечи были мокрыми от пота, волосы, взмокнув, вились, спадая на лицо.

– Признайся, тебе было хорошо со мной, – самодовольно и светло улыбнулся он.

– За это и ненавижу, – пробурчала я в ответ, уткнувшись лицом в его твёрдое плечо, скользя руками по взмокшей, покрытой испариной, коже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он гортанно засмеялся в ответ.

– Только попробуй сказать, что это было ошибкой и больше не повторится.

– И что ты сделаешь? – вопросительно приподняла я бровь.

– Немедленно заставлю тебя убедиться в том, что ты неправа.

– А силёнок-то хватит? – фыркнула я.

В наказание меня подмяли под себя, сжимая в объятиях:

– Проверим?

– Пожалуй, я выброшу белый флаг.

– Слабачка, – хохотнул Атайрон и, потянувшись через меня, взял с прикроватного столика два кубка, которые прямо в его руках наполнились вином.

– Магия, – произнесла я многозначительно.

Он протянул кубок мне, и я его приняла.

– За нас. И наш союз.

Я сделала несколько глотков и поставила кубок. А потом, набросив на плечи тяжёлый бархатный халат, скрыла свою наготу, словно восстанавливая сломанный Атайроном барьер.

– Ты не можешь приходить ко мне, когда пожелаешь.

– Почему? – пожал плечами он.

– Потому что в любом дворце есть глаза и уши. Наша связь – она невозможна.

– Ты ошибаешься. Она не только невозможна – она неизбежна.

Он снова обнял меня со спины, прижимая к своей груди, пристраивая подбородок у меня на плече.

– С первой нашей встречи я ничего не мог поделать с мыслью, что твой брак с Эвилом какая-то чудовищная ошибка небытия. Ты была предназначена мне.

– Но я жена твоего брата…

– Моего мёртвого брата! Пока он был жив, я все свои эмоции держал при себе. Теперь же между мной и тобой ничего не стоит.

– Если не считать предрассудков. Не уверена, что всю жизнь хочу прятаться от людских глаз.

– Если бы это было единственным условием нашей связи, что ж?.. – пожал Атайрон плечами. – Но я и не планирую держать нашу связь втайне.

– Хочешь объявить меня любовницей, разостлав эту весть с герольдами?

– Почему любовнице? – снова буднично пожал он плечами, возвращаясь в кровать и лениво пощипывая кисть винограда. – Я женюсь на тебе.

– Женишься?.. Как это?

– Ну, как все женятся. Соберём именитых гостей, принесём друг другу торжественные клятвы, как велит обычай.

– Ты сошёл с ума?

– Нет. Мы должны были бы пожениться, даже если бы не испытывали друг к другу никаких эмоций.

– Это совершенно невозможно!

– Мы – единственные драконьи всадники, оставшиеся в живых, наш союз предрешён. Если мы, конечно, хотим, чтобы Пингвин, Алое Пламя и Ведьма оставались подконтрольны людскому разуму до момента, когда Ангэй достигнет брачного возраста. Или ты предполагаешь, милая, что управишься с драконами сама.

– До сих пор прекрасно управлялась.

– До сих пор драконы были маленькими, но вскоре они достигнут брачного возраста.

– Опять эти проклятые заморочки с драконами! Иногда мне кажется, что ты просто морочишь мне голову этими сказками.

– Тебе кажется, любовь моя. На самом деле я всего лишь рассказываю и предупреждаю. Через пару-тройку лет придёт время драконам найти всадника. Ведьму мы прибережём для будущей жены Ангэя. Алое пламя отдадим Хатериман.

Я с трудом проглотила возмущение. Он распоряжается моими драконами, как своими.

– Ему остаётся Пингвин. Но до той поры драконы завязаны на Молнию, а Молния связана с тобой. Их энергия станет нестабильной. Я нужен тебе.

– Чтобы управлять драконами? – упрямо сжала губы я.

– Чтобы помогать управлять драконами, страной и просто – чтобы быть счастливой. Я нужен тебе. Признай это.

Я прилегла на кровать рядом с ним, положив голову ему на колени и с лёгкой усмешкой поглядела на него снизу-вверх.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Пока я готова признать только одно – ты хороший любовник, Атайрон Хасепти, умеешь доставить женщине удовольствие. Что же касается, чтобы стать мужем? Муж должен быть верен. Я должна ему доверять.

Глаза его сузились. Ноздри гневно затрепетали.

– Ты, стало быть, не доверяешь мне?