Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик - Аркадий Дубнов

– Нам некуда было упираться. Мы избавлялись от стратегического оружия с большой радостью, потому что это была головная боль. Одно дело – держать ракеты в шахтах на своей территории, а другое – их обслуживать. У нас не было специалистов для этого.

– 1 декабря 1991 года в Казахстане состоялись первые президентские всенародные выборы, и уже тогда они оказались безальтернативными. У Назарбаева не было конкурентов, и он получил 98,7 %. А между тем в Казахстане к тому времени существовали различные независимые движения со своими лидерами: «Желтоксан», «Азат»… Почему так вышло?

– Никто не воспринимал это как выборы – это было формальное закрепление Назарбаева в статусе президента. Раз теперь нельзя назначать президента и надо его избирать, то пусть будет этот – а кто еще? Был там, правда, еще один кандидат. С ним поступили очень тяжело, объявили чудиком, он был вынужден покинуть страну.

– Кто это?

– А я уже и фамилию не помню. Это грустная часть нашей истории. Конечно, надо было провести показательно альтернативные выборы. Но у Нурсултана Абишевича есть партийное качество, которое он так и не переборол: он боится выборов. Ни разу в жизни он не провел свободные выборы – ему нужны гарантированные результаты. Он может допустить пять человек, но в сумме они не должны набрать больше 7 % голосов. Это не Борис Николаевич. Тем не менее на Назарбаева тогда сильно надеялись, и он довольно долго оправдывал доверие. Но от всех в конце концов устают.

– Через неделю после тех выборов случилось Беловежье, где объявили, что Советский Союз перестал существовать. Как тогда в Казахстане к этому отнеслись?

– Казахстан не был готов к этому событию – как в лице своего политического руководства, так и в лице граждан, которые на тот момент свободно обменивались мнениями на улице. Это был огромный шок. Я не знаю людей, которые бы говорили, что мы боролись, мы этого хотели… С другой стороны, то время дало возможность очень многим людям, в том числе и мне, мобилизовать свои качества и воплотить в жизнь то, что мы считали нужным. А нужно было переделать одну экономику в другую, при этом сохранив независимость. Одновременно обрывались все связи, нужно было думать за всех. Простой пример: в моем городе Семипалатинске стоит шпалопропиточный завод, построенный при царе. Там обрабатывали шпалы, которые поставлялись в Сибирь. На нем работало 500–600 человек, они кормили сотни семей. Или там стоял самый крупный в Союзе консервный комбинат, построенный американцами по чикагской технологии и купленный в конце 1920-х годов советским правительством, Микояном. Там за сутки можно было забить 25 тысяч овец. Они поставлялись не только из Казахстана, но еще и из России и Монголии. И тут все рухнуло…

Повторяю: у нас не было плана Б. Но вот что важно: отсутствие плана не значит, что люди не были готовы это пережить. Этим летом Великобритания проголосовала за выход из Евросоюза. У правительства ее Величества до сих пор нет плана Б – они не верили, что народ проголосует за это. Но все законно. Несколько стран, учредивших СССР, имели право на его роспуск – в Конституции было записано так. И страну распустили. Об этом можно сожалеть, но рубить и строить границы между собой – неправильно. Я всегда настаивал на интеграции; не было поездки в Москву, чтобы я не поднимал этот вопрос. Однажды в интервью российской прессе я сказал: «Мы видим, что Россия отрубает нас от наших экономических корней. Если нас не пустят в дверь, возможно, мы должны будем войти в форточку». Потом эта фраза стала расхожей, и однажды на саммите СНГ Ислам Абдуганиевич Каримов, ныне покойный, говорит мне: «Ты зачем так сказал? Тебе в Советский Союз хочется? Ну зачем тебе эта форточка?» Я отвечаю ему: «Вы не представляете, что происходит в экономике». – «Ну как не представляю, у нас в Узбекистане то же самое». – «Нет, – говорю, – у нас гораздо хуже». И сегодня я снова повторяю: в изоляции, поодиночке, жить не получится. Не мы, так кто-то другой будет стараться нас интегрировать – или как равного партнера, или как придаток к своему рынку. Эти тенденции налицо.

– Кажется, Казахстан нельзя интегрировать как придаток – слишком большая и ресурсная страна, чтобы можно было, что называется, ее схлопнуть и прибрать к рукам.

– Совершенно верно. Но у любой страны, в том числе и у Казахстана, есть риск в такой придаток превратиться по своей воле. Ведь дом не всегда рушат соседи. Иногда, когда хозяин плохой, дом рушится изнутри.

– В вашем восприятии Казахстан – это часть азиатского пространства или все-таки он принадлежит к русскому миру?

– Естественно, мы ощущали себя не только частью России. Мы хорошо помнили собственную историю, знали и помнили, что русские платили нам дань. В народе это всегда передавалось из уст в уста. Мы помнили своего давнего пращура хана Джучи, и мы знали, что Батый – его сын. Мы знаем, что в Казахстане и сегодня живут тысячи потомков Мамая.

– После распада Союза прошло 25 лет. Были ли какие-то ошибки, сделанные в Казахстане в тот момент лично вами? Хотели бы вы что-то изменить?

– Я очень сожалею, что не удалось подписать новый Союзный договор. Неизвестно, как бы развивались события, если бы это произошло, ведь в верхушке КПСС многие не хотели независимости республик. В то же время я очень рад как гражданин, как человек, как представитель этого поколения, что моя страна получила независимость – то, о чем столетиями мечтали интеллигенция, лидеры народа, сам народ. При этом я сожалею о том, что распад привел к очень болезненному процессу, до сих пор заставляющему людей переселяться из одной республики в другую. Мы – я сейчас не только про Казахстан – понесли огромный ущерб, это был очень тяжелый период. Кто-то сумел быстро подняться на ноги, кому-то это далось с большими потерями, к сожалению, не обошлось без кровопролития. Но самое важное, что нужно сейчас понимать современным политикам: происходят глобальные процессы, которые обязывают нас к интеграции. Но сохраняя интеграционный потенциал, несущий народам благо, необходимо добиваться не только подлинного суверенитета, но и настоящей свободы. И тогда люди почувствуют разницу между старой и новой системами.

Витаутас Ландсбергис, экс-председатель Верховного совета Литвы

«Все за перестройку, но Горбачев – за маленькую, а мы – за большую»

Витаутас Ландсбергис

Родился в 1932 году в Каунасе

В 1988–1990 годах – председатель совета сейма «Саюдиса» (общественно-политическая организация, возглавившая процесс выхода Литовской ССР из состава СССР)

С 1989 года – народный депутат СССР. Один из инициаторов правовой оценки